Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Морпех. Русский Уругвай
Шрифт:

Хочу заметить, что нерадивыми хозяевами оказались три испанца. Гонор подвел и жадность: пайку рабочим урезать начали, а работать заставляли больше. Забыли наставления князя и распоряжение своего короля: индейцев в рабство не обращать. Тем более наших, добровольно (почти добровольно) приплывших со мной. Испанцев этих нам дон Мигель в последнее свое прибытие привез. И где только откопал? А до этого ведь привозил нормальных, адекватных людей. Правда, я или Вито старались посмотреть, кто из переселенцев чем дышит. Вернее, о чем думает. И если кто был с гнильцой и для нас ценности не представлял как специалист, то я либо отправлял таких в Буэнос-Айрес, либо, особо горластых и наглых, сразу в штрафники. На пять лет. Здесь нет, и еще долго не будет, «демократии». Здесь и сейчас разгул махровой диктатуры.

С человеческим лицом. А двое немцев просто не умели управлять рабочим коллективом! И индейцы, как у нас говорят, стали «садиться» им на головы.

Как-то просмотрел я этих кадров. Не могу за всеми прибывающими уследить. Беря пример с дона Мигеля, некоторые другие капитаны торговых судов, заплывающих к нам, стали тоже привозить людей. Как оказалось, не всегда они были добровольцами. Князь выкупал владевших ремеслами, я сканировал их мысли, и по итогам «собеседования» нами принималось решение о дальнейшей судьбе таких людей. Вмешивался в их сознание для корректировки я только в случаях крайне необходимых. Так было с голландским мельником, попавшем на борт контрабандистского корабля по причине пьяного загула. Его в бессознательном состоянии доставили на корабль и везли к нам в кандалах. Квалифицированный мельник нам был очень нужен, потому я убрал из его памяти весь негатив. Князем мельник был обласкан, получил приличную сумму денег и участок для строительства мельницы и дома. А хитрый контрабандист, помимо серебра за специалиста, еще и задание на доставку мельничных жерновов.

Но не всегда я был в городе во время прибытия кораблей. А у названного сына еще мало опыта копания в чужих мозгах. Боится навредить, проникая глубоко. Тренироваться на пленных я его не заставляю. Молод еще. Может видом сошедшего, после его неуклюжего зондирования, с ума человека себе травму психики причинить. Чтоб этого не случилось, мне его в бой, в рубку кровавую сунуть надо. Чтоб видел, как человек от его клинка умирает. Чтобы там его нервы перетряхнуло! Увидит близко смерть, запах и вкус крови почует, осознает себя воином, вот тогда и приступлю к настоящему обучению мозготрясению.

В рейде по принуждению чарруа к миру Вито участвовал, но в бой так и не попал. Небыло боев! Были просто окружения деревень, расстрел всех, кто с оружием выскакивал, и вязка остальных веревками. До рукопашной почти не доходило. Мои воины убивали мало, больше в плен брали, на обмен за речку. Даже дон Мигель десяток чарруа купил. Или выменял, если хотите. Объяснил, что ему некто заказал привезти индейцев для услужения, якобы. Мне без разницы, для чего. Но на земле, где мы поселились, должен быть мир. Так что приходится немирных устранять.

С доном Мигелем у нас сложились весьма хорошие и взаимовыгодные отношения. Испанец, по существу, занимался контрабандой. Колонии не имели права торговать с Европой иначе, как только через посредство королевского флота. Торговое движение по океану вовсе не было непрерывным. Оно совершалось в определенные сроки и только большими соединениями кораблей. Это делалось для защиты торговли от пиратов и для верности казенного сбора. Ежегодно в Севилье собиралось около 20–30 вооруженных пушками торговых судов. Помимо того, флот сопровождали особые военные суда, галеоны, сильно вооруженные и с небольшим грузом. Обратно они должны были везти золото и серебро.

В Сан-Доминго, на острове Гаити, корабли подвергались контролю и распределялись на два каравана. Один предназначался для Новой Испании, то есть Мексики, и шел к гавани Вера Крус, другой – для Центральной и Южной Америки, и направлялся к Портобело на Панамском перешейке. Около этой гавани, расположенной в нездоровой местности, пустынной в остальное время года, на 40 дней закипала жизнь необычайно оживленная: открывалась ярмарка для обмена товаров. К сроку прибытия флота, морем в Панаму вдоль западных берегов Южной Америки привозили товары из Перу и Чили. Оттуда на мулах их перевозили через перешеек с Тихоокеанского побережья на Атлантическое. Губернатор Панамы, в качества представителя интересов перуанских купцов, и начальник европейской эскадры, от имени испанских купцов, встречались на адмиральском корабле и совместно устанавливали цены товаров.

