Морок

Долгожданный отбой не принёс радости гусям. Дедушки, выспавшиеся давеча в карауле, хотели развлекаться и припахивали молодняк на всю катушку. Одним, хотелось стакан воды, другим курить, а нечаянно заснувший гусь навлекал кару на весь гусёвский коллектив. Их строили в раскоряк, на полусогнутых коленях, вручали в вытянутые руки табуреты, а в нагрузку — ставили на табурет графин с водой или пластиковую бутыль. Фишка заключалась в держании равновесия и не пролития воды. Но секунды тикали… Колени слабели… Руки дрожали… Бутыль с водой падала, а гусь естественно получал пендюлину и бесплатный душ из этой же бутылки.

— В следующий раз думайте, прежде чем засыпать! — Горланил Нос. — Вообще, гусьва, первое из правил: запрещается засыпать раньше деда. Как исключение: с его позволения и только. За одного отвечать будут все! Повторять не будем…

Мокрые от обливаний, гуси в нижнем белье (майка-трусы) бегали с расширенными от ужаса зрачками, исполняя малейший каприз сторожил. Чтобы «шуба» не стала привилегией и уклонением от «лётной» повинности, смотрящих в тамбуре постоянно меняли. Казалось, про Олега начисто забыли. Он спокойненько лежал в своей кровати, на втором ярусе и, несмотря на усталость, боролся со сном. Спящий беззащитен перед произволом. Его легко замесить в тесто, «зашкварить», всё, что угодно… Можно отдать распоряжение молодым: накиньте пару одеял на Бурого и мутузьте его со всей дури. И те готовые на всё, сделают. Причём старики вне криминала. Били то свои… За что? Наверное, есть за что… Указание Дождя «не трогать», казалось сейчас шатким и не надёжным. Каптёрщик в карауле, а зловредный Мирон здесь. Он потом отмажется… Мол, «решили» без тебя и дело вспять не повернёшь. В отчаянии Олег скрипел зубами, в бессильной ярости. Он жалел, что не припас к отбою что-нибудь остренькое. Успокаивающее. Кто ж знал, что здесь такие ночки.

Внизу под ним, через пролёт, дембель Яша ласково беседовал с присевшим перед ним на корточки, Артуром.

— Скоро домой, сынок. Жду, не дождусь! Совсем сон потерял… Рассказал бы ты мне сказку перед сном. Авось и усну!

— А про кого рассказать? Про Кощея там, или могу про Синдбада. — Обрадовался Артур, что за рассказами отдохнёт от припашек других дедов.

— Чёго? Кощей? — засмеялся дембель. — Братва, слышали? Губа мне хочет о жизни Кощея поведать!

Послышался смех близ лежащих дедов.

— Сказка, сынок, в армии одна. Дембельская. Её должен знать каждый гусь. Начинается со слов: «Чик-чирик, п…дык ку-ку, скоро дембель старику, масло съели день прошёл, старшина домой ушёл». Ну, и дальше в этом ключе… Понял?!

— Я пока ещё не знаю, — замялся Артур.

— Ладно! — Яша был снисходителен. — Завтра возьмёшь у фазана Рены текст. Он хорошо знает. Выучишь, значит, от и до… Позову, чтоб без запинки. Понял?! Всё, свободен…

Через полчаса уснули сразу трое «несознательных» из гусёвского полку.

— Подъём, гусьва! Подъём, твари! — заорали под Олегом.

Головной вдруг понял, что оказывается, тоже спал. Окрик его разбудил, но не сдёрнул с койки, как остальных салажат.

— Выстроились здесь! — продолжали орать. — Ох…ели! Кричу «один», гусьва дрыхнет! Вас сколько учить можно?!

Послышались глухие удары по «фанере».

— Спать хочется, да?! Ничё, ща будем разгонять сон физкультурой. Упор лёжа приня-ять! Делай — р-раз! Два-а-а… Р-раз! Я не сказал два! Держим положение! Два-а-а…

Олега притомил этот цирк. Захотелось встать и настучать всем без разбору. Хотя твёрдо понимал, что это будет край… Приговор себе. Одно дело — «подписаться» за своё достоинство, другое — нарушить менталитет и права дедов. Грёбаная армия…

— А теперь, сушим яйца! — распорядился чей-то весёлый голос. — Упёрлись на локти! Та-ак… А теперь задрали ноги к верху и придерживаем таз руками! Та-ак! Держим, держим! Сушим яйца!

«Это что-то новенькое», — подумал Головной, с любопытством поворачиваясь на другой бок, чтобы взглянуть на происходящее. Картинка была ещё та. Гуси лежали на полу, вернее, лежали их плечи и локти. Ноги, как антенны, были задраны к верху и, конечно же, стремились рухнуть вниз. Однако взятая в руки задница худо-бедно помогала держать баланс. Только надолго ли? Гуси кряхтели, сопели, теряли силы. Волосатые ноги кренились к полу. Близко к этой порнографии ходили Мирон, Шуруп, Змей. И контролировали требуемый угол.

— Держим, держим! Сушим яички! Кто уронит ноги, тот отжимается!

