Монстры из хорошей семьи

Нюра налила чай, Маня нарезала один торт и открыла одну коробку конфет.

– Остальным Люську и Маринку угостим, – пояснила Нюра. – Хотя, боюсь, они нам не поверят. Скажут, что наврали.

– Ха! – воскликнула Маня. – А еда! Икра! Шампанское! Откуда бы у нас такие деньги?

– Не поверят, – зудела Нюра.

Маня молитвенно сложила руки:

– Виола Ленинидовна…

– Зовите меня просто Вилка, – быстро сказала я.

– Нет, не могу!

– А вы попробуйте.

Маня откашлялась.

– Многоуважаемая… э… Вилка… О! Вилка! О!

Нюра хлопнула подругу по спине.

– Хорош кудахтать, дай мне сказать. Виола Ленинидовна, сфоткайтесь с нами, пожалуйста. А то Люська с Маринкой правда не поверят.

– С огромным удовольствием, – улыбнулась я, – только давайте без отчества.

Чуть не упав, Маня ринулась за фотоаппаратом. У бабулек-пенсионерок неожиданно оказалась в наличии дорогая техника, мгновенно выдающая готовые снимки, и мы через пару минут уже любовались на глянцевые прямоугольники.

– Офигеть… – прошептала в восторге Нюра.

– У нас во дворе создан ваш фан-клуб, – сообщила Маня. – Мы значки сделали, из картона вырезали и написали на них: «Виолова навсегда».

Я не знала, то ли смеяться, то ли рыдать от умиления, – ни разу в жизни я еще не оказывалась объектом столь искреннего восхищения. Потекла плавная беседа, я старательно отвечала на все вопросы Нюры и Мани. Мы съели торт, уничтожили конфеты, выпили шампанское, я сочла момент подходящим и решительно сказала:

– Извините, но мне нужна ваша помощь.

– Ой, говорите! – восхитилась Маня. – Мы завсегда с радостью! Окна помыть, квартирку прибрать… Че надо – не стесняйтеся!

– Я могу писать книги лишь о делах, которые расследовала лично.

– Знаем, – важно кивнула Нюра, – все материалы в газетах про Виолову вырезаем и храним.

– Ко мне обратилась Вера Опушкова…

– Тю! Верка?

– Во пройда! Как она вас нашла?

– Это не интересно, важно иное: я подозреваю, что ее убили.

– Ну и ну! – подскочила Маня.

– Мне нужно выяснить у вас несколько вещей.

– Спрашивайте, – скрестила руки на богатой груди Нюра, – ничего не утаим, расскажем все, как на исповеди.

– Вы живете в этой квартире давно?

Бабки переглянулись.

– Нас Элла Дементьевна, царствие ей небесное и вечная память, из навоза вынула, – ответила Маня.

– Бабушка Веры?

– Она самая, – закивали старухи. – Мы у нее в прислугах ходили.

– Такая женщина была! – закатила глаза Нюра.

– Расскажите мне про Веру, – заулыбалась я. – Она вам в последнее время не казалась странной?

– В последнее – нет, – хмыкнула Нюра. – Она постоянно с левой резьбой была. Впрочем, все они такие, Опушковы. Слушай, милая, коли интересно…

Нюра хорошо помнит, как летом, в августе, в ее деревеньку под названием Малкино приехала городская дама с диковинным именем Элла. Женщину уже знали в селе, она бывала тут не раз, но в тот год Элла Дементьевна сняла комнату у матери Нюры. Дома лежала во дворе на раскладушке и читала книги – проводила таким образом отпуск. А еще она любила собирать грибы, делала лекарства. Нюра до судорог завидовала тетке: вот как ловко той живется – заплатила денег и в ус не дует, скотину ей не обихаживать, курей по оврагу не гонять, картошку не окучивать и в колхозе за палочки [1] не работать. Хорошо быть богатой, все тебе принесут, подадут, приготовят и в рот сунут.

1

Советское крестьянство было нищим и бесправным. Долгое время у селян на руках не имелось паспортов. Если кто хотел поехать в город на заработки, требовалось уломать председателя колхоза, чтобы тот выдал документ. А еще людям не платили денег: начисляли трудодень, ставили в графе палочку, а спустя много месяцев подсчитывали их и выдавали зерно, комбикорм или вообще ничего. Отсюда и выражение тех лет: «Работать за палочки», то есть даром. —Прим. автора.

Через месяц Элла Дементьевна собралась уезжать. Она долго о чем-то говорила с мамой Нюры, а потом велела девушке:

– Собирайся, едешь со мной.

– Куда? – испугалась Нюра.

– Складывай вещи, доча, – засуетилась мамка, – подфартило тебе! Элле Дементьевне домработница нужна, она ребеночка ждет, в феврале родиться должон. Ты работящая, честная, вот счастье и привалило.

– Мне, в город? – чуть не лишилась сознания от радости Нюра. – Правда?

Элла Дементьевна улыбнулась:

– Правдивее не бывает!

И тут в избу зашла Маня, лучшая подруга Нюры.

– Я в Москву еду, – кинулась делиться своей удачей девушка, – на работу.

– Свезло тебе! – ахнула Маня. – Аж завидно!

Нюра всегда была крупной, не толстой, просто большой, под стать телу выросла и душа.

– Тетенька, – бросилась к Элле Дементьевне будущая домработница, – у вас же ребеночек будет…

– Надеюсь, – кивнула дама.

– Нянька понадобится…

– Верно, – согласилась Элла Дементьевна.

– А где вам ее взять?

– Найду, – пожала плечами женщина.

– Разве ж можно невесть кого в дом пускать? – запричитала Нюра. – Пригласите Маню, она всех братьев с сестренками вынянчила, восемь штук подряд. Мамка у нее беспутная, родит и бросит, а Маня и кормит, и одевает, и моет, и баюкает.

– У меня в квартире всего три комнаты, – пояснила Элла, – и чуланчик при кухне, места мало для двоих, нянька нужна приходящая.

– Мы не гордые, – затряслась Нюра, – в кладовушке с Маней вместе устроимся, и денег много не надо, сыты и ладно. Только б из деревни этой поганой сбечь!

Элла Дементьевна несколько мгновений молча смотрела на девушек, потом вдруг махнула рукой:

– Эх, ладно, она маленькая, много не съест.

– Точно, точно, – быстро закивала Маня, – одной картошечки хватит, а за дитем, как за собственным, смотреть стану!

Вот так Нюра и Маня очутились в Москве и начали старательно прислуживать Элле Дементьевне. Сначала девушки ютились в крохотном чуланчике, спали на одной узкой койке. Потом супруг Эллы Дементьевны исчез в неизвестном направлении, и заведующая библиотекой весело сказала:

– Вот и хорошо, нам будет свободней, переселяйтесь в маленькую спальню.

Долгие годы Нюра и Маня провели вместе. У них не имелось никаких амбиций, им не хотелось учиться, искать престижное место работы. Даже замуж девушки не стремились, насмотрелись на «счастье» Эллы Дементьевны – та много раз пыталась связать свою жизнь с мужчиной, и всякий раз события развивались по одному сценарию: кавалер приносил букеты, конфеты, затем переезжал к любовнице, Нюра с Маней собирали шмотки и переселялись в чулан при кухне. Элла Дементьевна давно стала считать домработницу и няньку кем-то вроде племянниц, поэтому, не стыдясь, говорила: