Монастырские утехи

прогнивший столб и проволок его несколько шагов. Хорошо, что цепь соскользнула с дерева и

столб остался на дороге. Волоча цепь по земле, он перескочил через высокие ворота и кинулся

как безумный разыскивать своих.

Уже у ворот он понюхал грязь и стал петлять по дороге. У дома, в соседнем рву и на окрестной

траве, где отдыхало стадо, он различил лишь спутанный след и прочитал носом, как письмена,

его привкус, отпечатавшийся в запахе земли. Но чем дальше, тем труднее было искать след, и

наконец он потерялся. Дожди смыли его окончательно... Но Самсон продолжал бежать наугад,

опустив уши и хвост, а потом вдруг остановился.

Он не знал, куда дальше двигаться. Он лёг на обочине дороги и взвыл, подняв морду к горам,

затем— обратясь к равнине; но ответа не было. И он снова вскочил, пробежал с версту и,

наконец выбившись из сил и потеряв надежду, заснул в кукурузе.

На заре он снова отправился в путь. А утром, когда солнце поднялось ещё выше, вошёл в

деревню. Он двигался медленно, с осторожностью, прошёл мимо первого дома, мимо дощатого

забора, за которым слышался шум и — как ему показалось — блеяние овец. У него

перехватило дух: это были его друзья... Он подошёл и остановился у открытых ворот. И в

самом деле: в загоне, как для овец, резвилось стадо, но овцы были другой породы, по большей

части белые; они прыгали, дрались, бегали.

Пёс вошёл во двор. Никто не обратил на него внимания. В глубине прямо перед ним показался

белый дом с большими окнами, какого он не видел никогда в жизни. Над крытой галереей —

доска, на которой, если бы он знал грамоту, Самсон прочел бы: «Начальная смешанная школа

коммуны Красивый Луг, хутора Поляны». Но он был неграмотен, да и детей никогда не видел.

Он знал только взрослых, главным образом старшего чабана и пастухов. Другие, с кем

приходилось иметь дело, ему не нравились. Он бы и укусил их, да хозяин ругался, и он мог на

них только рычать. А эти малыши, прыгавшие здесь в загоне, напоминали барашков, которых

отделили от овец, и они блеяли, отыскивая мамаш. Он подошёл и обнюхал их...

Какой-то мальчуган заметил его и поднял тревогу. Пёс с всклокоченной шерстью, запылённый,

вымазанный в грязи, волочивший за собой цепь, выглядел устрашающе. И испуганные

ребятишки толпой бросились к школе.

— Господин учитель,— кричали они,— господин учитель, бешеная собака!

Тут в загоне объявился сильный человек с усами и с хворостиной в руке.

— Что за шум, дети? — спросил он.

— Бешеная собака! — снова загалдели они.

— Где?

— Вон там...— И дети показали на Самсона.

«Это их старший чабан»,— решил про себя пёс. Он поднялся на ноги и покорно поджал хвост.

Учитель посмотрел на пса издали: он и в самом деле был уродлив, но не казался опасным —

стоял спокойно и будто бы ничего не замышлял. И всё-таки в школе ему не место. Учитель

сделал несколько шагов, нагнулся, поднял камень, кинул в пса и присвистнул.

Самсон, как всякий чужой, не стал ждать: он кинулся вон, и учитель закрыл ворота,

ограничившись на прощание еще: «Пшёл!» Но пёс далеко не убежал; его заинтересовали эти

барашки, не похожие на тех, что он знал... и он остановился. «Загон-то, кажется, принадлежит

старшему чабану, а дорога, видно, ничья!» — рассуждал Самсон и уселся, не спуская глаз с

ворот.

Ребята, по примеру старшего, нашли камни и столпились у изгороди, чтобы бросить в Самсона.

Учитель бранил их:

— Собака беглая, может, заблудилась... Оставьте её в покое. Входите в класс.

Ребята не слушались, они так и прилипли к забору.

— Эй, посмотри, какая у него большая голова...

— Видишь, на шее цепь.

— А глаза не красные, и слюна не течёт,— сказал один мальчуган.

— Пёсик, пёсик, на...— позвал кто-то.

Собака от удовольствия завиляла пушистым хвостом.

«Эти барашки, когда не кричат, разговаривают, как мой старший чабан»,— подумал он.

— Отец говорит, что это хороший знак, если к дому приблудится собака.

— Ладно, ладно, здесь не дом, а школа. И хватит... входите в класс...

И учитель едва загнал ребят хворостиной, как стадо, в загон.

«Конечно, барашки»,— заключил Самсон. И стал к ним принюхиваться.

Нет, это были не овечьи барашки, хотя одежда их пахла шерстью, но барашки людей...

Так решил Самсон. С этих пор он знал, кто они. Он прилег, положил морду на лапы и стал

наблюдать за оградой, интересуясь, что будет дальше, но от голода и усталости неожиданно

уснул.

Проснулся он от знакомого шума и от криков «барашков». Встал. Дети с шумом выходили из

класса; они вприпрыжку разбегались по двору, надеясь поиграть. Но учитель погрозил им

прутом, он собрал их, как чабан, выстроил парами и приказал идти к воротам. Потом, открыв

ворота, он выпустил их со двора, а сам вернулся в свой загон.

«То туда, то сюда: точь-в-точь как у нас в горах!»— И Самсон выразил свою радость не только

кончиком хвоста, но всем хвостом сразу. Он нашёл часть стада со старшим чабаном... Ясное

дело, что им понадобится и работящий пёс... В особенности если их — как здесь — посылают

одних на пастбище... Потому что куда ещё мог чабан выпустить их из загона?

Ребята снова увидели собаку. Один, посмелее, подошёл совсем близко...

— Эй, осторожней, он тебя укусит! — кричали ему со всех сторон.

— Ничего, я не боюсь. Он не кусается, если его не обижать.— И мальчик стал шарить в своем

мешке у пояса.

Самсон следил за каждым его движением... Мальчик вынул кусок мамалыги с брынзой и

бросил псу. Тот проглотил его на лету: белые клыки на мгновение грозно блеснули, показалось