Олег вздохнул, спрыгнул с яруса, впрыгивая в шлёпки, невозмутимо достал сигареты у себя из кителя и пошёл в тамбур, провожаемый косыми взглядами дедов.

После душной казармы ночной летний тамбур казался уютным местечком. «М-да-а! — подумал Головной прикуривая. — Детдом тут, всяко отдыхает!»

— Остави-ишь? — Послышался с боку жалобный голос.

«Ах, да! Шуба…» — Головной повернув голову, обозрел жалкую фигуру смотрящего. Кивнул, пообещав оставить. Пацану ужасно хотелось спать. Олегу впрочем, тоже. Только парень боялся всё и вся, а Олег только одного — потерять, пока ещё мыльный, авторитет. Необходимо было сделать выводы, и Головной сделал… Отсыпаться днём, при случае и по возможности. Отсыпаться так, чтобы ночью вытягивать по времени с дедами. И засыпать, вровень с ними. А ещё лучше после них. Только так можно контролировать их шаги и, кстати, хорошо б, что-нибудь держать под подушкой. Лучше прослыть психом, чем покалеченным «форшмаком».

Из помещения казармы донеслось пожелание гусям спокойной ночи.

— Гуси-и! День прошё-ол!

Неровный хор салажат размазано и неясно что-то ответил.

— Херово отвечаем! Не дружно… Ещё раз! Гуси, день прошёл!

— Слава богу, не уби-и-ли-и!

ГЛАВА 13

База, где располагалась воинская часть, обеспечивала провиантом и всем необходимым Гарнизонный Корпус, что находился в ста сорока километров от их дислокации. База содержала множество вещевых складов: от обмундирования до бытовых мелочей; продуктовых хранилищ (мука, сахар, сгущёнка, шпроты и т. д.). Имелась своя свиноферма и скотобойня. Попросту говоря, это была идеальная кормушка для вороватых солдат и офицеров. Через базу проходили железнодорожные пути, по которым прибывали вагоны с мукой, с сахаром и другим стратегическим материалом. Территория складов и хранилищ была обнесена колючей проволокой и охранялась караульной службой. Тем самым взводом охраны, куда попал Головной. Вагоны разгружались солдатской силой. Ими же опечатывались склады и закрывались наряды. Наряд за один разгруженный вагон включал фамилии тех, кто непосредственно занимался выгрузкой товара. При закрытии наряда, учитывалась категория и трудоёмкость работы, после чего рассчитывалась настоящая денежная премия, которую на руки выдавали в штабе спустя месяц или чуть раньше. Служить здесь было мёд, вне всякого сомнения. Но этот мёд в неравном объёме размешивался дёгтем, показывая молодым солдатам, что для того, чтобы заслуженно «тащиться», необходимо выжить в гусёвском аду. Согласно традиции, деньги за вагоны у гусей брали дедушки, отдавая лишь третью часть суммы. Могли и вовсе ничего не вернуть. Всё зависело от совести и порядочности старослужащего. Молодым объяснили «порядок» и закрепили за каждым из дедов, дабы он не попутал, а точно знал, кому нести получку. К Олегу естественно никто не подошёл. Тема Бурого среди дедов шла отдельно.

На выгрузку муки Олег в отличие от зачуханных и зашуганных сопризывников одел подменку. Белые пыльные мешки выгружали все: и старые, и молодые. Там, где капал рубль, труд не считался зазорным и для дедовской масти. Всё изменилось, когда наряд по выгрузке закрыли, а спущенные на землю мешки нужно было транспортировать до хранилища. За это «бабло» не платили, и дедушки справедливо полагая, что остальная работа чисто гусёвская, уселись помягче в тенёчке с сигаретками в зубах.

— Давай, давай! Шустрей таскаем… А ну, не «шарить»! Все работаем! — Понукая гусей, орали старые.

Олег, было взаливший мешок на плечо, немедленно сбросил его. Уселся напротив дедушек и демонстративно закурил.

— Продолжаешь гнуть, Бурый? — Весело кто-то крикнул из ротных.

— Продолжаю! — В тон ответил Олег, выпуская дым из ноздрей. Чего бы ему не гнуть… Он Бурый… Было б нелогично «заявлять» о себе в столовой, а потом летать в одной упряжке с гусями.

После обеда, десятка Мироновской команды стала готовиться в караул. Двое заступило в дневальный наряд. Остальных развели на хозработы.

Молодых, повели убирать плац под метлу. Как только офицер исчез, Головной бросил свой веник за бордюр и пошёл искать укромное местечко для сна. Нашёл не сразу, но всё же… Это была заброшенная котельная. Новоотстроенная, давно функционировала и обеспечивала теплом в зимний период, солдатские казармы. А эта стояла заросшая бурьяном, со скошенной дверью и разбитыми окнами. Стояла старая постройка отдельным государством, далековато от казармы и столовой, на каком-то пригорке. Кочегарка была полуразрушена, но комнатка кочегара была в идеале: хромой столик, табурет, а как откровение — топчан, с матрацем и проеденной молью байковым одеялом. То, что нужно. Здесь Олег и прилёг. И проспал, надо сказать, хорошо.