Море волнуется два…

— На всякий случай, — шепотом прокомментировала слегка оторопевшая марена. — Вдруг рефлексы, или еще что...

Я укоризненно посмотрел на девчонку, хотя ход ее мыслей был вполне понятен, и продолжил:

— Я начал свой путь в твоем мире, Летта, и, конечно, Старшая дочь... то есть Гертруда — была первой, куда привел меня след. Но к тому моменту жизни в ней оставалось... немного.

Кали резко побледнела и бросила встревоженный взгляд на Лилит. Та поджала тонкие сухие губы и кивнула. Желто-оранжевые глаза пиритки подозрительно блестели, а вот Кали меня удивила. Она закусила губу, расправила плечи и прямо посмотрела на еще не до конца понимающую, что произошло, Николетту:

— Внучка, мужики вечно ходят вокруг да около, — она бросила на меня такой стальной взгляд, что на какое-то мгновение я засомневался, кто из нас тут мужик. — Ты должна знать, Гертруда покинула наш мир, отправившись к Праматери. Когда мы виделись с ней последний раз, силы у нее было еще лет на пять, но, видимо, она потратила их на то, что считала важнее объедков своей жизни. Я думаю, что не ошибаюсь в своей подруге — она никогда не была мелочной и не цеплялась за прошлое, остатки своей жизненной силы она потратила на то, чтобы открыть тебе путь сюда. Чтобы спасти твою жизнь. Летта, она тебя очень любила. Ты услышишь ее в шепоте прибоя, крике чаек, в перестуке гальки, принесенной волной...

По щекам марены пролегли мокрые дорожки, но побледневшие скулы и плотно сжатые губы не оставляли сомнений, чья она дочь. Океан и Праматерь могли гордиться этой девчонкой. Наверное, она не скоро улыбнется, а я поймал себя на том, что эта мысль меня... расстроила? Огорчила? Да что с тобой, старик?!

— Она оставила письмо и... прах, — неловко начал я, по большей части, чтобы прогнать собственные мысли.

Николетта посмотрела на меня и неожиданно фыркнула:

— Как говорит одна моя подруга, идя с ней на свидание, я конечно, ожидал, что мне дадут, но не ожидал, что звездюлей, — она решительно вытерла щеки. — Спорим, ты не ожидал такой подлянки от старушки? Очень в духе Гути. Что ты сделал с прахом?

Я настолько не ожидал такой реакции, что несколько секунд молча смотрел на девчонку. Она не просто держала удар — я видел, почти физически ощущал боль, которая плескалась в глазах цвета моря в ясный день — она была готова нанести ответный, если понадобиться. Помимо воли, я испытал уважение и к ней, и к стихийнице, которая все поняла с полуслова и нашла в себе смелость сообщить об этом девчонке прямо.

— Гертруда взяла с меня клятву, что я развею ее прах над Океаном, как и положено у вас, марен, и... у нас, — ответил я на вопрос Николетты.

— У вас? — не поняла она.

— Ловцы — тоже дети Океана, — недоуменно пожал я плечами.

— Странно, что ты говоришь о себе во множественном числе, — горько, но с вполне отчетливым ехидством, усмехнулась Кали.

— Сдается мне, это совсем другая история, — не остался в долгу я.

— Как знать, как знать, — насмешливо протянула старуха, расслабленно откинувшись на спинку дивана.

Меня кольнула догадка, что ее мысли пошли в том же направлении, что и у Старшей дочери, но уточнять я не стал, продолжив свой рассказ. Женщины внимательно выслушали о последней встрече со своей подругой. Письмо не заинтересовало ни одну из них, а когда я спросил, в чем тут дело, Лилит недоуменно пожала плечами:

— Оно адресовано тебе. Если бы Гертруда что-то хотела сказать кому-то из нас, она бы так и сделала.

