Моника 2 часть
Шрифт:
– Эй, хозяйка…!
Остолбеневшая от удивления, Моника остановилась недалеко от забора, отделяющего мир монастыря от суетного мира… Она едва верила глазам, видя маленькую смуглую фигурку, которая перескочила через забор с удивительной проворностью и приблизилась тихо и незаметно; его присутствие снова возродило в ее душе печаль…
– Колибри! Как ты сделал это? Как оказался здесь? Как вошел? Перепрыгнул с улицы?
– Да, хозяйка, я должен вас увидеть, поговорить… Я был у большой двери, но меня не пустили, не дали войти… Я прыгнул на повозку, что там стояла, зацепился за ветки дерева, а затем наклонился, скрываясь
– Нет, Колибри, ты не сделал плохо…
Мягкая рука, с белизной хрупкого перламутра, опустилась на голову, поглаживая короткие кудряшки, затем, взяв Колибри за подбородок, заставила посмотреть в лицо, чтобы прочесть в глубине темных глаз ответ, и прошептала:
– С кем ты пришел, Колибри?
– Ни с кем, хозяйка. Говорю, Сегундо отвел меня на Люцифер, но там нет ни вас, ни хозяина. Он не хотел, чтобы я был на земле, но я спустился по якорю, проник в лихтер, на котором был груз, а когда лихтер перенес меня на пристань, я бросился бежать. Когда я бегу, хозяйка, никто не может меня поймать. Я быстро бежал, а когда меня никто не мог видеть с корабля, я свалился сюда…
– Нехорошо проникать в монастырь так. Это не мой дом, это место строгих правил. Ты сделал запретное, то, что запрещено даже законом. Хорошо, если тебя не видели…
– А я не могу остаться с вами?
– Нет. Ты должен вернуться к хозяину… Колибри, ты единственное, что осталось от моих счастливых дней, жизни, от которой мне нужно отказаться… Для этого я приложу все силы. Я как раз шла в комнату ожиданий, где находятся моя мать и другая персона, ожидая, что я подпишу документ, чтобы навсегда освободить Хуана…
– Капитана? Тогда вы не вернетесь на корабль? Вы бросаете меня?
– У тебя будут другие хозяйки, другие женщины в каюте Люцифера, и руки Хуана лягут на руки других женщин, когда они будут держать штурвал и ехать на прекрасные острова, где жизнь словно спит, где нет ненависти и слез: острова, где любовь как сон, где грех не кажется грехом… Иди, Колибри, иди… Возвращайся к хозяину…
Нервно вздрагивая от волнения, сражаясь с волной нараставших чувств в душе, и с такой же силой пытаясь их заглушить, Моника оторвала маленькие смуглые ручки Колибри от юбки, подталкивая его к высокой стене, откуда тот спустился. На секунду Колибри задержался, словно повинуясь; затем снова подбежал к ней, жалобно умоляя:
– Нет… нет, моя хозяйка… Я не хочу других на Люцифере… Я хочу только вас, и никого больше… Хозяин тоже не хочет…
– Как будто ты знаешь! Ты не можешь знать…
– Хозяин всегда думал о вас. С другой, бывшей хозяйкой, которая была ночью в тюрьме, капитан только ссорится…
– Возможно. Но в конце концов, они всегда заканчивают мирно. Они словно рождены друг для друга, словно выражают свой способ любить… Они любят обижая, презирая, ставя ловушки, каждый раз с болью мстят, причиняют ее друг другу, но охвачены страстью, наполняющей их жизнь…!
Она беспокойно повернула голову, слушая мягкий шум шагов через широкие арки галереи, ограждавшей монастырский сад. Вдали, словно белые тени, шли две послушницы. Она вздохнула спокойнее, когда те ушли, но Колибри все стоял с ней…
– Они ждут, что вы подпишите эту бумагу против хозяина?
– Не против него, Колибри.
Наоборот… я уверена, в глубине души он поблагодарит меня за то, что я разорвала путы, соединяющие нас, и я заверю его, что моя жизнь в этих стенах…– Но хозяину не нравится, что вы здесь заперты…
– Он сказал, что ему не нравится? Не лги никогда, Колибри, не лги даже ради жалости… Теперь иди… как и вошел. Я хочу удостовериться, что никто не помешает тебе… Уходи, уже идут!
Она подтолкнула негритенка одновременно с голосом отца Вивье, показавшегося перед ней, и сделавшего знак подойти:
– Ты все еще здесь… Моника, дочка, дамы очень обеспокоены…
– Отец сказал, что ты уже вышла, чтобы прийти сюда. – проговорила Каталина де Мольнар… – Ты выглядишь плохо, моя Моника…
– Возможно, Моника не хотела нас видеть, – вмешалась София Д`Отремон. – Ты избегаешь нас, не так ли?
– Нет, сеньора, – возразила Моника, делая усилие, чтобы успокоиться. – Наоборот… Я пошла по другой стороне, чтобы прийти… Я подпишу бумагу, которую вы принесли… Я удовлетворю вас немедленно…
– Хочу отметить, что это против моей воли и совета, – сообщил отец Вивье. – Мой долг оказывать Монике необходимую поддержку, чтобы она ясно взглянула в глубину души…
– Что яснее увидеть, отец? Моя бедная дочь рядом с этим негодяем, злодеем…
– Ты не знаешь ничего, мама! – запротестовала Моника.
– Это наша семья, не нужно следовать судебному процессу, который его судил, дочка. Понимаю, ты защищала свое достоинство. Здесь ты можешь быть совершенно честна, и не создавать того, во что мы не сможем поверить…
– Не думаю, что мы должны терять время на споры, которые ведут в никуда, – прервала София. – Прости меня, Моника, что беру на себя смелость вмешиваться в личные дела. Я сделала это, чтобы поддержать и помочь твоей бедной матери, которая много страдала из-за вас обеих, хотя вы с сестрой, кажется, так этого и не поняли…
– Прошу вас, обсудим мои дела отдельно от сестры, донья София! – взвилась Моника с видимым гневом. – Если бы Ренато понимал, что следовало забыть о моих делах…
– В этом случае это не Ренато. Именно об этом мы хотели бы поговорить наедине, и поэтому ждем…
– Вы можете остаться наедине, – указал священник. – Достаточно мне лишь уйти, что я и сделаю…
– Нет, отец, подождите…! – взмолилась Моника. – Думаю, нет в моем сердце, душе, чего бы вы не знали. Нет ничего такого, что нельзя было бы обсуждать в вашем присутствии; наоборот…
– Тогда, послушай сеньору Д`Отремон, дочь моя.
– Я хотела бы сказать вам, что в нашем последнем замысле не участвует Ренато. – объясняла София. – Более того, мы подозреваем, что ему не понравится это. Но не важно… Каталина и я постараемся уладить дела без него, по возможности предотвратив сплетни, учитывая, как он вмешивается в дела его не касающиеся.
– Хотите, чтобы я подписала для вас доверенность, которую бы подготовил Ренато?
– Гораздо меньше. Лишь прошение для Святого Отца… Прошение аннулирования брака по причинам, которые не оскорбляют никого, ни Хуана Дьявола: слабость здоровья, несовместимость характеров и религиозное призвание, которое мы связываем с главной причиной этого прошения. И вправду, это не бессмысленно. Вы девочкой осознали свое религиозное призвание, правда? И обстоятельства, которые подтолкнули к этому, думаю, не изменились…