Монарх от Бога

–  Я стану тебе верной помощницей. Но помни о том, что я постараюсь сдерживать твоё воображение. Чтобы в твоём сочинении была одна правда.

–  Об этом я всегда буду помнить. Плохо поступает тот хронист, который искажает историю. Мне это ни к чему. Основатель Македонской династии и без прикрас встанет на Олимп словно бог. Сын крестьянина, благодаря уму поднявшийся на престол великой империи, - только это даёт право назвать его Божественным. И я убеждён, что Всевышний не позволил бы недостойному быть басилевсом. Ты помнишь печальную участь моего дядюшки Александра?

–  Помню. Это и впрямь был человек несчастной судьбы.

Они замолчали. Взявшись за руки, шли по аллее, шурша опавшей листвой, и думали, каждый по-своему, о том дне, когда им придётся идти под венец. Однако их думы текли по одному руслу. Им хотелось, чтобы поскорее наступил сочельник, чтобы перед ними распахнулись врата Святой Софии, чтобы патриарх Византии Николай соединил их сердца.

В эти же дни, в ожидании сочельника, решала свою судьбу Зоя-августа. Она подумала, что ей надо искать монастырь, в котором она могла бы преклонить колени и посвятить себя Богу. Но желание её высвечивалось неоднозначно. Она хотела найти обитель, расположенную вдали от городов, от больших дорог, где-нибудь в лесной глуши, может быть, среди гор, на берегу горного озера, и для этого она решила навестить своего дядюшку патриарха Николая. Он в это время проживал всё в том же мраморном особняке среди других особняков, которые стояли за дворцом Магнавр.

Патриарх встретил Зою-августу ласково. Между ними уже давно не было обид и недоразумений. Теперь старец хвалил Господа Бога за то, что он наделил его разумной и достойной похвалы племянницей. Патриарх уже был стар и умиротворён жизнью, думал отойти от патриаршества и тоже скоротать дни в монашеской обители. Он присмотрел уже себе мужской Влахернский монастырь, который, главное, был рядом с Магнавром.

–  Здравствуй, моя радость. Какие заботы привели тебя ко мне?

–  Должно быть ведомо тебе, дядюшка, что в сочельник мы с Лакапином венчаем своих детей.

–  Ведомо, доченька.

Патриарх усадил Зою-августу к столу, где в вазах лежали фрукты, сам сел напротив.

–  А моего стремления ты пока не знаешь, дядюшка. Я ухожу в обитель и хочу принять постриг. Но это будет после венчания.

–  Господи, славная, не рано ли уходишь от мира?

Ты ещё полна сил, тебе бы замуж надо. И всего-то сорок три года, - запричитал Николай и прослезился.

–  Не печалься, дядюшка. Замуж я больше не пойду, не хочу сиротить кого-то.

В этот миг Зоя-августа подумала о жене Лакапина Марии, которую он может отдать в жертву своему загоревшемуся чувству.

–  У меня нет слов вразумить тебя. Но подумай о сыне.

–  Думаю. Но я исполнила в мирской жизни все, что предписал мне Господь Бог, и ухожу с чистым сердцем. Потому пришла просить тебя о милости. Помоги мне подобрать обитель в глуши от мирских дорог, на берегу светлого озера.

Николай Мистик задумался. Он ещё искал слова убеждения, чтобы заставить племянницу отказаться от своего желания уйти от мира, и не нашёл таких слов, ибо в глубине души у него зародилось понимание Зои-августы, и он счёл её шаг правильным. И вспомнилась ему голубая чаша озера Уван между Силиврией и Адрианополем, в стороне от дорог. Там, возле этого озера, располагался женский монастырь великомученицы Святой Каллисты. Но он был убогий, и сердце сжималось от жалости к инокиням, когда вспоминал о них. Но подумал патриарх и о другом - о том, что Зоя-августа может преобразить эту обитель. Он даже увидел поднявшуюся там новую церковь, чистые и тёплые кельи, срубленные из хорошего леса, который высился близ озера, увидел новую трапезную и все, что скрадывало суровую жизнь монахинь. И патриарх отважился посоветовать племяннице уйти в обитель Святой Каллисты и попытаться преобразить её.