— Но, видишь ли, мальчик, мы знакомы слишком давно, — добавила Кали, — поэтому нам не надо объяснять очевидные вещи. Конечно, мы позаботимся о том, чтобы Летта осталась жива и чтобы жертва Гути, — она нежно улыбнулась юной марене, — оказалась не напрасной.

— Но это не все новости на сегодня, — подала голос Лилит.

Он прозвучал сипло и как-то излишне зловеще. Кали повернулась к ней, приподняв брови.

— По большей части это связано со спутником Ловца, — вздохнула пиритка. — Но если мы будем их всех сейчас ждать, мы никогда не доберемся до сути. Гертруда теперь с Праматерью, но у нас дел невпроворот.

Я понадеялся, что хоть часть рассказа про находку Алекса она возьмет на себя, но зловредная старуха сделала мне приглашающий жест и широко, издевательски улыбнулась. Я, смирившись со своей ролью, уже открыл было рот, чтобы начать и этот корявый рассказ (ну где там Алекс со своим красноречием?), как неожиданно в разговор вмешалась Николетта:

— Значит, говоришь, свой прах Гутя оставила тебе. Еще и клятву взяла, — задумчиво произнесла она, прямо глядя на меня. Я кивнул, а она продолжила: — Я ей тоже обещала. Значит, прежде, чем заниматься другими делами, нам нужно вернуться на берег и исполнить свой долг. Вместе...

Глава 4

Николетта

Известие о смерти Гути ударило по мне сильнее, чем я могла себе представить. В горле встал горький ком, а глаза защипало. Несмотря на вредный бабкин характер, наши регулярные споры, ее непробиваемое упрямство, я любила ее. И, как выяснилось, она меня тоже. Умом я понимала, что любая наша встреча могла стать последней — восемьдесят лет, не девочка, и даже прощаясь с ней неделю назад, я чувствовала, что больше не увижу ее, но... Видимо, к уходу близкого человека подготовиться просто невозможно.

Пообещав себе поплакать чуть позже, я сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. И Лилит, и Кали держались стойко, а ведь Гертруда была не просто их подругой. Сильнейшие ведьмы этого мира отдали свою вечную молодость за право быть рядом с ней. Те три десятка лет, которые она меня растила, учила, опекала — просто капля в море по сравнению с той прорвой лет, которую дружили эти женщины! И я... я просто не могла подвести тетку...

Поэтому я решительно сжала губы, вытерла непрошеные слезы и усмехнулась, прямо глядя на Кемстера:

— Как говорит одна моя подруга, идя с ней на свидание, я конечно, ожидал, что мне дадут, но не ожидал, что звездюлей. Спорим, ты не ожидал такой подлянки от старушки? Очень в духе Гути. Что ты сделал с прахом?

Ловец уставился на меня округлившимися глазами. Мужчина, неужели ты думал, я раскисну? Сюрприз! Никаких слез и нытья. Моя бабка заплатила очень высокую цену за то, чтобы я нашла свое место в этом мире. Значит, будем искать. Ты что-то говорил про суд Праматери надо мной? Что ж, для начала неплохо было бы выяснить, в чем меня обвиняют. Гутя что-то говорила о том, что ожерелье матери принадлежит теперь мне. Конечно, не просто так, а с конкретным таким обременением в виде долгов перед местным божеством и наказанием за проступок. Но ожерелье у меня украл какой-то тип... хм, забыла, как его там. Ладно, потом в бумажке посмотрю, надеюсь, я ее нигде не выронила.

— Гертруда взяла с меня клятву, что я развею ее прах над Океаном, как и положено у вас, марен, и... у нас, — осторожно подбирая слова, отвлек меня от размышлений Кемстер.

— У вас? — переспросила я.

Все интереснее и интереснее. Ничего о родственных связях марен и Ловцов рода Джехен в рассказе тетки я не помнила.

— Ловцы — тоже дети Океана, — просто пожал плечами мужчина.

— Странно, что ты говоришь о себе во множественном числе, — ядовито усмехнулась Кали.

— Сдается мне, это совсем другая история, — оборвал ее Ловец.