Колонии, отгороженные друг от друга торговыми

заставами, не имели права даже обмениваться между собою европейскими продуктами. Все закупки для колоний надо было сделать в короткий сезон ярмарки. Во временном городе, состоявшем из палаток и бараков, устраивались крупнейшие сделки, играла бешеная спекуляция; пестрый люд, собиравшийся здесь, отдавался мотовству и кутежам.

А дон Мигель, наплевав на все запреты, торговал с нами на прямую. Товар, им привезенный, князь покупал почти весь, только малая его часть доставалась испанцам. Маленькая месть дону Адолфо! Ведь возил капитан то, что в колониях пользовалось повышенным спросом: вино, порох, оружие, клинки шпажные, снаряжение, ткани, железо и изделия из него, и еще многое, включая нитки с иголками. И людей. Вербовал, где мог. Понемногу, от пятидесяти до семидесяти человек за рейс. А рейсов к нам он сделал за эти три года уже восемь и скоро должен опять быть. Если Бог не допустит его гибели в пучине морской или от рук пиратских. Или сами испанские власти не прижмут предприимчивого негоцианта к ногтю.

Мой заказ, оплаченный десятью бочками мелких перламутровых раковинок, он выполнил не полностью: рудознатца, немца Ганса Кюгеля, привез, а вот алхимика – нет. Я проверил его компетентность, предварительно отключив сознание немца трехлитровым кувшином вина «за благополучное прибытие». Действительно, знающего свое дело человека капитан нашел! Вызнал заодно и причину согласия Ганса на переезд в такую даль, но об этом умолчу. Приставил к немцу пятерых индейских мальчишек, что уже по-русски говорить бойко научились и грамоту освоили. Пообещал платить немцу и за найденные клады земные, и за толково обученных пацанов. Дал полсотни рабочих, а для охраны полсотни уругвайцев, и отправил в поиск. На трех больших баркасах, по заказу князя изготовленных мастерами в Буэнос-Айресе. Правда, я подсказал, куда ему следует двигаться и что искать в тех местах. К концу 1592-го года Кюгель вернулся из разведки. Нашел, как я и планировал, два проявления золота недалеко друг от друга и выход рудного железа, правда, бедноватый.

Горное дело в испанских колониях было устроено по законам Кастилии: все богатства недр считались собственностью короны. Добыча разрешалась, но все добытое, за исключением небольшого процента, в обязательном порядке должно было сдаваться в королевскую казну. Меня это категорически не устраивало. Потому пришлось Кюгелю в мозги поставить блок-запрет на разглашение сведений о его работе и полученных результатах. И отобрать карты, им составленные за время экспедиции. С остальными участниками его похода просто очень убедительно поговорил.

Золото нас сейчас интересует больше, потому, вызвав эскудеро Олега, поручил добычу ему. Тот долго не собирался. Взял с собой своих проверенных товарищей Кондрата и Фрола и работавших на изумрудном прииске индейцев, пожелавших идти с ним. Загрузив в баркасы продукты, оружие, инструменты и полсотни уругвайцев для охраны, при двух берсо отправились на добычу. Теперь раз в три месяца боярин, вернее уже барон по испанской табели о рангах, Жилин отгружает им продовольствие и необходимое снаряжение, а обратно получает пуда три – иногда до четырех, золотого песка. Мелочь, а приятно. Отправляя Олега, посоветовал ему поискать и другие россыпи. В исследованной Кюгелем местности должно быть не два, а шесть золотоносных участков. Ресурс этих участков больше 25-ти тонн золота, а ежегодная добыча должна составлять около трех тонн желтого металла. Так что придется Олегу с командой потрудиться. Ну и получить свой процент, конечно!

Вместе с рудознатцем дон Мигель нашел и алхимика, но не довез – помер тот в пути. В багаже у покойника было лабораторное оборудование: множество колб, реторт, стеклянных сосудов разных форм и еще много всякого, включая книги. Были и какие-то реактивы, тщательно упакованные. Увидевший все эти пробирки-пипетки мой хирург-алхимик Жан-Поль пришел в щенячий восторг и обещал кары лютые тому, кто при выгрузке и переноске этого богатства в его саманный домишко разобьет хоть одну стекляшку. К счастью, обошлось. Теперь он сидит дома практически безвылазно, что-то колдует. А в свои редкие появления за пределами лаборатории приходит ко мне со списком того, что надо для него привезли.

Поделиться с друзьями: