Монголия в XIII–XIV веках
Шрифт:
Как отмечал Б. Я. Владимирцов, также исследовавший айильный способ кочевания, в XIII в. применять куренной способ кочевания уже было нецелесообразно и невыгодно для ведения скотоводческого хозяйства [309] .
Среди ученых ведется спор по определению основного вида скота, который выращивали монголы XIII в. — крупный рогатый скот, (овцы или лошади? В. Эберхард в своей книге «Завоеватели и правители» указывает три типа животноводства в Азии: тибетский, который представлен овцеводством, монгольский — разведением крупного рогатого скота и тюркский — коневодством [310] . Японский исследователь Ивамура Синобу считает, что в XIII в. монголы выращивали главным образом овец, а затем, в зависимости от потребности, крупный рогатый скот. В некоторых китайских исторических работах говорится о том, что у монголов в количественном отношении лошадей было больше, чем остальных видов скота. Пожалуй, самое верное — рассматривать этот вопрос с точки зрения удовлетворения потребностей населения того времени. По нашему мнению, действительно в тот период монголы содержали мелкого скота больше остальных видов.
309
Б. Я. Владимирцов. Общественный строй монголов, с. 125. Об айильном способе кочевания у монголов см. там же, с. 36–38.
310
W. Eberhard. Conquerors and Rulers, с. 70–72.
Сюй Тин, проживший в монгольских степях около месяца, написал: «Татары (т. е. монголы. — Ч. Д.) используют главным образом овец для обеспечения себя пропитанием. За ними идет крупный рогатый скот». В. Рубрук также отмечал, что при Юанях монголы разводили стада овец и что мелкий скот у них составлял большинство скота [311] .
Вторым после овец монголы разводили крупный рогатый скот, дававший важные средства к существованию, главным образом мясо и молоко. Кроме того, он использовался как транспортное средство при перекочевках. Если даже судить по тому, что ныне в МНР крупный рогатый скот составляет треть убоя скота и дает 20 % всей продукции животноводства, то несомненно, в тот период крупный рогатый скот по количеству получаемой от него продукции следовал за овцами. В. Эберхард отмечает, что в древние времена у монголов было много крупного рогатого скота, который пригоден для выращивания в снежных горах [312] . Однако Ивамура Синобу опровергает это утверждение В. Эберхарда. С его точки зрения, действительно, монголы XIII в. содержали много крупного рогатого скота, но его пасли не в снежных горах, а, напротив, на равнинах и в низинах [313] . На наш взгляд, возможно, оба исследователя по-своему правы, так как первый имеет в виду яков, а второй — крупный рогатый скот монгольской породы. Характерно, что иностранные ученые часто смешивают яков и крупный рогатый скот монгольской породы под общим названием «крупный рогатый скот» и спор оказывается беспредметным.
311
См. W. W. Rockhill. The Journey of William of Rubruck, c. 194.
312
W. Eberhard. Conquerors and Rulers, c. 70–72.
313
Иваиуpа Синобу. Монгору сякай кэйдзайси но кэнкю, с. 67–68.
В источниках имеются сведения о том, что монголы занимались главным образом разведением коней, а не других видов скота. В связи с этим в период Юань специально было создано управление коневодства (ма-чжэн-сы). Тогда хаганские табуны назывались «табунами предков», и в период правления Хубилай-хагана было организовано «управление табунов предков» [314] . В принципе неудивительно, что монголы выращивали много лошадей. В то время было мало таких же полезных видов скота, как лошадь. К тому же конь играл большую роль на войне.
314
Да Юань ма-чжэн цзи, 1935, с. 6.
Японский ученый Гото Томидо пишет, что монголы, давно приручившие лошадь, в XIII–XIV вв. употребляли в пищу конину как ценный продукт питания [315] .
Управление коневодства ведало выращиванием и обучением коней, использованием их на военной или почтовой службе, обложением табунов налогом и другими вопросами. В китайских источниках и табун, и конь, и кобылица всюду названы лишь «ма» — «лошадь». Однако неправильно переводить «ма» как «лошадь» или «конь», не различая указанных выше значений.
315
ГотоТомидо. Ки-ба юй боку мин, с. 86.
Трудно определить примерное количество лошадей, имевшихся тогда в Монголии. Источники приводят отрывочные данные: «На ямских станциях внутренних районов Китая использовалось более 40 тыс. лошадей» [316] ; «в Хэнани у 40 тыс. монгольских воинов было в употреблении 82 тыс. коней» [317] ; «94 тыс. коней, содержавшихся ежегодно в Шанду, сократилось до 50 тыс., и 119 тыс. коней, которые выкармливались в других лу, сократились до 60 тыс.» [318] . Как видно из сказанного, в подобных сообщениях источников указывается лишь численность коней, отобранных для снабжения воинов в определенных районах, и она не отражает размеров поголовья лошадей во всей стране. Отсутствие сведений в источниках о поголовье лошадей у монголов связано с тем, что оно, так же как и численность армии, держалось в тайне.
316
Сэ Чэнся. Чжун-го ян-ма ши, с. 189.
