Монтаж памяти. Книга вторая

Ася подошла к актеру, поцеловала его легонько, словно бабочка взмахнула крылышком, в одну, потом другую щеку. Запах сирени, смешанный с алкоголем, моментально пощекотал нос.

Артём вопросительно взглянул на Асю, на что она непринужденно ответила, грассируя:

– Des bisous – sont francais «bonjour» 5 .

Вот же чаровница, решила разыграть из себя француженку. Артём ухмыльнулся.

– Надо же, у кого-то есть нормальная одежда, не из бабушкиного сундука. – Он рассмотрел её медленным, скользящим взглядом с ног до головы. – Египетская сила, ты умопомрачительная Rockstar-baby. Ну-ка покрутись.

5

Des bisous – sont francais «bonjour» означает «поцелуи – это французское приветствие». Во Франции принято при встрече целовать друг друга в обе щеки.

И Ася выполнила его просьбу, чуть покачивая бедрами под музыку в своих облегающих кожаных штанах и черных ботинках-казачках.

– И что тут делает такая рафинированная барышня? Я думал тебе по вкусу только вальс и кадриль.

Артём уступил ей свой барный стул и заказал девушке коктейль «Беллини». Его выбор был предсказуем, ведь в высоком стакане персиковый ликёр (а он любил персики) медленно растворялся в пузырьках шампанского (которое любила она). К тому же он так делал со всеми дамами.

И как же Ася здесь оказалась всё-таки? Спросить напрямую было бы бестактно.

– С кем ты здесь, маленькая мисс?

– Avec mes amis 6 , – потягивая коктейль, ответила Ася, умалчивая о том, что её родственница работает в журнале-виновнике вечеринки.

Он смотрел на неё, прислонившись рядом к барной стойке, но будто совсем не узнавал. Честно говоря, у него мелькали мысли, что у Аси кривые ноги, которые она прячет под своими длинными юбками. Но сейчас Артёму стало совершенно ясно, насколько он заблуждался.

6

Avec mes amie – с французского «с моими друзьями».

– Я тебя боюсь в этих кожаных штанах, – правый уголок его рта пополз наверх, создавая рядом привлекательную морщинку. И он об этом прекрасно знал. – И за тебя, кстати, тоже боюсь. Не захмелей сильно, ладно? – вдруг он вспомнил, что это её не первый прием алкоголя за вечер.

– D'accord, Monsieur! Bonne nuit 7 , – она по-детски похлопала ресницами, потом помахала рукой на прощание, и пританцовывая, пошла прочь. Коктейль не допила. «Неужели, не понравился?» – подумал актёр, ведь обычно девушки были в восторге от его изысканного выбора.

7

D'accord, Monsieur! Bonne nuit – с французского «Хорошо, сэр! Спокойной ночи».

– Оксид твою медь, – в какой-то задумчивости произнес Артём, всё ещё глядя вслед Асе и покачивая головой.

– Кто эта крошка? – спросил приезжий друг. – И почему не познакомил?

– Спокойно, мальчик, этот экземпляр тебе не получить.

Артём ещё не видел костюмершу такой… такой… Дерзкой? Нет, дерзкая она всегда. Игривой? Может быть.

Раскованной. Вот подходящее слово.

1860 год

Я наугад нашла библиотеку. Здесь, видимо, были помешаны на зелёном цвете, судя по тому, что я увидела перед собой. Растительный зелёный орнамент обоев на стенах, бархатные изумрудные портьеры и травянистого цвета ковёр.

До сих пор не привыкнув к габаритам пышных платьев, на ходу уронила статуэтку.

Почему я такая растяпа. Всё так хорошо начиналось, а теперь… мне конец. Опять. Вдруг это очень дорогая вещица?

Святые угодники, и что теперь делать?

Собрать и выбросить за окно?

Нет, могут заметить.

Интересно, а фарфор горит в огне?

И ведь, как назло, в платье нет даже карманов.

Здесь повсюду книги, книги, и только стол, стул, два глубоких кресла и пуфик для ног. А что если отодвинуть фолианты на верхней полке и спрятать за ними осколки? Вряд ли хозяева дома такие уж большие книголюбы, чтобы лезть на эту верхотуру, да и фамилии авторов какие-то все незнакомые.

Подставила пуфик к шкафу и сняла ботинки. Хоть бы не грохнуться. Какое везение, книжный ряд на верхней полке был расставлен не вплотную к задней стенке шкафа. Начала вынимать книги, временно пристраивая их чуть ниже. Но стоило мне вытащить пару изданий, как рука нашарила несколько конвертов.

О-ла-ла, да не я одна тут решила тайник устроить.

Шаги. Энергичный стук каблучков по лестнице. О-о-о, я пропала, если эта особа идёт сюда. Копаюсь тут в чужих письмах.

Быстрее, быстрее, недотёпа. Но так быстро осколки не закинуть наверх.

Вынула письмо из одного конверта и высыпала туда фарфоровые кусочки из подола юбки, который был завязан, чтобы удержать улику от падения. Ещё и вид, как у невоспитанной девицы, с задранной юбкой.

Письмо запихнула внутрь лифа.

Так, конверт с осколками наверх, следом книги. Отлично.

Поспешно выхватываю первую попавшуюся книгу со средней полки и плюхаюсь тут же на пуфик, прямо лицом к книжному шкафу, когда дверь в библиотеку отворяется.

Сердце стучит, как у загнанной кобылы. Щеки горят. А под подолом платья босые ноги и ботинки, которые я не успела надеть.

Господи, Господи, прошу Тебя, хоть бы она не заметила пропажу. Хотя бы не сейчас.

– Моя дорогая, ты опять в библиотеке. Вредно таким молоденьким и прехорошеньким девушкам так много читать. Я скоро уже начну запирать от тебя эту комнату, – женщина, о, как она была очаровательна, мила и весела, вдруг чуть нахмурила аккуратные чёрные бровки, прищурилась и посмотрела на книгу, потом перевела взгляд на меня, – "Естественная история попугаев"? Мисс Амели, Вы меня удивляете своей необычайной любознательностью, – и она заразительно расхохоталась.

С виду Ане было не больше двадцати пяти лет. Крохотная, худенькая, но чрезвычайно живая и энергичная, белокожая брюнетка в закрытом платье свободного кроя и цвета пожухлой листвы. Как я узнала позже, такой утренний домашний наряд называется враппер. Разговаривала она также гнусаво, как и кухарка, которую я встретила с утра, будто у неё гайморит. Звук «а» в словах произносила больше похожим то ли на «э», то ли на «у». Проглатывала звуки «Т» и «Н», словно их и не существует в английском алфавите. Я удивилась, что несмотря на её непривычный акцент, мне всё же легко удалось понять смысл сказанного.

Может быть, Ана не англичанка? Что ж, это только плюс. Когда у меня прорежется голос, можно будет не стесняться говорить.

Интонация была доброжелательная, но с едва уловимым оттенком гордости.

Я жестами показала на нос, а потом изобразила кашель и указала на женщину. Как бы спрашивая, что она тоже простужена.

– О, нет, нет, дружочек, я не больна. Так уж мы, жители северной Англии, разговариваем. Странно, что ты только сейчас об этом спросила, а не в день своего приезда. Просто я ещё спросонья, чуть хрипловатая. Смешно наблюдать, как приезжие стараются говорить в нос, чтобы сойти за местных. А ведь у нас нос не дышит много лет, всё из-за этих проклятых дымящих труб хлопкопрядильных фабрик.