Морок

Круг друзей у Климова сузился весьма заметно, с тех пор, как он поднялся до зама Шелеха. Из старых детдомовских ребят не осталось никого, с кем Климов мог бы вспомнить детство за кружкой пива. Это было досадно, ведь именно сейчас Ваня нуждался в таком общении. Судьба подняла его, простого подкидыша, однако, он знал, что другим повезло меньше. Уходя на службу, многие ребята не возвращались. Кто оставался на сверхсрочную, кто подавал заявление в военные училища. Это было логично. Военным предоставлялись всевозможные льготы и место в военных городках. Остальных плющило и ломало. Не имея родительского крова, да и вообще не имея ничего, многие «садились», другие спивались. Кто-то вроде Вани выбивался в люди. Но, то было редчайшим явлением. Сам Иван из бывших никого не видел. Как будто повымирали, или исчезли. Ну, абсолютно… Последний, с кем он сидел в придорожном кабаке, был Мишка Лосев, он же Лось по детству. Лось к своим двадцати годам, уже имел испитое лицо и порченные прокуренные зубы. Жил в какой-то в загаженной коммуналке, со сборищем таких же отъявленных алкашей. Радость встречи быстро сменилась разочарованием. Лось глупо хихикал, воняя перегаром, слёзно просил Клима одолжить до четверга. Об остальных он тоже ничего не знал, правда, заикнулся о Головном. Якобы, в девяносто восьмом, то бишь два года назад, он его видел на вокзале. Голова куда-то торопился, отъезжал на скором, поэтому поговорить толком не удалось. Дескать, сказал, что ищет работу. Голова был памятен Климову, как непростая личность. Голова был силён духом, и по жизненным меркам Ивана, просто не мог упасть на дно. Сначала он думал, что Олег остался в армии. Для детдомовских это был выход, лазейка в обеспеченную жизнь. Но если верить Лосю, Голова был на «гражданке», и искал работу. Эх, появись он сейчас, разве Ванька не помог бы ему.

Но встрече ихней суждено было состояться лишь через два года. Секретарь сообщила по связи, что его спрашивает молодой человек, что просит лишь минуту аудиенции.

— Пусть зайдёт, если ненадолго. — Буркнул Иван, копаясь в бумагах.

— Иван Петрович, он просит вас самому выйти к нему. — Растерянно пробормотала та.

«А больше, он ничего не хочет?!» — Хотел, уж было, возмутиться Климов, но тут по селектору услышал насмешливый голос:

— Давай, Петрович, выставляйся за дверь! Давай, бугор…

Голос в селекторной связи был искажаем, но слово «бугор» прозвучало, как давно забытый пароль. К тому же так разговаривать мог только один человек. Климов выскочил, оставив разбросанные документы на столе.

— Голова! — Радостный крик, искренней нотой вырвался из его груди.

Олег, одетый с иголочки, в белой «тройке» широченно улыбался, протягивая к нему руки.

— Ваньша! Брат! Сто лет тебя не видел!

Они обнялись, крепко хлопнувшись.

— Ну, Ванька! Ну, фру-укт! Настоящим буржуем стал. — Восхищался Головной, щипая Климова за щёку.

— Если верить твоему костюму, ты тоже не бедствуешь. — Смеялся Иван.

Договорились встретиться вечером. Олег снял сотовые координаты, созвонились, поехали в ресторан «Северное сияние». Ещё раньше, Олег заехал к Климову домой, но не один, а с великолепной девчонкой. Рыжеволосая красавица представилась Люсей, а Головной кратко резюмировал:

— Моя невеста и без пяти минут жена. Мы, собственно, приехали тебя на свадьбу пригласить…

За ужином, который взялся оплачивать Олег, поговорили всласть. Сначала Ваня, со свойственной ему иронией, поведал о своей судьбинушке. Потом Олег, копируя манеру юмора собеседника, рассказал о себе. Истории приятелей были во многом схожи. Только Климов вышел в «дамки», благодаря своей усидчивой старательности, а Головной попал к боссу случайно, через драку. Да и магнат у Олега был посердитее. Однако, оба были на пике карьеры, а Олежек вдобавок, собирался жениться на дочери своего работодателя.

— Пойдёшь свидетелем? — Вопросил Олег. — У Люськи подруг, что волос на голове, а у меня раз-два и обчёлся. С Лесного дома двоих зазвал, но по части речи они не мастаки. А свидетель должен быть речист, навроде тебя. Пойдёшь?

— Свидетелем не был, но… Попробую. — Иван пожал плечами, млея от томной улыбки Людмилы. — Кавказских речей не обещаю, но уж постараюсь быть не скучным.

