Морана

— Тц! Как только мальчики ходят в этих штанах, они же везде трут. И… И жмут тоже! Кое-где!..

Высказаться более конкретно Марии-Соледад помешала начавшая открываться дверь в класс труда: ойкнув, брюнеточка тут же спряталась за «широкую» спину русоволосой подружки и уже оттуда приготовилась звонко обругать наглого вторженца.

— Добрый день, девочки.

Под чуть ли не хоровое ответное приветствие вплывшая в помещение воспитательница Белевская плотно прикрыла за собой дверь, положила перед своей любимицей средних размеров бумажный сверток — и удивленно вскинула брови при виде другой, и почему-то голой по пояс воспитанницы.

— А, вы обновки примериваете. Кхм!

Покосившись на взрослых девушек, резко передумавших куда-то уходить, Татьяна Васильевна вполголоса пояснила:

— Это от Пети… От Петра Исааковича.

Машинально проверив-погладив рукава своего красивого (и определенно нового) платья из темного поплина, женщина совсем было собралась развернутся и уйти, но так просто девочки ее отпускать не захотели:

— Татьяна Васильна?

— Да?

Обернувшись на нежный голос Сашеньки, нарядная почтальонша увидела у той в руках свой сарафан, выглядевший строго, и в то же время очень нарядно — а к нему пару светло-коричневых летних сандалий в «греческом» стиле. Точно такие же недавно получили в подарок обе подружки Александры, вместе с ее «жалобами» на строгого наставника-обувщика, у которого она обучается сему очень непростому искусству.

— Надо померить.

— Ой, ну…

Чуточку посомневавшись для приличия, Белевская скинула свое нарядное платье — сходу травмировав открывшимся видом студенток Политеха. Морально, конечно: во-первых, упругим богатством налитых женских форм, до которых семнадцатилеткам еще было расти и расти. Ну или наедать и отращивать, это уж кому как. А во-вторых, их эффектной «оберткой» — из полупрозрачного кружевного гипюра, о котором бедные во всех смыслах детдомовки много слышали, но вот так близко увидели только сейчас. Как-то сразу стало понятно, на какую такую важную рабочую встречу нынче ходила принарядившася и накрутившая прическу Татьяна Васильевна. Ее уже не раз видели гуляющей под ручку с каким-то рослым усачом солидного вида — вот и в это воскресное утро она наверняка обсуждала с ним важные вопросы подростковой педагогики. В затуманившихся глазах совсем уже взрослых девушек отчетливо мелькнула белая фата, колечко на пальце и что-то еще, не менее манящее и приятное…

— Как-то не знаю. Саш, а это не слишком вызывающе?

Согнав вниз пару мелких складочек и подтянув поясок, Морозова слегка рассеянно успокоила советского педагога:

— Угнетаемый капиталистами американский пролетариат большую часть своей жизни только в таких нарядах и ходит. И даже их меняет не каждый год, а носит, пока ткань держит заплатки. А такие сандалии еще в Древнем Риме носили.

— Да?!?

Растегнув-засстегнув пару замочков-зипперов, которые в СССР называли молниями, а конкретно эту модель вообще «тракторами» за их широкие надежные зубцы, Саша без должного почтения крутнула воспитательницу и заставила ее немного походить по кабинету. По итогам последней проверки очень лаконично и предельно выразительно констатировав:

— Экселенте!..

Не смотря на то, что испанский Татьяна Васильевна не знала, смысл этого слова до нее дошел, окрасив щечки нежным румянцем.

— Правда хорошо сидит? Гм. А цвет не сильно яркий?

— Ну, одна-две стирки это точно поправят…

Машенька Родригез, недоуменно поглядев сначала на умеренно-синий женский сарафан, а затем на свой действительно яркий костюмчик цвета безоблачного летнего неба, предпочла вместо слов начать аккуратно упаковывать поплиновую «шкурку» и туфельки воспитательницы. И даже перевязала получившийся сверточек парой обрезков саржи, соорудив кокетливый бантик — при виде которого взрослая вроде бы Татьяна Васильевна по-девчоночьи хихикнула, в последний раз крутнулась напротив зеркала и благодарно поцеловала юную швею. Ну и ее подружек, чтобы им не было обидно — после чего упорхнула за дверь, едва не позабыв прихватить свое резко устаревшее поплиновое платье. Стрельнув глазами в сторону студенток, испаночка-смугляночка нехотя прикусила язычок, на котором вертелось наверняка очень верное предположение о том, к кому же сейчас отправилась их воспитательница. Благо, Соледад куда интереснее было смотреть на то, как подруга вскрывает оберточную бумагу посылки: увидев характерную роспись жестяной крышки «Красный Октябрь», она быстро переглянулись с Анечкой, и уже обе сладкоежки предвкушающе заулыбались. Недолго:

— Так это не конфеты? У-ум…

Внутри жестянки обнаружились две стопки фотокарточек каких-то незнакомых людей, большой полотняной мешочек с фурнитурой и непонятная штука, выглядящая как внебрачный сын плотницких клещей и слесарных плоскогубцев.

— Са-аш, а что это за фотокарточки?

— М? А, это я договорилась, что нарисую по ним портреты передовиков артельного производства, а Петр Исаакович взамен… Разное-полезное. Давай-ка сюда свои штаны.

