Мор мечей

– Озеро Дарда, – сказала герцогиня.

Кронмир поморщился. Изюминка говорила, что от его рожи молоко киснет. В руках он держал растрепанную стопку пергамента – утром прибыли шесть птиц.

– Еще плохие новости? – поинтересовался Габриэль.

– Да, ваше величество.

– Ну, говори быстрее.

Кронмир посмотрел на слугу.

– Прошли выборы патриарха Рума.

– Слишком быстро, – вставил отец Давид. Будучи последователем патриарха Ливиаполиса, за политикой Рума он не особенно следил. Но все же когда-то он там учился. – Такие выборы могут длиться годами.

– Избрали Люция ди Биччи. Бывший легат в Этруссии. Воин, не церковник. Говорят, что под его началом пять тысяч копий и что он уже выступил в поход.

– Они отстают от нас на двадцать дней. – Габриэль поджал губы. – И то если двигаются с той же скоростью.

– Он может напасть на Венику, – нахмурилась герцогиня. – Особенно в союзе с Митлой и Генуей.

– Через двадцать дней начнется совсем другая война, – вздохнул император. – Могут ли беронцы и вениканцы их остановить?

– Вы нас бросаете? – спросила герцогиня.

– Жизель, – тихо сказал император. – Что бы ни делали легат и герцог Митлийский, это не более чем отвлекающий маневр.

– Но не для крестьян приграничья. Не для наших кораблей.

Император оглядел лагерь. Занималось тихое летнее утро, на склонах красивой долины стояла тысяча шатров. По склону сбегал бурный поток, рассветное небо казалось розово-голубым. Все это походило на гобелен, изображающий воинский рай.

– Если мы задержимся, чтобы остановить легата, мы проиграем эту войну, – сказал Габриэль. – Поверьте мне.

Жизель вздохнула, но возражать не стала.

– Можем ли мы пройти сквозь Тьму? – спросил император.

– Не представляю, – ответил Кронмир. – Два бдительных человека с этим справились. Но армия? Я даже не знаю, как они будут атаковать.

Жизель поежилась. Майкл покусал ноготь большого пальца. Император тоже.

– Нужно попробовать. Или мы потеряем ифрикуанцев. Они сражаются каждый день.

– И отступают, – кивнул Кронмир. – Сегодня мы дальше от них, чем были вчера.

– А что дю Корс? – спросил Габриэль.

– Далеко на северо-западе. К западу от Лютеса.

– Я знал, что будет сложно, – сказал Габриэль. – Пойдем на запад, во Тьму. В конце концов, за этим мы и брали с собой припасы. Все знают, что делать.

– За этим мы брали припасы? – уточнил Майкл.

– Быть императором совсем не так весело, как я думал, – вздохнул Габриэль. – Нет, на самом деле не за этим, но давайте принимать по одному пугающему решению за раз.

– Мы можем обойти их с флангов, – предложил Зак. – Выйдем из Тьмы здесь, к западу от Митлы.

– Гм. Не нравится мне все это. Всех беременных женщин отправить в Верону сегодня же, – велел Габриэль.

– Ты все еще идешь навстречу тому риску? – тихо спросила Бланш.

– Да, – не колеблясь ответил он.

– Тогда я не поверну назад.

Они смотрели друг другу в глаза. Остальные отвернулись. Слуги уставились в пол, а Плохиш Том вообще вышел из шатра. Тишина продлилась слишком долго.

– Хорошо, – сказал император, отводя глаза. – Я меняю приказ. Беременных женщин следует уведомить о том, что они и их нерожденные дети рискуют начиная с этой минуты.

Изюминка задержалась у карты, когда все уходили. С ней остались герцогиня, граф Вероны, Кайтлин и Сью.

В Верону не вернулся никто.

Легкая кавалерия Красного Рыцаря заполонила равнины вдоль Терно. Всадники двигались к долине Дарды, растянувшись на десять миль, и сжигали каждую деревню и хижину, на которые натыкались, разоряя равнину хуже армии Диких.

Пожары и хаос скрывали, что войско повернуло на запад, во Тьму. Почти две сотни телег катились по двум дорогам. Пересекая реку, отделявшую Тьму, все, кроме самых бесчувственных, испугались. Стало холодно, несмотря на яркое солнце.

Лагерь разбили с трудом. Кайтлин пришлось нелегко – император приказал, чтобы никто не ел и не пил ничего, кроме привезенного с собой. Казалось, что припасов не хватит. Но вениканские проведиторы оказались на высоте. Еду – хорошую, чистую еду – и воду раздавали солдатам. Мортирмир и Петрарка вызвались все пробовать, и Габриэль составил им компанию, став из всемогущего императора подмастерьем герметиста.

Он приказал не разделяться. Ходили по пятеро, даже в отхожее место. Все – солдаты, пажи, слуги, шлюхи – не расставались с оружием.

Все были настороже, и одного вениканского пехотинца зарубили свои же – от страха.

Император ушел в темноту с Харальдом Деркенсаном, Плохишом Томом и тремя нордиканцами. Они переходили от костра к костру. Он начал запоминать имена вениканцев и беронцев. У кухонного костра графских пехотинцев он прихватил с собой Томазо Лупи. Лупи неплохо говорил на местном диалекте, поскольку год прожил здесь земледельцем. У одного костра он представил императору своего тестя, у другого – деревенского голову.

Габриэль беспрестанно повторял про себя, что это нужно сделать и что они справятся.

Во второй раз он взял с собой Бланш, Кайтлин, Галаада и сэра Майкла. Женский смех радовал людей больше слов императора. Многие деревенские парни улыбались и расправляли плечи, и все умилялись младенцу.

Но все же утром оказалось, что вениканский доброволец покончил с собой, бросившись на меч, как делали во времена Архаики.

Габриэль отказался выступать. Он поехал к командиру мертвого парня вместе с герцогиней.

– Где те четверо, которые должны быть рядом с ним?

– Спят? – предположил командир.

– Ты разжалован, – сообщил император.

Мортирмир осмотрел тело. Юноша просто слишком сильно боялся Тьмы. Или войны. Или своего капитана.

– Ты же не можешь повесить всех четверых? – сказал Том Лаклан императору.

– А вот и могу, – недовольно ответил тот.

– Нет, тогда ты будешь как я. И тебя перестанут любить. Брось. – Он наклонился ближе. – Ты пугаешь людей.

– Как четыре человека могли недоглядеть за одним в лагере, где всем велено присматривать друг за другом? Если бы его захватил Некромант, нам уже пришлось бы сражаться!