Море. Сосны

Виктор с шофером встали возле горячего капота.

Дядька вел себя мирно, почти по-отечески:

– Отступись, парень! Зачем она тебе такая?

– Какая? – спросил Виктор.

– Такая, – мягко ответил шофер. Не хотел произносить плохое слово.

Виктор пожал плечами:

– У меня в Ленинграде жена и двое детей, я вообще по путевке отдыхать приехал… – и зачем-то показал шоферу обручальное кольцо.

– Костик! – крикнула Лика, высовываясь в окно. – В кабине вообще-то одно место. Попутка на двоих – потеря скорости, в одиночку – быстрее. Давай лови другую попутку!

Виктор взял из кузова свой чемодан, подошел к дверце машины.

Стоял и молчал, как будто чего-то ждал еще. Как дурак.

– Давай так, – мирным голосом сказала Лика. – Встретимся на Афоне. Ага?

Юный техник

Утром Виктор мылся возле колонки, тер шею и лицо. Между ног у него было зажато полотенце, поодаль лежала железная дорожная коробочка для мыла.

С удовольствием он вытирался полотенцем, пытаясь совместить вытирание спины с утренней зарядкой.

Потом он сидел на камне и разбирал вещи в чемодане. Каждая вещь была завернута в отдельную газету. Он убирал туда полотенце и коробочку с мылом. Зубную щетку и жестяную круглую коробочку с надписью “Зубной порошок „Особый”, цена 10 коп. г. Гомель”.

Потом (уже на другом камне) Виктор завтракал.

В руках у него была толстая стеклянная бутылка с кефиром. Он проткнул большим пальцем розовую крышечку из фольги и стал пить. Кефир был густым и плохо лился, поэтому Виктору пришлось высоко запрокидывать голову. Потом он заел кефир кексом.

Потом долго смотрел вдаль, курил сигареты “Друг”.

Нервничал, ерзал на камне. Потом не выдержал, сунул руку в задний карман брюк, вынул то, что так его нервировало. Серый невзрачный пакетик, на котором написано “Презерватив – 2 шт. Баковский завод резиновых изделий, ст. Баковка Калининской ж/д”. На обратной стороне пакетика был проставлен маленький прямоугольный штамп “ОТК”.

Виктор аккуратно засунул пакетик под камень и подоткнул его еще ногой.

И успокоился. Достал из чемодана журнал “Юный техник” и стал его внимательно читать.

А мимо Виктора то и дело проносились поезда.

Все окна в вагонах были открыты, и люди махали руками Виктору.

А он им – нет. Он читал статью про путь советской автомобильной промышленности за сорок семь лет.

Полетное

Поселок этот назывался то ли Полетное, то ли Взлетное, точно Виктор не знал – указатели здесь были редкими и очень путаными.

Он шел по пыльной дороге. На нем были сандалии, в которые набивался песок, да еще чемодан сильно оттягивал руку.

Потом рядом с ним пошел паренек из местных. Как все местные пареньки (они называют себя пацаны), выглядел он на полные шестнадцать, хотя на самом деле ему наверняка тринадцать, а то и еще меньше. Говорил он некрасиво, с акцентом.

– Короче, – сказал паренек. – Там одна тебя ждет. Чтобы ты пришел.

– Куда пришел? – с раздражением спросил его Виктор.

– На Куйбышева.

Куйбышева Виктор, конечно, не знал.

– И Урицкого не знаешь? – спросил парень.

Виктор давно все уже понял – кто та самая она, которая его ждет, но все равно спросил:

– Она – это кто?

– Одна пираститутка, – ответил парень и засмеялся.

Тогда Виктор остановился, поставил чемодан на землю и очень серьезно спросил:

– А почему ты считаешь, что она проститутка?

Парень вылупился, помолчал.

– Не, не считаю, – подумав, ответил он. – Первый раз ее вижу.

– А зачем так сказал?

– Все так русских девок называют.

– Что, не любите русских? – спросил Виктор.

– Почему? – страшно удивился парень. – Просто так называем…

– А Куйбышева – где?

– Тама, тама, – с очень русской интонацией ответил парень и замахал руками вперед и влево, вперед и влево.

Тама

На улице Куйбышева стояла желтая бочка с квасом, возле нее очередь. Толстая женщина в несвежем белом халате и в тапках на босу ногу сидела на венском стуле и разливала квас. Литр стоил двенадцать копеек, большая граненая кружка – шесть, а маленькая – три копейки.

Лика пила квас за три копейки, а Виктор за шесть. Так делали все в парах: женщина пила маленькую, а мужчина – большую.

– ?Ну и как с шофером было? Понравилось? – лениво спросил Виктор.

– А что?

– В трусы ползал?

– С чего это?

– Я видел, как он тебе руку совал.

– Ну совал. Что такого-то?

– А зачем ты меня тогда из машины выгнала?

– Здрасьте! Ты сам сказал – останови, отец! Сам слез!

– А зачем ты ему сказала, что меня Костей зовут? И что я тебе никто?

– А ты и есть мне никто.

И снова они пили квас. Он большую, она маленькую.

– А про детский дом – это правда? Про отчима и кочегарку с кочегарами?

Лика допила квас, посмотрела на чемодан, который стоял между ними.

– Тяжелый? – спросила она.

Кто любит плохое

Виктор и Лика лежали на пляже. Лежали на жестких деревянных лежаках, которые им удалось захватить, потому что на пляже они с пяти утра, потому что они теперь бездомные. Чемодан стоял рядом.

Пот медленно стекал по их телам куда-то в очень щекотливые места.

Виктор терпеливо слушал, как люди рядом говорили: “Мы с Одессы”.

И ему становилось от этого беспокойно, хотелось поправлять людей: неправильно говорить с, надо из. Но он стеснялся вмешиваться в чужой разговор и поэтому терпел.

– Смотрите, смотрите! – закричали вдруг дети.

Виктор и Лика подняли головы. И все, кто был на пляже, смотрели в сторону моря, к горизонту.