Монограмма

Русский перевод: «Дхаммы обусловлены разумом, их лучшая часть — разум, из разума они сотворены. Если кто-нибудь говорит или делает с нечистым разумом, то за ним следует несчастье, как колесо за следом везущего».

Трудность прежде всего состояла в определении значения слова «дхамма». Есть десятки значений этого важного в индийской философии термина (который, как считала Лида, правильно оставлен русским переводчиком без перевода), но ни одному из них нельзя подыскать в европейских языках адекватной передачи. То, как передает значение этого термина Радхакришнан (ментальность, менталитет, умственная и психическая природа, психика, ментальное содержание, состав), и то, что подразумевается в переводе Макса Мюллера («все, чем мы являемся»), отражает лишь один из вариантов. Лида была склонна трактовать термин в этом случае в значении «ментальные объекты» или даже шире — «все, что попадает в контекст умозрения, а также в поле наблюдения разума». То есть всякий объект нашего разума, все данные, чувства (без разума чувства не воспринимают) являются лишь иллюзией, фикцией, творятся разумом из самого себя, как волны из воды. Почему наказание, зло, страдание неизбежно следуют за нечистым разумом (нечистым, в последнем основании, буддизм признает всякий мыслящий, обнаруживающий себя в мысли, разум; лишь разум в состоянии абсолютного покоя — чист и адекватно отражает истину)? Именно потому, что нечист, носит в себе нечистоту, зло, скорбь, страдание, сам является злом, скорбью, страданием. Тождественное, однородное выделяет из своего состава тождественное и однородное же (нечистую мысль, слово, деяние), они сопутствуют друг другу и обусловливают друг друга. Не боги, не судьба, не провидение наказывают и спасают — лишь разум сам себе спасение и наказание.

По-видимому, сходное понимание этого термина обнаруживает и русский переводчик, но слово «несчастье», которым он передает палийское «дуккха» («зло», «боль», «неудовлетворительность», «страдание»), вносит в понимание стиха излишний фаталистический оттенок и затрудняет понимание. Кроме того, непонятным в русском переводе оставалось для Лиды и то место, где говорится, что лучшая часть дхамм — разум, чего не было в обоих английских переводах. Привнесение ли это переводчика или так в оригинале? Почему, если так в подлиннике, этот важный момент не отражен в английских переводах? Несомненно, что поздняя буддийская метафизика (с которой Лида к тому времени познакомилась по различным недобросовестным изложениям, а также по превосходной «Индийской философии» Радхакришнана) склоняется к монизму разума, а русский перевод предполагает дуализм мира и сознания, объекта и субъекта. Или ранняя буддийская мысль, к которой принадлежит Дхаммапада, еще не развила этой идеи? Все это оставалось неясным. Лида выписала третий английский перевод — Рис-Дэвидс — и ее сомнения умножились. Рис-Дэвидс переводила: «Вещи (явления; things) предшествуемы разумом, соединены с разумом (букв.: являются смесями с разумом), имеют разум как лучшее (best)…» Этот перевод был еще более непонятным: с одной стороны, признается мир вне разума (и, следовательно, утверждается дуализм), с другой — утверждается предшествование мысли миру. Почему разум — лучшее (best)? Не использовал ли русский переводчик этот английский перевод, и если да, то почему переводит «best» как «лучший», ведь это английское слово имеет и другое значение — «больший», что было бы явно уместнее. То есть: нечистый разум, будучи нечистым, наделяет в процессе познания объект дополнительным (и нежелательным) содержанием (апперцепция), насыщает его собою (улавливая в объекте прежде всего свое содержание), искажает его, а затем, как следствие этого, — страдание.

Все это оставалось невыясненным и могло быть уточнено только при использовании источника. К счастью, палийский оригинал (параллельная латинская транслитерация) в этом последнем издании был, и Лида заказала Иностранной библиотеке в Москве английские учебники пали и санскрита и принялась с помощью их изучать текст (необходимый словарный минимум в учебниках был). Принципиальным казался уже первый стих памятника: кто же все-таки сотворил мир — Бог, как утверждает, также в своем первом стихе, Библия («Вначале сотворил Бог небо и землю». Быт., 1,1) — или, по утверждению Дхаммапады, разум, что Лиде представлялось более многозначительным. Обложившись переводами, она углубилась в источник.

ШЕСТАЯ КРИНКА МОЛОКА. И далее, о ученик, о приобретении Трех Покоев — Покоя тела, Покоя речи и Покоя разума через практику йоги экаграта, или йогу однонаправленности. Теперь — без использования объектов медитации.

Здесь три метода, или искусства: немедленное отсечение мысли в тот самый момент, когда она возникает; неприкосновение к уже возникшей мысли, представлению, идее; и пассивный метод, позволение разуму принимать его естественное состояние покоя, не затрагиваемого никаким волнением мысли.

Подавление мыслепроцесса. Немедленное пресечение мысли в тот самый миг, когда она возникает, практикуется следующим образом.

В прежних медитациях ученик должен был осознать, что в разуме, постоянно реагирующем на раздражители, и мысли возникают также непрерывно. Зная, что возникновение даже одной-единственной мысли должно быть предотвращено, йогин старается подавить это беспрерывное появление мыслей, применяя ментальную бдительность. То есть, как только мысль возникла, он тотчас должен пресечь ее в корне полностью — и продолжать медитировать.

