Морана

— Кто еще о нем знает?

Вновь подумав, старичок назвал три клички и вновь замер в блаженном безмыслии.

— Вставай и иди за мной.

Улыбаясь как патентованный дебил, ветеран криминального мира перешел в общую комнату, где занял свое законное место на торце стола. Саша же, подхватив в одну руку доску с сырыми кусками мяса, а другой подцепив ведро с питьевой водой, вышла прочь: при виде нее лежащий в теньке с вываленным языком кобель подскочил на ноги и яростно завилял хвостом. Недолго: унюхав постную свининку, собакен жалобно заскулил, и… И покорно подставил шею, когда блондиночка потянулась к карабинчику длинной цепи, приковывающего лохматого стража к грубо сколоченной будке. Причем так хитро расположенной и огороженной поленницей березовых чурбаков, что вход в собачье обиталище со двора было практически невозможно разглядеть — а вот сам двор для пса был как на ладони.

— Ешь, бедолага.

Пока пес недоверчиво-радостно обнюхивал выложенное перед ним богатство, а затем жадно давился неожиданным угощением, девушка щедро плеснула воды в мятую жестяную миску и прошла к будке. Заглянула внутрь, затем, поглядев по сторонам, оторвала от одного из чурбачков пару кусков бересты — на один оперлась коленкой, когда присела и заглянула в глубину домика Жужика, из которого мощно перло запахом псины. А вторым подцепила и сдвинула истрепанную тряпичную подстилку, довольно быстро обнаружив неприметную дырочку замочной скважины: причем сам замок проблем не доставил, а вот чтобы поднять крышку, к которой изнутри прикрепили лист металла, пришлось повозиться и использовать малый инструментальный набор. Вытянув потрепанный чемоданчик и вернув все в прежнее состояние, беляночка звучно чихнула и поглядела на обитателя будки, что медленно кружил по двору, вынюхивая что-то только ему и интересное. Шагая к крылечку наперевес с добычей, мимоходом потрепала холку кобеля — а когда зашла в дом, то занялась не чемоданом, а устроила ревизию буфету, по итогам которой опять порадовала пса вкусной мозговой костью с ошметками срезанного недавно мяса.

— Так…

Воспользовавшись вторым из ключей и с облегчением кинув шнурок на столешню, Александра открыла чемоданчик, критически оглядела его содержимое и отделила пару пачек бумажных червонцев и пяток самодельных упаковок потрепанных трех и пяти рублевых купюр. Едва слышно звякнувший металлом полотняной мешочек проигнорировала; брезгливо ткнув указательным пальчиком в потертый наган с почти стершимся воронением, с легким интересом освидетельствовала клейма с годом его выпуска.

«О, ровесник русско-японской войны? Почти раритет».

Отложив наособицу несколько купюр и переложив остальную добычу в свой рюкзачок, блондиночка закрыла деньгохранилище, в котором оставалась еще очень неплохая сумма (правда все больше мелкими купюрами), и вернула грязный шнурок его владельцу. Затем поочередно осмотрела все живые составляющие «сонного царства»: те в ответ начали понемногу оживать, вот только пробуждение уголовничков вышло не самым приятным, потому как тела очень сильно онемели. Даже чрезмерно сильно: дернувшись было подскочить на ноги, жилистый свалился на пол и уже оттуда сдавленно прохрипел пару ругательств. Остальные по жизни были более спокойными (или тормознутыми) поэтому просто хлопали глазами, вертели головами и удивленно разглядывали юную красивую девку, невесть каким образом оказавшуюся там, где ей было не место. Чистенькую, ухоженную и можно даже сказать холеную, уже приятно-гладкую… Меж тем Саша перешла к третьему пункту обязательной программы своего визита:

— Ты: сейчас отправишься в город и…

Здоровяк с глазами снулой рыбы внимательно выслушал негромкие инструкции и послушно кивнул. Всего с третьей попытки встал на ноги, привычно проверил, как там поживает верное «перо» за голенищем сапога, лапнул наган за поясом штанов — и походкой бывалого моряка отправился на выход.

— Ты: берешь чемоданчик и отправляешься в районное отделение милиции. Там требуешь срочной встречи с любым начальником; признаешься в том, кто ты есть и изъявляешь желание написать чистосердечное признание во всех своих грехах и преступлениях. Чужих тоже: ты ведь много знаешь про дела шпанского коллектива в Минске?