–  Славная Зоя-августа, я понимаю твоё желание уйти подальше от мирской суеты и дам совет, куда направить свои стопы. Но спрашиваю тебя: готова ли ты к тому, чтобы не только пребывать в молении в обители, но и поднять её из разрухи? Тебе это посильно, ты в состоянии сделать вклад в обитель, за который получишь благодарение Всевышнего.

–  Говори, дядюшка, что я должна сделать?

–  Есть за Силиврией в двадцати стадиях от Мраморного моря небольшое озеро Уван, и близ него расположена малая обитель Святой Каллисты. Лучшего места для души ты не сыщешь. Но её надо обновить, поставить храм, возвести новые кельи, трапезную, ну и многое другое. И я верю, что тебе это всё будет посильно.

Зоя-августа посмотрела на дядюшку большими серыми глазами, и в них он увидел нежность. Она тепло улыбнулась.

–  Родной отец не сделал бы для меня большего, - сказала она.
– Это дар Божий, о котором я и мечтать не могла. Завтра же я поеду туда, чтобы начать там новую жизнь.

–  Вот и славно. Тебя будет провожать отец Григорий, который уже побывал там.

Однако, проводив Зою-августу, Николай Мистик засомневался в своём побуждении помочь племяннице уйти в монастырь. Он вспомнил о Божественном и понял, что нужно узнать его мнение. Вздыхая, охая, мучаясь болями в ногах, патриарх в сопровождении служителя Иринарха отправился во дворец, чтобы поговорить с императором. Всё-таки, считал патриарх, у сына Зои-августы должно быть своё мнение дать ей волю уйти в монастырь или не дать. Она не только мать, но и регентша, у неё есть ответственность за державу. Во дворце патриарх не пошёл в покои Багрянородного, а уединился в Юстиниановой храмине и послал Иринарха к императору.

–  Скажи Божественному, что я по воле Господней прошу его прийти к аквариуму.

–  Так и скажу, святейший: рыбок вместе покормить, - пошутил Иринарх.

Выслушав служителя, Константин счёл, что патриарх зовёт его на встречу в связи с чем-то очень важным - Юстинианова храмина для этого и служила. Багрянородный вскоре появился в ней.

–  Святейший, ты позвал бы меня в свои палаты. Что случилось?

–  Сын мой, я пришёл во дворец с одним вопросом: знаешь ли ты, что твоя матушка намерена уйти в монастырь?

–  Да, святейший, я знаю об этом. Она сказала, что уйдёт после нашего венчания.

–  И ты не пытался её остановить в своём желании?

–  Пытался. Но она непреклонна.

–  Господи, это так. Она была у меня и просила совета, в какую обитель ей уйти. Но я тоже попытался её отговорить.

–  Что же нам делать, святейший? Остаётся лишь смириться.

–  Похоже, что другого нам ничего не дано. Завтра она поедет посмотреть обитель. Съезди и ты с нею. Может, в пути найдёшь ключ к её сердцу. Ей ещё надо помогать тебе управлять империей.

–  Я тоже так считал, но вышло, что ошибся. Она готова отдать бразды правления Роману Лакапину.

–  Вот как? Это довольно странно!
– горячо заметил патриарх.

–  Пути Господни неисповедимы. Но, по-моему, она права.

–  Как же он мог повлиять на стойкую Зою-августу?

–  Того не знаю, святейший.

Император и патриарх помолчали, каждый думая о чём-то своём.

–  Сын мой, так ты съезди с матушкой. Вас поведет священник Григорий. Я бы тоже поехал, да немочь одолевает…

–  Мы обязательно поедем с нею.

–  Кто это «мы»?

–  Я позову с собой невесту.

–  Ну-ну, - только и сказал патриарх.
– Прости, что побеспокоил.

Николай Мистик поманил служителя. Иринарх помог ему встать. Патриарх молча осенил императора крестом и покинул Юстинианову храмину.

Вечером, когда сановники собирались на трапезу, император попросил Гонгилу перехватить Елену и передать ей, чтобы она зашла в молельный покой.

–  Я буду ждать её там, - сказал он евнуху. Спустившись в трапезную, Константин зашёл в молельню и принялся молиться в ожидании Елены. Но едва он приступил к молитве «Отче наш», как Елена появилась.