Прислушавшись, а потом и выглянув для верности за дверь, Мария-Соледад неохотно стянула джинсы — и с большим интересом проследила, как тем самым «бастардом» сначала прокололи ткань, а потом р-раз! И на ней заблестела металлическая пуговица с красивым узорчиком «под серебро».

— Смотри, сначала вот этой насадкой прокалываешь, потом ставишь вот эту, вкладываешь в нее пуговицу-кнопку или заклепку, и во-от так давишь.

Засопев от возбуждения, испаночка завладела новой штуковиной и принялась практиковаться, довольно быстро доведя до полного совершенства свои штаны и курточку-ветровку — после чего перешла на костюмчик Анечки. Греющие уши студентки понемногу подтягивались поближе: пошептавшись, одна из них выдвинулась поближе к Морозовой, раскладывающей нарезанные элементы на отдельные стопочки:

— Привет! Я тебя позавчера в авиаклубе видела: ты же тоже в него записалась?

— Да?

— М-м… Слушай, а можно нам вот эти выкройки перерисовать на газеты? Мы быстро!

— Зачем? Пользуйтесь этими сколько надо, а потом их во-он туда повесьте.

Подвинув истрепанные лекала в сторону обрадовавшихся модниц, и завершив на этом недолгое общение, Александра вернулась к наведению порядка на раскроечном столе. Увидев это, к ней присоединились и подруги, так что будущие сарафаны, пару юбок и шорт, а так же футболки вскоре переместились в один из шкафов, которых в кабинете труда было целых семь штук. Их полки были довольно вместительными, а сама мебель крепкой и большой, но главное — дверца конкретно этого шкафа запиралась на врезной замок. Ключ от которого, разумеется, был у блондиночки с фиалковыми глазами: студентки Политеха этому ничуть не удивились, потому как они и сами имели схожее «хранилище» для стратегических запасов честно купленного поплина, на который легли и выпрошенные выкройки новых нарядов. Которые, между прочим, отсутствовали в каталоге потребкооперации от прошлого года, и абсолютно не были представлены в развешенном по стенам кабинета наборе фанерных лекал. Не отказалсь бы модницы и от малой толики новой фурнитуры, но выпрашивать еще и ее у троицы подружек они откровенно опасались — даже несмотря на всю их разницу в возрасте… Потому что о сложном характере Морозовой в детдоме знали абсолютно все его обитатели. Как и том, что бывшему вожатому Тупикову все его многолетние занятия боксом не помогли избежать увесистой плюхи, отвешенной узкой девчоночьей ладошкой — неделю ходил с распухшей губой, распугивая зверским взглядом попадающихся навстречу октябрят…

— Са-аш, а пойдем после обеда в кино?

— Хм?

Марии-Соледад и Анне так явственно желалось выгулять свои обновки, что они заныли на два голоса:

— Ну-у Са-а-ш!?

— Я на афише видела, в «Первом» иностранный фильм показывают, «Сто мужчин и одна девушка»!

— И он цветной!

— Са-аш?!?

Закрыв дверцу и уложив ключ в кармашек платья, блондиночка с сомнением напомнила подружкам, что ей, вообще-то, надо еще в библиотеку заглянуть, обменять прочитанные учебники «Теоретические основы электротехники и электроэнергетики» на новые. Да и на улице, между прочим, под вечер явно дождик намечается?..

— Я сумку возьму!

— А с меня эскимо?..

Вцепившись в руки «нехочухи», жгучая брюнетка и русоволосая блондинка утянули за собой из кабинета не особо-то и упирающуюся Александру — оставив двух студенток-модниц глядеть им вслед, переглядываться и тихо вздыхать. Им-то из-за покупки муслина и красивого «бельевого» сатина до первой стипендии в сентябре никакое кино и мороженое не светило: и денежных кавалеров на горизонте покамест не наблюдалось.

— Деловые колбаски, блин!

[1] Лига Наций — международная организация, основанная после ПМВ в 1919—1920 годах, прообраз ООН. Цели Лиги Наций включали в себя: разоружение, предотвращение военных действий, обеспечение коллективной безопасности, урегулирование споров между странами путём дипломатических переговоров, а также улучшение качества жизни на планете. Прекратила своё существование в 1946 году

Глава 8

Глава 8

Двадцать пятого июля все советские газеты вышли с одинаковыми заголовками: после серии проигранных пограничных сражений и не задавшейся обороны на своей земле — Третья французская республика сложила оружие и капитулировала! И хотя де-факто общее сопротивление немецким войскам прекратилось еще во второй декаде июня, но отдельные форты линии Мажино воевали в полной осаде еще несколько недель: к тому же и сам Гитлер специально тянул с мирными переговорами, желая захватить под будущую оккупацию как можно больше территорий Франции. Однако двадцать четвертого июля в Компьенском лесу, в том же самом вагоне, в котором некогда делегация Второго рейха выпрашивала у Антанты приемлемые условия мира — рейхсканцлер Третьего рейха и французский командующий армией генерал Шарль Хютцингер подписали Акт о капитуляции. Который тут же, словно в насмешку начали назвать Вторым Компьенским перемирием. Первое закончилось падением кайзеровской Германии, а второе зафиксировало довольно позорное поражение Третьей республики: столько лет готовится к войне, обладать сравнимыми возможностями и продуть бошам всего за полтора месяца!?