Радостно улыбнувшись, «профессор» подтвердил:

— Мно-ого!

— Вот и не таи в себе. Только про Фиму совсем забудь: нет такого человека, и никогда не было. Меня ты тоже никогда не видел и не слышал… Иди.

Кивнув, патриарх уголовного мира неловко завозился — но постепенно его движения наладились настолько, что он смог сходить в соседнюю комнату за пиджаком и кепкой. Когда дедуля проходил мимо жилистого, тот глухо выругался:

— Кутуз, ты чего, кукушкой двинулся!?! Красноперым продался? Это же благо воровское, тебя за него на куски порвут! Губанчик малявы разошлет, и тебя на первой же пересылке на аркашку[6]подвесят!..

Не обращая внимания на печальное будущее в черных и красных красках, которые очень убедительно расписывал гундосый оратор, пожилой аристократ[7]равнодушно переступил живое бревно, подхватил рукой чемоданчик и был таков.

— Ты: иди во двор.

В отличие от первых двух, кухарь (да и вообще, похоже что на все руки работник) двигался уверенно: оказавшись снаружи дома, просто замер живым столбиком и довольно улыбнулся от осознания того, что все правильно сделал.

— М-да.

Чуть пошевелив пальчиками, Александра добавила низкоранговому «уголку» вменяемости: судя по всему, он и в обычном для себя состоянии был не особенно умен, а уж под внешним контролем вообще стал напоминать живой автомат.

— Жужик, иди ко мне.

Довольный жизнью собакен и без того уже аккуратно подставил голову под девичью ладошку, предлагая себя погладить.

— Ты: знаешь, где собачьи питомники ОСОАВИАХИМА?

— Ну дык!

— Держи.

Приняв те самые отложенные наособицу бумажные червонцы, «уголок» вопросительно-угодливо уставился на хозяйку.

— Отвезешь на пролетке Жужика в питомник, отдашь кинологам. Скажешь, что пес умный и слушается команд, отдашь деньги на корм. Потом беги прочь из города, прячься и всем своим говори, что Губанчик сдал Кутуза милиции. Меня забудь, как выйдешь за ворота…

Внимательно оглядев кивающего болванчиком исполнителя, девушка присела перед кобелем и несколько минут смотрела в его карие глаза. Вскоре он тяжело, почти по-человечески вздохнул и коротко проскулил, прощаясь. Недовольно перетерпел, пока двуногий возле Старшей просунет ремешок под ошейник, сделав вроде как поводок. И уже когда выходил в калитку, еще раз остановился и тоскливо поглядел на ту, которой с удовольствием бы служил всю оставшуюся жизнь — от чего настроение беляночки заметно попортилось.

— Чем больше узнаю зверей… М-да.

В доме ее встретил ненавидящий взгляд гундосого, который умудрился, опираясь на подбородок и шевеля едва работающей шеей, перевалиться с живота на спину.

— Ты кто, сучка?

Мимоходом шевельнув бровью, Александра лишила говоруна голоса и ненадолго задумалась над тем, как его использовать — после чего нежно улыбнулась:

— Хочешь меня убить? Кивни, если да, и я тебя освобожу.

Для верности «уголок» сделал это раз пять подряд — и тут же заворочался, с хриплыми стонами собирая ноги-руки в кучу. Кое-как встал на колени, закашлялся… И резко кинулся, стремясь подмять под себя, ну или хотя бы резануть ножом по ближайшей ноге: однако эта самая ножка, обутая в ременчатую сандалию, еще быстрее ударила его в скулу, ошеломив и сбив обратно на пол.

— Экий ты неловкий…

Все на тех же коленках сдвинувшись подальше, «писарь» быстро встал, помотал головой и несколько раз сменил хваты ножа. Перекинул короткий клинок из руки в руку, вновь поиграл его узким жалом и медленно двинулся вперед.

— Н-ха! Х-ха!.. А-ах-ёп!!!

Первый тычок провалился, косой мах пришелся в воздух, а затем его руку с ножом поймали в неожиданно цепкий захват, зверски вывернули, и последнее, что увидел жилистый — это приближение недавно побеленных бревен стены, которые ударили его со страшной силой. Свалившись на пол, он несколько раз бессмысленно дернулся и скребнул руками, пытаясь нащупать рукоятку «пера»: но вместо этого над ним нависло красивое и бесконечно равнодушное лицо нечеловечески быстрой и ловкой девки, поставившей сандалию на его горло.