317
Синь Юань ши. Гл. 100, с. 13а.
318
Там же.
Необходимо отметить, что Джагджид и Ч. Бауден подробно осветили вопросы, связанные с официальной политикой монгольских хаганов в области коневодства на территории Китая, разведением лошадей в Монголии в период Юань, ролью коня в жизни монгола и др.
В Монголии во второй половине XIII и в XIV в. выращивались также верблюды, которые служили средством передвижения на караванных путях в дальние страны. Существуют предания о том, что верблюдов разводили с древних времен в полупустынных районах Монголии. Однако Б. Я. Владимирцов замечает, что монголы получили верблюдов из Тангута (Си-ся) в начале XIII в.
По имеющимся в источниках сведениям, монголы тогда разводили верблюдов и мулов, но последних, очевидно, было очень мало. В сунских и юаньских источниках обычно встречаются сообщения, подобные следующим: «Монголы, выращивающие верблюдов, ездят на них верхом»; «верблюд проходит 50 ли в день не уставая»; «монголы перекочевывают на верблюдах, перевозя на них пожитки и скарб» [319] . Эти сообщения подтверждают, что монголы разводили верблюдов и использовали их в своем хозяйстве. Но в тот период монголы, возможно, еще не оценили до конца продукты, получаемые от верблюдов. Таковы краткие сведения о скотоводстве монголов во второй половине XIII и в XIV в.
319
Чэнь Юаньцзин. Му янь цзи. Шанхай, 1935, с. 27.
В рассматриваемый период у монголов хозяйственная роль охоты намного уменьшилась, и она уже перестала быть основным источником существования. Но охота пока еще целиком не была вытеснена из числа отраслей хозяйства страны. В то время из всех монгольских племен, занимавшихся кочевым скотоводством, лишь небольшая часть их, состоящая из немногочисленных лесных урянхайцев, постоянно жила охотой.
Ивамура Синобу отметил, что никак нельзя недооценивать значения охоты в хозяйственной жизни монголов XIII–XIV вв. [320] . Вполне вероятно, он имел в виду не тех, которые постоянно жили охотой, а аратов-скотоводов, занимавшихся охотой, чтобы иметь дополнительный источник питания. Значительная часть урянхайцев и ойратские племена сильно пострадали в период войн между Хубилаем, с одной стороны, и Хайду и другими монгольскими феодалами — с другой, и были вынуждены перекочевать из лесных и таежных районов в степные. Но основная причина ухода их из тайги объяснялась тем, что выращивание скота у них стало главным средством к существованию и исчезла возможность жить и разводить скот в лесах, где глубокий снег и наличие множества хищных зверей мешали этому занятию. Одновременно они уже потеряли интерес к тому образу жизни, когда охота является единственным способом добывания средств. Все эти обстоятельства и стали причинами переезда их из лесов в степь. Таким образом, охота приобрела качество только дополнительного источника существования монголов.
320
Ивамура Синобу. Монгору сякай кэйдзайси но кэнкю, с. 33.
Охоту у монголов в то время можно подразделить на два вида, которые следует назвать «большие облавные охоты» хаганов и ноянов и «охота за дичью», служившая подспорьем в хозяйстве простых аратов.
Простые монгольские араты стремились с помощью охоты лишь дополнить свои средства существования. Всюду араты, имевшие скот, одновременно промышляли дичью, увеличивая свой рацион повседневного питания. Неясен лишь вопрос о том, какие орудия применялись для добычи того или иного вида дичи. Из источников стало известно, что в тот период охотники использовали на охоте собак и ловчих птиц. По сообщениям В. Рубрука и Марко Поло, зверя окружали, загоняли в круг и убивали из луков. Некоторые сведения создают впечатление, будто монголы также ставили капканы на тарбаганов, лисиц и зайцев. В источниках юаньского периода иногда встречаются короткие, не очень ясные фразы об охоте монгольских аратов. Например, такие:
«Татары охотились за дичью с луками и стрелами. Кроме того, они использовали на охоте собак» [321] .
«У них (т. е. монголов. — Ч. Д.) мужчины охотятся за соколами и хищными зверями» [322] .
В источниках содержится очень много сообщений об облавных охотах, организовывавшихся хаганами и ноянами. Эти облавы иногда продолжались месяцами. Места охоты были заранее распределены между хаганами и ноянами, простым аратам запрещалось охотиться там.
321
Сюань-лань-тан цун-шу сюй-цзи. Гл. 89.
322
Книга Марко Поло, с. 88.
При чтении источников создается впечатление, что у монгольских правителей облавные охоты преследовали две основные цели. Прежде всего еще была жива монгольская традиция, по которой с помощью охоты производились войсковые учения для подготовки к походам и войнам и отбирались будущие военачальники из числа метких стрелков-охотников. Вместе с тем они также служили забавой для хаганов и знати. В источниках отмечается, что Хубилай, как и Огодэй-хаган, любил устраивать охоты. Марко Поло также писал, что «облавные охоты демонстрировали могущество монгольского великого хагана» [323] .
323
Там же, с. 88–89.