Мор мечей

– Отнять?

Мастер Смит посмотрел на него, как учитель на нерадивого ученика.

– Чему вас только учат?

– Меня никогда не учили сражаться с одайн. – Габриэль протянул руку к камню, но мастер Смит перехватил ее.

– Не надо. Оно не должно тебя узнать. Что-то происходит.

– И что же?

– Я проделал весь путь сюда не ради чая или красивой девицы, хотя обрадуюсь и тому и другому.

– Я думал, ты стараешься не пить чай.

– Я переосмысляю бытие, – заявил дракон.

– Так себе занятие, – заметил Габриэль, – но я постоянно ему предаюсь.

Оба уставились на менгир.

– Ты знаешь волшебника, которого в Древней земле зовут Некромантом? – спросил дракон.

– Не лично. Но я понимаю, о ком ты. Гармодий упоминал о нем.

– Ты знаешь, что натворили одайн?

– Десять тысяч лет назад? – уточнил Габриэль.

– Вроде того.

– Нет. Не представляю.

Мастер Смит вдруг развернулся так быстро, что плащ крылом взлетел у него за спиной.

– Мне пора. Мне уже хватит сил вернуться в логово. Это важно.

– Так, а что сделали одайн? – спросил Габриэль, выходя вслед за драконом в образе человека из круга камней. – И почему для битвы с ними вам понадобились люди?

Мастер Смит шел обратно, так же осторожно обходя навоз. Оказавшись в безопасном огороде, он снова повернулся, взмахнув плащом.

– Позволь мне объяснить. Одайн… не живые. Нет, начинать надо не отсюда. Судя по всему, одайн питаются тем, что делает нас живыми. Полагаю, что для одайн ты и я – близкие родичи. Хотя нет, мы и есть близкие родичи.

– Что?

Мастер Смит отмахнулся.

– Это совсем другая история. Одайн высасывают жизнь, но иногда и дают ее. Они видят мир не так, как мы. Один из нас, тот, кто изучал их, предположил, что они ощущают время по-другому.

– Но вы их победили? – Габриэлю захотелось, чтобы рядом оказалась Изюминка, или Амиция, или Майкл. Эти трое очень любили слушать такие истории и раскладывать все по полочкам. Особенно Изюминка.

А вот он сам не любил.

– Да, мы победили их. Мы отвоевали у них врата, этот мир и другие… – Мастер Смит смотрел в сторону.

В поле грифон купался в восхищении обступивших его рабочих. Он раскинул крылья – все шарахнулись – и на мгновение как будто превратился в ожившую геральдическую фигуру, сверкающую золотом на темном пурпуре далеких гор.

– Одайн могут лишить живое существо его сути и заменить ее своей.

Габриэль чувствовал запах горячего хлеба. Он стоял на солнце, но все же ощутил холодок.

– Даже дракона?

– Возможно. Жуткое предположение. Они могут тянуть силу из любого создания, которым завладеют. Но есть и ограничения… ничего меньше волка.

Габриэль дернулся и ощутил приступ боли в левой руке, которой больше не было.

– Но зачем вам понадобились люди? – И тут же сам понял. – Господи. У них были армии рабов, которых требовалось уничтожить.

– Всех до единого, – подтвердил мастер Смит.

Габриэль уже научился разговаривать с драконом.

– А при чем здесь Некромант?

– Это просто страх. Страх, который охватил меня при виде камня. Я мало что знаю о Некроманте, но мне известно, что он умеет сотворять немертвых. Это он создал умброт или привел их извне. Я знаю, что многие годы назад Рун… один из нас… отправился выяснить, что случилось в Ифрикуа. И сказал другому, что все хорошо. Но он ведь мог и солгать. Может быть, одайн вернулись. Есть и другие признаки. Между прочим, Габриэль, этим я и занимался, когда ты появился у моих дверей.

– Долго ты это подозреваешь? Черт возьми, Смит, я что – досадная помеха?

Мастер Смит закрыл оба глаза, как люди не делают.

– Мне необходимо выпить чаю и посмотреть на эту красотку Пиппу, чтобы успокоиться. Я предполагал – теоретически, – что полтысячелетия в этом мире что-то отсутствовало. Но теперь все изменилось. Я не хочу говорить тебе слишком много. Наша дружба и наш союз не очень-то надежны. Я хорошо понимаю, что, если бы не ты, я погиб бы – не от когтей Эша, так от руки Гармодия. Верно?

– Возможно.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, как любовники.

– Я не хочу рассказывать тебе о моей расе или даже о себе. Потому что, мой дорогой друг, в один прекрасный день мы можем стать врагами. – Теперь мастер Смит смотрел на горы.

– Я знаю, – спокойно ответил Габриэль. – Но я готов сделать все, чтобы этого не случилось.

Лицо мастера Смита сменило несколько выражений. Про человека можно было бы сказать, что это различные эмоции, но дракон вел себя как актер, примеряющий маски и не понимающий, какую выбрать. Эффект выходил неприятный.

– Нас осталось не так много. – Он говорил тихо, как будто боялся, что его подслушают. – Мы утратили дом и почти лишились этого места…

– И? – уточнил Габриэль. Потерял дом…

– И я могу предвидеть будущее, в котором я заключу союз с Эшем.

Смит, мастер драмы, хотел прервать разговор на этом месте и двинулся к двери кухни, но Габриэль схватил его за здоровое плечо.

– Против одайн?

– Габриэль. Это никогда не закончится. Нам принадлежит замок на перекрестке, который нужен всем остальным. Всем. Это не турнир, где можно сказать маршалу, что с тебя хватит. Не игра, где можно посмеяться и унести игрушки домой. Расы, которые здесь обитают… больше у нас ничего нет. А извне будут приходить новые. Мой народ не может сражаться сам с собой.

Габриэль многозначительно посмотрел на правое плечо мастера Смита.

– Я говорил тебе, что моя, гм… сторона… хочет уменьшить плохие последствия. У нас не хватит сил на междоусобную войну. Мы все время ждем следующего вторжения. – Лицо дракона лишилось выражения.

– А Эш нарушил соглашение.

– Да. И я хочу понять почему. Хотелось бы мне верить, что он просто алчен и порывист. Но, может быть, он знает то, что неизвестно моей матери.

Странные золотые глаза взглянули на Габриэля. Взгляд был быстрым, как укус гадюки. Дракон увидел, что Габриэль услышал про мать. Что он знал или догадался… что этой матерью была Тара.

Габриэль решил продолжить:

– Короче говоря, одайн могут пробудиться. Некромант – один из них. Из одайн. У них вообще есть личность? Хотя не отвечай. Если одайн пробуждаются… что это значит? Я не понимаю… ничего. Как будто сел играть с половиной колоды.

– Да. Но я и так сказал тебе слишком много.

– Паутины и зеркала, – парировал Габриэль.

– Добро пожаловать в мой мир. Позволь задать тебе несколько вопросов.

– Сомневаюсь, что я окажусь столь же уклончив в ответах, но сделаю все возможное.