Монтаж памяти. Книга вторая

У Миши же был единственный друг. Лисейкин. Бывший одноклассник, почти, как брат. Теперь стал настоящим ферзём и франтом – возглавляет отдел маркетинга в известном холдинге, владеет собственным магазином мужской классической одежды и тягает штанги почти каждый день в тренажерном зале. Лисейкин тоже женился. Два года назад. Пробовали дружить семьями. Не вышло. Парень гадко обращался со своей женой: высмеивал её в присутствии гостей, бросал яблоко через стол, как собаке, а по пятницам ходил налево, если удавалось кого-то подцепить. Сначала после свадьбы уговорил девушку бросить университет, а теперь понукал за то, что она сидит дома без работы.

Дружба сошла на нет, когда Лисейкин, вдрызг пьяный, начал признаваться в «чувствах» Мишиной жене, стоило другу отойти на кухню за соусом.

Порой жена скрывала свои чокнутые поступки, чтобы Мише спокойнее дышалось. В свой двадцать пятый день рождения встала пораньше, выскользнула из дома. И лишь из её инстраграма он узнал, что жена, не обмолвившись ни с кем словом, пошла прыгать с веревкой с двадцатиметрового моста над рекой ради забавы и острых ощущений.

Дозвониться до неё было невозможно: то телефон разрядился, то где-то оставила, то на беззвучном.

Он не одобрял такое поведение, но ведь знал, на ком женился. И несмотря на все её выходки, был счастлив. А сейчас его жизнь превратилась в стоячую зеленеющую от тины воду.

Когда по меньшей мере раз в месяц приходили штрафы за превышение скорости, он грозился забрать ключи от машины. И даже забирал. Она же просто начинала насвистывать или напевать какую-то весёлую песенку, собирать разбросанные вещи по дому, пока он взывал к её совести.

Они опаздывали, опаздывали из-за неё. Везде. В доме его родителей гости по часу ждали их появления, чтобы сесть за стол. Мать шипела на него, она ведь всю жизнь проработала в школе и привыкла к дисциплине. А жена только и твердила: «Леди лучше опоздать, чем прийти раньше».

По той же причине не посмотрели ни одного фильма в кино с самого начала. При посадке в самолет весь зал международных вылетов слышал их фамилии, пока они вихрем неслись к своему выходу.

А ещё он ужасно ревновал. С той самой секунды, как понял в первую брачную ночь, что она не девственница. Он был уверен в обратном, судя по её реакции на его ласки во время осенней поездки в лес. Тогда ведь она помчалась от него, как заяц от волка.

Его мучила мысль, что она, возможно, любила сильнее кого-то до него. Вдруг её прежний мужчина был более искусным любовником? А если она не любит? Ведь она ни разу не сказала ему этих слов.

Из ревности же он уговаривал её оставить работу. Его молодая и хорошенькая куколка непременно там кому-то понравится. Денег вполне хватало на двоих. Конечно, не на все её капризы, ведь она была страшной мотовкой.

Но работа привлекала её не материальными благами. Ей нужна была публика, в которой она могла самовыражаться. И независимость, запасной выход, чтобы уйти, если потребуется.

Любые его строгие запреты приводили к сексуальной голодовке. А этого он никак не мог выдержать. Он даже однажды пнул со злости по дверце шкафа в спальне (и ходил потом с гипсом на большом пальце), но её это нисколечко не вывело из равновесия. Как бы он не пытался быть строгим мужем, ругать и отчитывать её, ничего не выходило, она вила из него верёвки.

Всё заканчивалось полной его капитуляцией, возвращением ей ключей от автомобиля, извинениями, цветами, ну и, конечно же, трепетом от переплетения рук, касания обнаженных бёдер, скольжения губ, словно всё снова в первый раз. Приходилось мириться с тем, чтобы втискиваться между её работой, хобби и друзьями.

1860 год

Звук гонга. Это мне знакомо – оповещение о завтраке или ужине.

Неужели я жива? Всё ещё жива.

Ощущение, что горло сковало, опухло. Наверное, Бенни меня душил.

Резко откидываю одеяло, чтобы осмотреть рану, из которой сочилась кровь перед моей отключкой.

Ох, ну и ну! Ничего! Даже шрама нет.

Что за чертовщина?

В комнате мрачно, сыро и холодно. Она небольшая, но есть всё, что нужно. За окном серость, дождь и густой туман, из которого видны лишь трубы, высоченные дымящие трубы.

Хотя… все-таки здесь не всё, что нужно. Нет зеркала.

На стуле висит клетчатое платье. Всё те же нижние юбки, кринолин и панталоны. Что-то остается всегда неизменным. Что ж, по крайней мере, судя по одежде, я не рабыня, не горничная и не в сумасшедшем доме, ведь дверь легко открывается.

Думай, думай. Как же всё это работает? Надо найти рычаг для выхода из игры, которая становится всё опаснее.

Какого поведения от меня ждут для завершения этих скитаний по чужим телам? Может быть, я каждый раз совершаю одну и ту же ошибку? Или это наказание за что-то, как у Данте. Интересно, изменилась ли я с того момента, как попала сюда? Стала ли лучше или хуже, смелее, добрее, чем была до потери памяти?

Что же общего было во всех этих непонятных перемещениях? Так… Ну, во-первых, мне приходилось кем-то притворяться, кем я не являюсь. Хотя… Я ведь не знаю, что я за человек на самом деле.

Что ещё? Страдания, приближающаяся смерть.

И… Майкл. В последний раз его звали иначе, но как-то ведь я с ним связана, раз он оказался рядом.

Всё равно ничего не приходит на ум.

Дом слишком тихий. Небольшой. На втором этаже всего 3 двери. Не слышно ни шагов, ни голосов.

Лестница с единственным квадратным окном. Холл.

Из подвального помещения поднимается морщинистая женщина с крючковатым носом, как у канонических ведьм из сказок, да ещё и с волосатой родинкой возле того самого носа. Она в переднике, а из-под белого чепца торчат выбившиеся пряди бледно-мышиного цвета. В руках корзинка слоек. Проходит мимо окна и ворчит: «It's dead 2 rainy». Она выговаривает слова как-то гнусаво, будто у неё сильный насморк.

2

It's dead rainy – в манчестерском диалекте слово "dead" означает «очень».

Я переминалась с ноги на ногу в холле, кусая губы и рассматривая стены, пока не услышала мужской голос из столовой:

– Ну же, Амели, садитесь скорее. Пока пироги с дохлыми мухами 3 ещё тёплые.

Ох, надеюсь, за столом сидит не какой-нибудь Франкенштейн или граф Дракула. Или здесь такой страшный голод, что приходится питаться насекомыми?

«Приключения начинаются. Опять», – подумала я и вошла в столовую.

Глава 2

3

«Dead fly pies» – шуточное название слоек со смородиной или изюмом, посыпанных сахаром. Традиционное блюдо Манчестерских жителей.

Михаил заправлял и мыл автомобиль своей вечно витающей в облаках жены, ведь однажды она уже звонила ему поздним вечером, когда заглохла на магистрали с пустым бензобаком. Во время очередной рутинной уборки салона он обнаружил в бардачке сборник рассказов А.П.Чехова. Он только иронично улыбнулся и покачал головой – она неисправима, даже в машине книги.

Внутри стен из дорогой зеленой холщовой обложки и золотых обрезов страниц жили, любили, предавали и умирали герои прошлых веков. Необычайно красивая закладка с шёлковой кисточкой шептала открыть место, где она поселилась. И Михаил последовал зову. Перед глазами возник рассказ «Дама с собачкой».