Моритур

Мэш обратил внимание на ногу Лизы.

— Тебя ранили?

Лиза кивнула. Ее левая нога пылала и болезненно пульсировала, потому строить из себя героиню она не собиралась.

Рассмотрев рану поближе, Мэш сбегал в свою спальню и вернулся в ванную комнату с небольшой стеклянной баночкой.

— Что за гадость? — скривилась Лиза, почувствовав запах.

— Подарок от лекарей Дарка. — Мэш не был силен в кустодиамской медицине. — Сказали, неплохо заживляет раны.

— Проверим. — девушка обмакнула палец в крем и провела по оставшимся глубоким царапинам на груди парня. Раны тут же затянулись.

— Убедилась, что не отрава? — получив утвердительный кивок, Мэш аккуратно наложил мазь на рану девушки.

Нога перестала пылать и зудеть, но быстрого заживления как у малума девушке не досталось. Куда ей до кустодиамов.

После Мэш попросил Лизу поставить ногу на бортик ванной и смазал лопнувшие мозоли на правой пятке. Тоже он проделал со второй пяткой. Мозоли от натертых ботинок затянулись моментально, оставив после себя лишь приятный холодок.

— Спасибо. — поблагодарила Лиза, которую перестал мучать зуд.

Глядя парню в глаза, она задала вопрос, крутящийся в голове последний час:

— За что?

— Тебя прикрыл. — Мэш ограничился коротким объяснением, не желая развивать тему. — Но сейчас куда важнее не рассуждать за что меня хотят убить, а придумать, как мне остаться в живых.

И только произнеся это вслух Мэш и сам понял, что не желает больше предсказанной оружейником смерти. Да, даже утром он думал иначе, а вчера вечером вообще был готов к своей кончине. Он и к водопаду поехал лишь для того, чтобы Лиза помнила его не как мерзавца, а как парня, влюбившего ее в Алтай. Но проведя несколько часов в пути вдвоем с Лизой ему снова захотелось жить. Ради парочки даже лишних дней жизни он был готов на все, но не знал, что делать.

Единственное, в чем он был сейчас уверен, так это в том, что испытывает к Лизе такое же притяжение, как и она к нему. Малум не понимал, почему она в него влюбилось. Ничего хорошего в нем давно не осталось. Дарк все выжег, а остатки полил серной кислотой, и полил от души. А Лиза почему-то верила в него. Он этой веры не заслуживал и каждый раз ее подводил, но она все равно была рядом.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем! — Лиза старалась и сама поверить в свой излишний оптимизм. — Раз уж ты с малумами на ножах, можно обратиться за помощью к кому-то другому…

— К кому-то другому… — в голове Мэша вспыхнуло важное воспоминание и не менее важное предложение.

— Может к бонумам? Тем более Гадриэль вместе с нами живет и после всех гадостей, что он мне наговорил, он мне как минимум должен услугу.

Мэш покачал головой.

— Уж кто-кто, а он мне точно помогать не станет.

— Да почему?! Что там между вами такого произошло, что вы готовы друг другу глотки рвать?

— Я его маму убил…

— ЧТО??? — Лиза отшатнулась.

Убил.

Одно слово.

Четыре буквы.

Ужасный смысл.

Всего одно слово, но его достаточно для того, чтобы разбить сердце вдребезги.

По щекам девушки потекли слезы, которые никах не могли смыть все то зло, что сотворил ее любимый мужчина. Именно в этот момент Лиза наконец призналась себе в том, что влюблена в монстра. Слова других о жестокости и зверствах Мэшера казались ненастоящими, далекими, воспоминания из его прошлой, другой жизни, но, когда их произнёс он сам, отрицать тот факт, что он убийца, стало бессмысленно.

Ноги Лизы подкосились, и девушка осела на бортик ванной. Да, она лично видела, как он перерезал горло ее лучшей подруге, но у него же не было другого выбора, а Селена в итоге жива. Да и в том, что погиб Кир винить стоит не Мэша. Ей бы не он, Дарк заставил бы привезти их с Киром на обряд кого-то другого. Все это Лиза простила Мэшеру, как простила злодеяния из его прошлого, потому что рядом с ней он был добрым и заботливым. Она верила, что внутри малума живет добро, которое не может дать плоды лишь потому, что ему мешает Дарк. Но известие об убийстве мамы Гадриэля, который хоть и был иногда уродом, но Лиза все равно считала его другом, разбило розовые очки, через которые девушка смотрела на Мэшера.

Она могла бы простить ему все, только не убийство мамы. Мама была для девушки самым любимым человеком в жизни (до появления Мэшера), потому что только благодаря своей заботливой маме Лиза появилась на свет, а потом и выжила на нем. Мама была для Лизы опорой и подругой, она с радостью проводила с ней время, часто звонила и делилась с ней всем, даже о влюбленности в Мэша рассказала. Мама всегда ее поддерживала и была рядом в те трудные минуты, когда отворачивались все остальные. Мама — святое и убить маму друга было непростительно. Некоторые преступления не имеют срока давности и это было именно таким.

Лиза чувствовала на себе изучающий взгляд Мэшера, понимала, что он ждёт ее вердикта, но ей нечего было ему сказать. У нее не находилось такого слова, которое передало бы всю ту боль, которую она сейчас чувствовала. Зато всплыло то, которые называли другие.

— Монстр…

— Да, я монстр. Монстр, которым пугают детишек-кустодиамов и про которого сочиняют жуткие стишки. Я — мясник, бездушная тварь, машина для убийств и еще куча подобных сравнений. В том, что я монстр уверены все вокруг. Люди же легко верят в то, что им хочется. Но на самое деле старушка до сих пор жива и обитает где-то в Ялте. — раскрыл один из самых важных своих секретов Мэшер.

— Жива? — дрожащим голосом переспросила девушка.

— У монстров тоже бывают мамы. Да, такие же чудовища, как и они сами, но монстры все равно их любят. И не тронут ни своих, ни чужих.

— Правда жива? — все еще не верила девушка.

— Правда. Милая бабуля жива, ей даже один меценат подарил квартиру с видом на море и выбил огромную надбавку к пенсии, так что на комфортную жизнь ей хватает. Мама беллатора жива, но Гадри думает иначе. Он взбесился, когда узнал о ее якобы кончине, что вполне логично, и вызвал древний артефакт бонумов — меч Михаила. Следом правда явился Амалиэль, потому я отделался только шрамом. Но его даже малумские лекари со всеми их мазями не смогли залечить.

— Ты правда-правда-правда ее не убивал? — Лиза заглянула Мэшу в глаза.

— Я правда-правда-правда не убивал маму Гадриэля! Клянусь! Признаю, я убивал многих, но не ее. — парень положил руку на сердце. — Ее я даже не видел никогда. Нам запрещено как своих, так и чужих родственников навещать. Можно сказать, что это предустановленный баг кустодиамов. Но я отыскал ее фотографию, с большим трудом, конечно же, а одна из влюбленных в меня ведьмочек сварганила голову. Считала, что это прикол. Эту голову я Гадриэлю и преподнес, а после с собой утащил. Он мать почти тридцать лет не видел, обмануть его было легко.