— Да уж. Постарайся! — Засмеялся Олег, кивая Люсе на Ивана. — Скромничает наш тамада. Шифруется. По части речей да юмора, Люци, ему равных нет. В интернате, знаешь, мог любого словом заткнуть. Иногда, аж стихами убивал. На ходу придумывал.

— О-о-у! — Люся восхищённо хлопнула ресницами. — Такие люди нам нужны.

— Всегда к вашим услугам! — Подхватил игру Ваня. — Осмелюсь спросить, а свидетельница будет такой же ослепительной, как и вы Люся?

Девушка зарделась на миг, тая под комплиментом, но потом ответила:

— Я думаю, Ваня, она вам понравится не меньше…

— Но-но! — Погрозился пальчиком Олег. — Флиртовать у будущего мужа на глазах?! Не позволю… А ты, Казанова, давай готовься! Оттачивай свои шутки, запасайся здравницами. Н-на, держи…

Головной протянул лощёную открытку-раскладушку. Это было официальное приглашение, с указанием даты и времени.

— Ну, ты на дату не смотри. Это для гостей. А ты, как свидетель, на денёк пораньше приедешь…

— Лады.

Потом потягивали коктейль и вспоминали годы детства. Попрощались поздно вечером, в не сильном хмелю, но положительно навеселе. Люся была за рулём, а значит губы не марала. Климова подвезли к дому и ещё раз напомнили о свадьбе. Тот мотнул головой, а через пять минут, уже спал богатырским сном.

Свадьбу играли в Иркутске, где Головной работал и теперь собирался жить с молодой женой.

Размах и широта праздника, не так, чтобы впечатлили Ивана. Он, давно привыкший к изысканному и дорогому, смотрел на вычурные туалеты дам и костюмы их провожатых беспристрастно как на машины, на которых они приехали. Это по праву, считалось заслугой Шелеха, так как тот, следил, чтобы правопреемник, не чурался красиво одеваться и наследовал любовь к красивому и утонченному. Так что, ни обилие столов, ни роскошные подарки светских гостей не потрясли воображение бывшего детдомовца.

Он был целиком поглощён новой знакомой, что была с ним на свадьбе по левую сторону.

Свидетельница Леночка была, конечно, не столь яркой, как невеста. Но была, отнюдь, не дурна собой. К тому же озорна и весела, под стать Ваньке. Уже после первых приёмов шампанского, Климов вовсю кутил с ней, не забывая, однако, прикладываться к микрофону. Статус свидетеля обязывал неуклонно следовать за молодожёнами и приправлять кульминационные моменты тостами и поговорками. У Вани это было в избытке, а головокружение от шампанского и близость девичьего тела, делало его монстром кутежей.

Там, на свадьбе, Олег познакомил его с Вадимом Зориным. Мужчина, на фоне долларовых смокингов, смотрелся весьма скромно, непритязательно. Только Ваня обратил внимание, как смотрит… Как разговаривает с ним Головной. Климов не знал, кто такой Вадим. Зато хорошо знал Олега. Для того не было авторитетов. Никогда. А тут было видно… По разговору, по манере поведения Головного, насколько тот боготворит своего собеседника. Это было видно и… Крупными буквами.

Леночка не переставала смеяться. Позволяла себя тесно прижимать и трогать за интересные места. Ванька распалялся, тянулся губами к шее и уже не просил, а требовал дать телефон. Девушка качала головой и, не смотря на легкомысленность и абсурдность поведения, телефон не давала. Два дня пролетело во хмелю и флирте. Ну, даже второй день ничего не дал. Ссылаясь на незримого жениха, Леночка предпочла не развивать дальнейшие отношения, и поставила точку.

Ваня откланялся и уехал к себе в Байкальск. Но до этого, крепко в пожеланиях: «жить — не тужить», попрощался с молодыми. Причём оба, он и Олег, пообещались друг другу: не пропадать, звонить почаще, встречаться хоть раз в полгода. На том и расстались. Климов уехал в свою жизнь.

Полтора года не было известий от Олега. Его телефон молчал, за недоступностью абонента. За это время, жизнь несколько повернулась. У Роберта Шелеха умер сын Давид. В тот день старик закрылся у себя в кабинете и просил не беспокоить. Все звонки, важные и не важные, обнуляла секретарша. Впрочем, никто ещё не знал причину затворничества шефа. Первые об этом узнали Климов и главный промоут компании Андрей Семаков. Их пригласил в кабинет Сам. Глаза у Роберта Соломоновича были красные и припухшие. Он кивнул на приветствие. Не вставая с кресла, пожал обоим руки и указал пальцем на стол. На круглом аккуратном столе, на краю стояли наполненные стопочки. Наполненные до краёв, тёмно-красным… Было несложно догадаться. Хозяин пил только коньяк.