Посредством продления медитации, то есть периода времени, в который совершается это усилие предупредить возникновение мыслей, йогин наконец начинает сознавать, что мысли, преследующие друг друга по пятам, столь многочисленны, что кажутся бесконечными и неостановимыми. Такое распознавание вечно беспокоящих мыслей приравнивается к распознаванию врага. Когда это распознавание достигнуто и враг узнан в лицо, это достижение именуется «Первым местом отдохновения уставшего путника»; здесь первая стадия ментального покоя достигнута. И тогда, невозмутимый, йогин безмятежно взирает на этот бесконечный поток мыслей, как если бы он мирно отдыхал на берегу реки, созерцая течение вод.

Разум, однажды достигнув этого невозмутимого состояния, пусть даже на кратчайший миг, начинает понимать это беспрерывное возникновение и исчезновение мыслей как негативный процесс. Сначала может показаться, что мысли как бы все более и более умножаются, толпятся и становятся все более и более многочисленными от приложенного усилия подавить их, хотя, в действительности, они просто возникают и исчезают, непрерывно сменяя одна другую, и на самом деле нет никакого ни увеличения, ни уменьшения их количества, ни возрастания, ни убывания. Ибо мысли возникают мгновенно и живут лишь одно мгновение, равное обычно лишь продолжительности одного дыхания. То, что находится вне мыслей и способно немедленно обуздать их, пресечь или предупредить их возникновение, — есть Реальность.

Нереагирование на мысль. В следующем упражнении, а именно нереагировании на мысль, или неприкосновении ко всякой возникшей мысли, представлению, идее, техника медитации следующая: ученик должен быть безразличным ко всякой возникшей мысли, позволяя ей поступать как заблагорассудится, следовать, куда ей хочется, останавливаться, где она вздумает, не подпадая, однако, под ее действие, не окрашивая ее своим настроением, не пытаясь обуздать ее. Пусть разум лишь бдительно наблюдает мысль, как пастух наблюдает стадо, а медитация пусть спокойно продолжается. Вскоре мысли перестанут возникать, и разум достигнет состояния пассивного покоя и однонаправленности. Со временем бдительность становится острее и продолжительность этого состояния увеличивается: оно именуется «Срединным состоянием покоя», уподобляемым в своей невозмутимости величаво-спокойному течению полноводной реки.

Удержание разума в этом расслабленном бездеятельном состоянии очищает его, и осадок беспокоящих мыслей успокаивается на его дне.

Гуру Гампопа сказал:

Невозмутимая вода достигает прозрачности; Бездеятельный разум достигает покоя.

А владыка йогинов Миларепа учил:

Когда разум оставляется в своем изначально спокойном неизменном состоянии, Знание возникает; Когда это состояние удерживается и становится более продолжительным, Знание достигает своей полноты. Полностью отринь всякое прикосновение к мысли, ученик, не управляй ею, не направляй ее, не следуй за ней: Всегда поддерживай невозмутимость разума, о йогин!

Естественное состояние разума. Третий метод, или искусство — позволение разуму принимать его естественное состояние покоя, — достигается четырьмя приемами: Скручиванием брахманического шнура, Разрыванием соломенной веревки, Ментальной бдительностью ребенка, Невозмутимым безразличием слона.

Скручивание брахманического шнура

В этой медитации спокойствие разума соблюдается столь же тщательно, как при скручивании брахманического шнура. Ибо если спокойствие разума при сплетении брахманического шнура, знака касты, будет нарушено, это может привести к несчастью. Поэтому шнур должен сплетаться не слишком туго и не слишком свободно, но прочно и равномерно на протяжении всей длины и с уравновешенным разумом. Подобным же образом в медитации не следует напрягать разум слишком сильно, иначе это приведет к потере контроля над мыслями. С другой стороны, слишком большая вялость, пассивность разума во время медитации может привести к лености и инертности. Поэтому следует медитировать равномерно, ни ослабляя, ни напрягая тока концентрации, подобно тому, как равномерно, ни туго, ни слабо, сплетается брахманический шнур. Вначале йогин использует первую технику: мгновенное пресечение мысли по ее возникновении. Затем, утомленный этим упражнением, он расслабляется и позволяет мыслям скитаться где им заблагорассудится, оставляя разум пассивным. Этот метод чередования напряжения и расслабления разума также назван методом скручивания брахманического шнура.

Разрывание соломенной веревки

В этой медитации спокойствие разума достигается твердой решимостью сохранять нерушимую бдительность в деле полного отъединения разума от мыслей. Как одна прядь рвущейся соломенной веревки отделяется от другой, так и в этой медитации разум решительно отделяется от всех мыслей, осаждающих его. Ибо все предшествующие попытки сдержать мыслепроцесс все-таки создавали новые мысли и возбуждали мышление: пока веревка не разорвана, она удерживает самое себя. Поскольку все вышеописанные приемы обуздания мысли все еще нуждались в применении познающей способности и поэтому творили все новые и новые мысли, подлинная цель медитации все еще не достигнута. Оставление как познающей способности, так и Познающего неприкосновенными и позволение разуму пребывать в бездеятельном и спокойном состоянии известно как искусство отъединения разума от всякой ментальной деятельности, и эта техника отъединения сравнивается здесь с разрыванием соломенной веревки.