Мор мечей

Вениканский корабль шел на восток.

С рассветом Кронмир отправил птицу с письмом. Он думал об этом с тех пор, как голова прояснилась, и наконец решил, что сведений важнее, чем морская битва, у него уже не будет.

Птица поднялась с палубы и, мощно взмахивая крыльями, полетела на северо-запад. Кронмир следил за ней, пока она не исчезла, и почувствовал, что ему стало страшно и одиноко, как будто птица была ощутимой связью с Альбой и Мореей. Потом он присел у своей койки, где теперь метался в бреду Лукка: он лишился глаза и мучился ужасными болями. Безымянный слуга смешал одно зелье, потом второе – и, наконец, ушел и вернулся с Кироном, который сотворил два заклинания. От них Лукке стало легче. Десяток матросов погибли, еще двое получили такие раны, что не должны были прожить и пары дней.

Парменио, заглянувший в каюту за вином, посмотрел на Лукку, который наконец заснул.

– Очень большие потери. Матерь Божья, в настоящем сражении было бы меньше. Если бы мы бились с людьми, конечно. Те прозрачные твари… это и есть ийаги?

– Думаю, да, – сказал Кронмир. – А змеи – крааль? Боюсь, я больше никогда не рискну выйти в море. Эта тварь… она огромная… зубы…

– Кирон сказал, что вы ее убили.

– Может быть, – прищурился Кронмир. – Но я не очень хочу встретить еще одну.

К вечеру они миновали Винные острова и пошли дальше на юго-восток.

– Глупо погибнуть от рук генуазцев, сбежав от морских чудищ, – заметил Парменио. – Утром третьего дня мы увидим Венику.

Утром третьего дня Лукка пришел в себя, оплакал утраченный глаз и сумел сесть. Кронмир вывел его на палубу, когда они проходили через укрепленные морские ворота Лидо. Вениканский лев реял над двойной стеной. За ней тянулись три форта, и на третьем подняли флаг. Парменио ответил условным сигналом, и к полудню они высадились на острове. Веника сияла на ярком летнем солнце всего в нескольких сотнях шагов.

Корабль ткнулся в причал, матросы высыпали на берег, завели швартовы за стальные кнехты, а потом попадали на колени и восславили господа, всех святых, сотню сомнительных демонов и десяток хитроумных амулетов. Пара инспекторов поднялась на борт и проверила груз. Вместе с ними был магистр, набросивший следящие заклинания на корабль и команду. Каждому матросу пришлось пройти в бронзовую арку, стоящую на причале. Парменио уплатил пошлину, получил бумагу с печатью, и всем разрешили выйти в город.

– Это лучший порт в мире, – гордо сказал Парменио. – Они уже знают, что в Харндоне чума. Вот эту вещь, – он указал на бронзовую арку, – создал сам Гермес Трисмегист. По крайней мере, так говорят. – Он перекрестился.

Сейчас капитан Парменио выглядел довольно молодым человеком.

Прекрасный издали город вблизи оказался еще великолепнее. Грязный грубый Харндон с незамощенными улицами и крепостью вместо дворца Кронмиру не очень понравился, но Венику, возможно, построили те же мастера, что и Ливиаполис, вот только улицы ее покрывал не навоз поверх мрамора или булыжников. По улицам Веники текла вода, и во все стороны сновали маленькие лодочки с грузом или пассажирами.

Поставив корабль в один из огромных S-образных каналов, Парменио пригласил Кронмира и его товарищей к себе домой.

– Это очень дорогой город, – сказал он.

– Мне нужно немедленно приступить к делам, – предупредил Кронмир.

– Я добрался из Харндона до Веники за восемь дней. Полагаю, это не слишком медленно?

– Это что, жареный угорь? – спросил Кронмир, втягивая носом воздух.

– Каракатица, приготовленная в собственных чернилах. Местное блюдо. Вечером мы сможем его отведать. Познакомитесь с моей женой – надеюсь, она не слишком удивится моему возвращению. Честно говоря, я думаю, что вам придется представиться городским властям.

– Я тоже так считаю. – Кронмиру показалось, что капитан что-то скрывает.

– Вы уже бывали в Венике?

– Я никогда не бывал так далеко на севере… Послушайте… – Привычка к одиночеству и скрытности мешала Кронмиру не хуже обета молчания, но действовать приходилось быстро. – Мне нужен кто-то, кто знает… новости.

– Моя жена, – улыбнулся Парменио.

– Нет. – Кронмир нахмурился. – Кто-то из правительства. Я понимаю, что им важны наши новости, я готов обменяться информацией. С кем-то, кому известно, что происходит в Арле и даже в Нордике.

Парменио вел его, Антонио и еще двух матросов по широкой улице. Их корабль оказался далеко не самым большим, по берегам каналов стояли сотни судов, и над крышами торчали леса мачт.

– Сюда, – сказал он. – Думаю, моя жена вполне вас устроит. Вероятно, вы не привыкли к женщинам у власти. Альба в этом смысле невероятно отстала.

Теперь они свернули в переулок, по которому с трудом мог пройти один человек. Справа высилась стена, а слева мостовая обрывалась на четыре фута вниз. Пройдя пятьдесят шагов, они оказались у богато украшенной двери в высокой стене с железными кольями наверху.

Парменио постучался одной рукой и сказал что-то непонятное.

Дверь бесшумно открылась.

– Ваша жена в числе правителей города, капитан?

За дверью оказалась каменная лестница в три пролета. Наверху стояла крупная женщина в шали и чистила ракушки. Глянув вниз через перила, она радостно заорала:

– Il Capitano! – и убежала.

Парменио улыбнулся и зашагал по каменным ступеням. Кронмир последовал за ним. На втором этаже открылась еще одна дверь, из нее появились двое слуг в ливреях, один из них поспешно оправлял на себе одежду. За ними шла средних лет женщина с роскошной гривой рыжих волос и суровым, но довольно симпатичным лицом. Увидев капитана, она просияла и стала настоящей красавицей. Она тут же кинулась ему на шею.

– Моя жена, – зачем-то пояснил Парменио, обернувшись.

Кронмир отвел глаза. Снова посмотрев в их сторону, он увидел, что она разглядывает мужа, как будто пытаясь убедиться, что он реален. На очень правильном этрусском она сказала:

– Ты жив! У нас не было никаких вестей из Альбы, кроме сообщений о войне и море.

– Там творится и то и другое. Но я жив, вернулся с хорошим грузом и новыми друзьями.

– Расскажи мне все новости. И побыстрее, чтобы я передала их Тридцати. У нас… – Она покосилась на Кронмира.

– Он спас мне жизнь и мой корабль, – пояснил Парменио. – Это императорский чиновник.

Кронмир поклонился. Он не привык к тому, что о его положении говорят вслух, но при сложившихся обстоятельствах честность действительно казалась хорошей стратегией.

– Я должен спросить. Ваша жена…

– Одна из Тридцати, – кивнул Парменио. – Тереза.

Кронмир поклонился, Тереза присела.

– Вы… – Тереза с трудом справилась с собой. – Император едет сюда?

– Еще многое стоит обсудить, – вздохнул Кронмир. – Я должен собрать сведения.