Монастырь дьявола

– Что ты здесь делал?

На этот вопрос он предпочел промолчать. Пожилой злобно рявкнул:

– Что ты здесь делал?!

– Я не обязан отвечать!

– Нет, ублюдок, обязан! Тебя взяли с трупом на руках, и если я спрашиваю, что ты тут делал, ты будешь мне отвечать!

Размахнувшись, ударил его по лицу. Из разбитой губы закапала кровь. Он не сдвинулся с места, даже не попытался уклониться или как-то ответить на удар. Просто стоял и молча смотрел, а кровь из разбитой губы скатывалась по подбородку и текла вниз… В глазах пожилого мелькнуло что-то, похожее на удивление. Мелькнуло и так же быстро исчезло. Он сделал еле заметный знак двоим подчиненным. Те схватили за руки и подтащили к трупу. Пожилой медленно шел за ними. Над трупом (еще не спрятанным в черный мешок) колдовали эксперты.

– Ты его знаешь? – голос пожилого звучал ровно.

– Я не могу увидеть его лицо, – он постарался говорить так же.

– Покажите ему… (не сдержавшись, хмыкнул) лицо!

Один из экспертов поднес к нему совсем близко – уже упакованное в белый пластиковый пакет…. Голова. Черты, искаженные ужасом… Изрезанная крестами кожа. Несмотря на ужас, он внимательно смотрел и смотрел.

– Ты его знаешь?

– Знаю… – с трудом облизал пересохшие губы.

– Кто это?

– Водитель туристического автобуса. Того самого, который потерпел аварию в лесу. Я был в числе пассажиров.

– Что ты делал в его квартире?

– Я не знал, что это его квартира!

– А чья?

– Молодой женщины-сотрудницы университета. Она американка.

Кивком головы пожилой полицейский велел его отпустить. «Стражники» быстро оставили его в покое и отошли в сторону. Теперь он спокойно стоял рядом со своим мучителем.

– И зачем ты шел в квартиру к этой женщине?

– За книгой.

Запрокинув голову, пожилой грубо захохотал.

– Ублюдок! Другим будешь лапшу на уши вешать! Что за баба? Уличная проститутка?

– Послушайте, я не знаю, чья это квартира! Когда я сюда вошел, этот человек был уже мертв!

– Слушай, ты, придурок! Думаешь, я поверю, что ты пришел, чтобы встретиться с какой-то иностранкой в квартире больного мужика после аварии, который не выползал из постели? Видишь, как он одет? Кто-то вытащил его из постели, в спальне отрезал голову, а затем положил сюда! В спальне лужа крови. И ты держишь меня за последнего идиота? Зачем ты отрезал ему голову? Зачем вырезал на теле эти дурацкие кресты? Зачем нарисовал кровью кресты на стенах?

– Я не делал всего этого! Я его не убивал!

– И ты думаешь, я в это поверю?

– Нет. Я думаю, вы в это не поверите.

– Правильно! – удовлетворенно кивнул головой, – тогда давай говорить разумно! Что ты делал в его квартире? Ты давно следил за ним?

Он подумал, что это конец, потом оглянулся и понял, что не совсем. Отступил на несколько шагов назад…

– Ладно, слушайте. Я все расскажу.

Пожилой расслабился, и на его лице появилось выражение хищного удовлетворения… Изогнувшись всем телом, в акробатическом прыжке (о котором давно умудрился забыть) он вылетел прямо в окно, разбив стекло и осыпав себя фонтаном колючих брызг. За спиной все смешалось: истерические вопли пожилого «стреляйте в него! Стреляйте, ублюдки!», грохот выстрелов, шум переворачиваемой мебели, автоматные очереди…. Выпрыгнув в окно, он повис на водосточной трубе, потом с кошачьей ловкостью вскарабкался на крышу, помчался изо всех сил, перепрыгнул на соседнюю… Еще и еще… спрыгнул в какой-то маленький внутренний дворик – и понял, что избавился от преследований. Отряхнул куртку, брюки, вытер с лица кровь. Выйдя на улицу, быстро остановил такси.

Огромные больничные корпуса выглядели безжизненными и пустыми. Но это было не так. В них бурлила жизнь. Именно поэтому его появление прошло незамеченным. Вызвав в приемном покое своего знакомого врача, он уселся в кресло и стал ждать. Мимо, не обращая на него никакого внимания, сновали люди. Он расслабился – вытянул ноги и прислонился к стене…

1413 год, Восточная Европа

По узкой улочке шли под руку Катерина и старик. Шли медленно – намного медленнее, чем все остальные жители городка, спешащие в одном направлении. Бедняки бежали вприпрыжку. Богачи шли степенно, раскланиваясь друг с другом и не обращая внимания на бедняков. Старика постоянно приветствовали степенные горожане. Причем мужчины пожирали Катерину взглядами, а женщины недовольно морщились и провожали злыми глазами, с ненавистью шепчась за ее спиной. Старика остановил булочник, стоящий на улице рядом со своей пекарней:

– Наконец-то, любезный Корнелиус, какая-то власть появится и в наших местах! Говорят, новый правитель обещает снять большую часть налогов….

– Как бы эта новая власть на встала всем поперек горла! – злобно буркнул старик и продолжил свой путь. Булочник недоуменно уставился ему вслед.

Серый шпиль церкви устремился высоко в небо. Огромный каменный собор подавлял все вокруг. Кроме этой серой, монолитной стены ничего не было видно – ни узких переулков, ни людей, ни домов… Колокольный звон разливался в воздухе – но не тоненькой серебряной нотой, радующей душу. Это был тяжелый, мрачный, словно каменный звон, будто разом зазвонили сотни погребальных колоколов, уничтожая все земное. Этот звон порождал мучительную тревогу, заставлял людей спешить, сбиваясь с ног. Но иллюзия была обманчивой: избавиться – не было возможности, и с каждым приближением к собору звон становился все сильней и сильней. И вскоре они уже составляли одно целое: мрачный звон и непробиваемый монолит серой глыбы собора.

С приближением к церкви шаги Катерины становились все тяжелей, а лицо – все более мрачным. Людской поток вливался в распахнутые двери. Чуть поодаль белоснежные могучие лошади выбивали искры из камней мостовой. Катерина застыла на месте, словно пораженная громом. Ее глаза не отрывались от черной кареты, стоявшей рядом с собором, в которую была запряжена шестерка белоснежных коней. Не отрываясь и почти не мигая, Катерина смотрела так, словно от этого зрелища зависела вся ее жизнь. Занавески кареты были плотно задернуты. Дверца прищемила тяжелую золотую бахрому. Лошади громко фыркали и выбивали копытами искры. Из разгоряченных ноздрей шел пар. Толпа людей налетела сзади. Кто-то сильно толкнул Катерину. Вздрогнув, она очнулась. Толпа спешащих к мессе прихожан увлекла Катерину и старика в раскрытые двери собора.

Внутри церковь производила еще более мрачное впечатление, чем снаружи. Сводчатый потолок был настолько высок, что терялся в темноте. Церковь была убрана просто и строго: деревянные скамьи из темного дерева, грубые деревянные распятия, иконы в темных тонах, чаши из тесаного камня для святой воды. В этой строгой простоте было что-то зловещее. Атмосфера собора подавляла, убивая напрочь любую жизнь.

Люди рассаживались на деревянных скамьях, стараясь говорить шепотом и двигаться как можно тише. Старик, решительно лавируя в толпе, направился к скамьям впереди. В церкви у него было свое место, как у многих богатых горожан. Катерина медленно шла следом за ним, стараясь избегать чужих взглядов (вернее, упорно делать вид, что их не замечает). И наконец как подкошенная рухнула на скамью. Внезапный порыв ветра ворвался в открытые окна и загасил несколько свечей. Волосы Катерины выбились из-под косынки, но она этого не заметила. Резкий грохот прошел по всей церкви, заставив людей подскочить со своих мест. Так громко захлопывали все окна и двери. Потом наступила тишина. И сквозь эту тишину тяжелое бряцанье железа вдруг наполнило воздух, а сквозь цветное стекло витражей было видно, как огромное здание собора окружают солдаты в металлических доспехах, ярко мерцающих на солнце, и, окружая, смыкают свои ряды. По толпе пронесся тихий вздох, исполненный ужаса. Солдаты, окружающие церковь – это было неслыханно! И страшно. Горожане шепотом стали передавать ужасающие подробности об уничтоженном поселке в лесу.

Бургомистр, епископ, знатные сеньоры брели через всю церковь и усаживались впереди. Но не успела толпа насладиться зрелищем знати, как на кафедру, энергично размахивая руками, вбежала фигура в белоснежной одежде с длинными полами, развевающимися на ветру. Словно на церковную кафедру опустилась невиданная, экзотическая птица.

Это был молодой человек высокого роста с черными гладкими волосами, ярко-горящими глазами и красивым лицом. Он был в белоснежной рясе, на груди сверкал массивный золотой крест, густо усыпанный бриллиантами, на поясе выделялась золотая голова собаки с оскаленной пастью. От исступленного огня его глаз лед пробегал по спине…. Слишком много было в нем беспощадности и…какой-то мрачной иронии. Иронии, пугающей намного больше, чем откровенная жестокость.

– Покайтесь, грешники! – зычный, хорошо поставленный, громкий голос разнесся по церкви, разом перекрыв абсолютно все и мгновенно заставив всю толпу замереть – замереть на одном дыхании.

– Покайтесь, грешники! Призываю вас своим появлением – покайтесь! Господь прислал меня сюда, чтобы я призвал вас к ответу! Вас, прислужников ада, детей скверны, аггелов сатаны – и вот я здесь!

Звук, как будто разом вздохнул каждый человек, пронесся по толпе. Вздох ужаса, удивления и тревоги. Не выдержав напряжения, повисшего в воздухе, многие женщины закрыли лицо руками. Сделав паузу, человек обвел толпу своими горящими глазами. От взгляда этих глаз многих (особенно сидящих вблизи) стала пробирать нервная дрожь. Внезапно его тяжелый взгляд, сделав по толпе круг, уперся в мрачное, застывшее лицо Катерины.