Монастырь
Шрифт:
– Слушаю. – Проговорил Лакшин в трубку.
– Алло, Игнат Федорович? – Голос женщины был куму явно знаком.
– Да, я.
– Я – Широкогорлова. Помните?
Теперь кум припомнил эту женщину, врача женской зоны.
– Слушаю вас, Светлана Ильинична.
– Вы помните о вашей просьбе?
– Конечно.
– Знаете, что ей сказали? Поезд ушел. Закрылась, мол, лавочка.
– Вот видите, а вы беспокоились… Все же хорошо кончилось.
– Да, но она так и не вышла на тех, кто нам был нужен.
– Теперь это неважно. –
– Что вы сказали? – Ошарашено пробормотала в трубку Широкогорлова. – Не важно?
Моя девочка подвергалась, бог знает, какому риску, а вы заявляете, что все это не важно?!
– Извините. – Твердо проговорил майор. – Судя по вашим же словам, риска не было никакого. Ведь она не нашла организаторов.
– Да, но…
– Я вам бесконечно признателен за помощь. – Несколько теплее произнес Лакшин.
– А сейчас прошу меня извинить. Меня ждут неотложные дела.
Кум положил трубку на телефон и тяжело вздохнул.
2.
Месть Кулина.
Бегло полистав почти весь дневник, Николай гораздо внимательнее прочел последние его страницы. Те, где описывался знак и те точки, куда следовало нажать, чтобы открылся тайный проход. Знаки эти Куль по корпусу видел во множестве, но в дневнике было указано расположение лишь одного. Того, что находился на этаже восьмого отряда. Не было никакой схемы, вообще ничего, что помогло бы бесконвойнику сориентироваться в тайных ходах.
Зек плотоядно ухмыльнулся. Что ж, придется провести разведку боем.
Спрятав бумаги обратно в тайник, Кулин забрал из него нож, прихватил вжикающий фонарик на ручной тяге, и твердым шагом отправился обратно в восьмой отряд.
Указанный Гладышевым знак находился в узком коридорчике, в конце которого находился кабинет отрядника. Это было самым малопосещаемым местом во всех отрядах. Туда заходили лишь шныри, да старички-поломои. Все остальные старались избегать этого места, а уже если и появлялись там, то отнюдь не для чтения стенной газеты, а по вызову начальника отряда.
На площадке второго этажа Куль напоролся на Котла. Завхоз стоял, явно кого-то поджидая.
– Ну, Кулин, – Насупился Игорь, прочтя бирку на груди бесконвойника, – Ты что ли долбить пришел?
– Чего долбить?
– Потолок.
– Ты трхнулся, или что? – Участливо поинтересовался Николай. – Какой потолок?
– Из которого трупаки вывалились.
Потеряв самообладание, Куль схватил завхоза за горло и прошипел:
– Это для тебя, козла, они трупаки. А мне он семейник! Понял?!
Исаков кивнул, Кулин отпустил его и тот прислонившись к стене, сполз по ней, оказавшись сидящим на корточках.
– И у меня они сегодня…
Завхоз издал невнятный всхлип.
– …обоих шнырей мочканули. Ненавижу! Ты понимаешь, ненавижу!! – Котел уже орал во всю глотку, не обращая внимания на прислушивающихся к этой беседе зеков.
– Попадись
они мне я бы… Я бы… Голыми руками их бы порвал!– Ты это действительно хочешь? – Тихо спросил Николай.
Завхоз лишь кивнул.
– Тогда, пошли.
Бесконвойник подал Исакову руку, тот схватился за нее, поднялся на ноги:
– Куда? – Вс еще не понимая, что ему предлагают, спросил завхоз.
– В стену. – Бросил Куль, но не успел он сделать и двух шагов, как арестанты, которые стояли неподалеку, заступили ему дорогу.
– Ты и правда знаешь где вход? – Спросил один из них.
– Да. – Кивнул Николай.
– Тогда, мы с тобой. Только обожди чуток, заточки прихватим.
– Кто это? – Спросил Игоря бесконвойник, когда мужики испарились.
– Змы Гладкого.
А через мгновение Кулин оказался во главе армии, состоящей, минимум, из дюжины возбужденных и вооруженных самодельными ножами зеков.
– Что за сходняк? – послышалось с верхней площадки лестницы.
– Мужики идут беспредельщиков мочить. – Ответил кто-то из толпы.
– Мы с вами!
Поняв, что если он протянет еще минуту, то с ним пойдет вся колония, Куль решительно направился в коридорчик отрядника. Крест нашелся сразу. Он был процарапан прямо под фанерным листом со стенной газетой.
Мгновение помедлив, Николай решительно нажал тремя пальцами на указанные у Гладышева точки. Кусок стены бесшумно подался назад, потом скользнул влево. Зеки ахнули.
– А мы-то тут на хозяина бычим, когда такая тропа на волю под носом! – Восхищенно протянул кто-то.
Из проема несло сыростью и еще каким-то забытым детским запахом. Кулин, едва проход открылся полностью, шагнул в темноту. Держа в правой руке финку, левой он, словно работая эспандером, выжимал из фонарика конус тусклого света.
Ход оказался настолько узок, что передвигаться в нем оказалось возможным лишь боком. Сориентировавшись, Николай пошел направо, вглубь корпуса. Через десяток шагов перед ним открылось разветвление. Узкие ступени вели вверх и вниз, и сам коридорчик уходил дальше во мрак. Сзади слышалось многоглоточное хриплое дыхание. Куль порадовался, что у зеков хватало ума не переговариваться.
Вскарабкавшись по ступенькам, Николай вновь оказался в коридоре. Справа от бесконвойника, сквозь какой-то проем, прорывался рассеянный конус света, хорошо видный в пыльном воздухе. Оттуда же доносились негромкие голоса.
Стараясь не шуметь, Куль прокрался к проему. Но, очевидно, он все-таки что-то задел и, споткнувшись, растянулся на полу. Это и спасло ему жизнь.
Сразу после падения Кулина пронзительно тренькнул колокольчик и в коридорчике появился мужик с огромным армейским тесаком. Громила едва не наступил зеку на голову и тот, воспользовавшись своим положением, приподнявшись на локте, воткнул охраннику финку в живот. Мужик лишь ойкнул и, выронив тесак, который чудом не воткнулся в Кулина, плавно повалился на спину.