Монстры на орбите [= Чудовище на орбите]

– Я уйду, – сказала Джин, – но вы будете жалеть.

– Жалеть? – Голос его поднялся почти что на октаву. – Почему это я должен буду жалеть?

– Потому что я пожалуюсь на вашу грубость и скажу мистеру Веббарду, что хочу уволиться.

Эрл процедил сквозь зубы:

– Я собирался сегодня поговорить с мистером Веббардом, поговорю и на эту тему, и, может быть, вас попросят уволиться раньше… Чудеса! – Сказал он себе с горечью. – Чучело, горничная, врывается на рассвете…

Джин изумленно уставилась на него:

– Чучело! Я? На Земле я считалась очень красивой девушкой. Я могу уйти отсюда, уйти со Станции какая есть, и люди будут волноваться, завидев меня, потому что я красивая.

– Это Станция Эберкромби, – ответил сухо Эрл. – Благодарите Господа.

– Вы сами довольно привлекательны, – сказала задумчиво Джин.

Эрл сел, лицо его налилось кровавой яростью.

– Убирайтесь отсюда! – Закричал он. – Вы уволены!

– Фу! – ответила Джин. – Вы не посмеете меня уволить.

– Я? Не посмею? – спросил Эрл опасным тоном. – Почему это не посмею?

– Потому что я умнее вас.

В горле Эрла что-то захрипело.

– И что вас заставляет так думать?

Джин рассмеялась:

– Вы были бы совсем душечка, Эрл, не будь так обидчивы.

– Прекрасно, мы выясним это в первую очередь. Почему я так обидчив?

Джин пожала плечами:

– Я сказала, что вы прекрасно выглядите, а вы чуть не взорвали свою головушку, – она вообразила взрыв обеими ладонями. – Я называю это обидчивостью.

Мрачная улыбка Эрла заставила Джин вспомнить о Фосерингее. Если Эрла толкнуть слишком сильно, он может заупрямиться. Но он не так упрям как, скажем, Ансел Клеллан. Или Фиоренцо. Или Парти Маклур. Или Фосерингей. Или она сама, в сущности.

Он уставился на нее, словно увидел в первый раз. Этого она и хотела.

– Почему вы тогда думаете, что вы умнее? – выдавил он.

– О, не знаю… Вы умны?

Его взгляд стрельнул по дверям кабинета. По его лицу пробежал мимолетный трепет удовлетворения.

– Да, я умен.

– Играете ли вы в шахматы?

– Конечно, я играю в шахматы, – сказал он воинственно. – Я один из лучших игроков среди ныне здравствующих.

– Я побила бы вас одной рукой, – Джин играла в шахматы четыре раза в жизни.

– Я хотел бы, чтобы у вас было кое-что, что я хочу, – сказал он неторопливо, – я забрал бы это у вас.

Джин бросила на него игривый взгляд:

– Давайте сыграем на фанты.

– Нет!

– Ха, – рассмеялась она, в глазах бешеные искорки.

Он вспыхнул:

– Прекрасно.

Джин подобрала пылесос:

– Но не сейчас…

Она сделала больше, чем надеялась. Она хвастливо поглядела через плечо.

– Я должна приступить к работе. Если меня здесь обнаружит миссис Блейскелл, то скажет, что я вас соблазняю.

Он фыркнул сквозь искривившиеся губы. Словно сердитый кабан-блондинчик. Но два миллиона долларов есть два миллиона долларов. И все не настолько уж плохо. Главное, он не оказался толстым. Ей удалось внедрить мысль о себе в его мозг.

– Подумайте о фантах, – сказала Джин. – Я приступаю к работе.

Она вышла из комнаты, бросив на него еще один взгляд через плечо. Она надеялась, что взгляд этот был загадочным.

Помещения обслуживающего персонала находились в главном цилиндре Станции Эберкромби. Джин сидела в углу столовой, наблюдая, как другие слуги завтракают. Еда состояла из какао со взбитыми сливками, булочек, мороженого. Разговор велся на высоких тонах, раздражительный. Джин подумала: откуда взялся миф, что толстые люди апатичны и простодушны.

Краешком глаза она заметила, что в комнату вплыл мистер Веббард с лицом строгим и серым от ярости.

Она поглубже склонилась над своим пузырем какао, наблюдая из-под ресниц за Веббардом.

Веббард глядел прямо на нее, губы всасывали воздух, щеки-пузыри дрожали. На мгновение показалось, что он навалится всем весом прямо на нее, притянутый одной лишь силой злости. Каким-то образом он сдержал себя. Он огляделся и заметил миссис Блейскелл. Щелчок пальцев дал ему импульс движения к торцу стола, где она сидела, удерживаемая подсоединенными к ее комбинезону магнитами.

Веббард склонился к ней и что-то пробормотал на ухо. Джин не могла слышать слов, но увидела, как лицо миссис Блейскелл изменилось и глаза ее стали зыркать по комнате.

Толстяк завершил инсценировку и почувствовал себя лучше. Он вытер ладони об обширные темно-синие вельветовые брюки, развернулся, используя быстрый поворот плеч, и послал себя к двери толчком пальца ноги.

Непостижимо величие, – подумала Джин, – с которым массивный Веббард проплывал, будто шествовал сквозь воздух. Полное, как луна, лицо, тяжелые веки, безмятежные розовые щеки, круглый, словно вспухший подбородок, лощеный, отливающий маслянистым оттенком, безукоризненный, ни дефекта, ни морщинки; полусфера туловища, затем раздвоенная нижняя часть в роскошном темно-синем бархате. Все это чудо проплывало мимо с монументальностью нагруженной рудой баржи.

Джин осознала, что миссис Блейскелл делала знаки ей от дверей, таинственно шевеля толстыми пальчиками. Женщина ждала в маленькой каморке, которую она называла своим офисом. На лице ее эмоции сменяли одна другую.

– Мистер Веббард сообщил мне серьезную информацию, – сказала она тоном, долженствующим быть суровым.

Джин изобразила встревоженность:

– Обо мне?

Миссис Блейскелл решительно кивнула:

– Мистер Эрл выражает недовольство очень странным вашим поведением этим утром. В семь утра, а может быть, даже раньше…

Джин выдохнула:

– Возможно, Эрл имел дерзость…

– Мистер Эрл, – поправила строго миссис Блейскелл.

– Миссис Блейскелл, мне чуть ли жизни не стоило удрать от него.

Миссис Блейскелл смущенно заморгала:

– Мистер Веббард сообщил мне нечто совсем иное. Он сказал, что вы…

– Разве это разумно? Разве это могло быть, миссис Би?

– Ну… нет, – признала миссис Блейскелл, положив пальцы на подбородок и постукивая по зубам ногтем. – Несомненно, если посмотреть пристальнее, все это покажется странным, – она взглянула на Джин. – Но как…