Морпех. Русский Уругвай

Взрывающиеся кристаллы он уже сделал и показал их способность поджигать порох. Только из тех реактивов, что у него были, кристаллов получилось очень мало, на три демонстрации. Князь озадачил дона Мигеля и Рамона, тоже ходившего в Старый Свет, найти и привезти необходимые материалы в немеряном количестве и за любые деньги. И намекнул, что не мешало бы технологию производства тех реактивов узнать досконально. А еще лучше – мастеров, делать их умеющих, привезти. Любым путем уговорив на переезд. Но пока этот заказ туго выполняется.

Подтвердил француз и свои слова о порохе огромной мощи. Правда, долго искал, из чего его здесь можно делать. У себя во Франции он использовал хлопок. У нас его нет. Зато есть в Мексике и Перу, где тамошние индейцы начали культивировать это растение более трех тысяч лет назад. Испанцы, прибывшие туда в начале XVI века, нашли местных жителей, выращивающих хлопок и носящих одежду, изготовленную из него.

Ввиду временного отсутствия хлопка перепробовал Жан-Поль многое и остановился на пакле. Что он там с ней делал, не знаю. Но порох действительно получился мощный. Хорошо, что я в свою стрелецкую пищаль, помня бездымный охотничий «Сокол», всыпал четверть штатной мерки. И стрелял, пищаль к дереву привязав, за которым сам же и прятался. Береженого и Бог бережет! Бахнуло знатно. Пищаль выдержала. А вот выдержит ли стрелок отдачу? Испытаем потом, когда нового пороха будет в достатке. Где взять необходимое сырье я знал. Но вот реактивов для его превращения в порох небыло.

…Вынырнуть из глубины воспоминаний мне помогла Киса. Кошка, проснувшись, подошла за обязательной порцией ласки и стала тереться головой о мою руку. Получив требуемое и задрав хвост трубой, прошествовала до двери в сенцы. Толкнув ее передними лапами, вышла. И закрыть за собой не забыла! Пошла проверять своих старших сыновей, наверное. Даже мерзкая погода на дворе не отменяет ее ежевечерних прогулок.

В комнату вошла Ларита. После рождения дочери женушка моя невенчанная расцвела, став еще краше. Сейчас в ней уже было не узнать ту угловатую индейскую девчонку-подростка, что приносила чай матэ и исподтишка стреляла в Великого и Ужасного колдуна, как назвали меня, Морпеха Воеводу, индейцы и как представился им я сам, своими черными озорными глазищами. Хитрый вождь Матаохо Семпе знал, как и кем можно задобрить страшного пришельца из-за соленой воды. Ну, задабриваться я не отказался. И теперь мой тесть – хозяин огромной территории, совместно отвоеванной у его врагов, и вождь могучего племени ава-гуарани, имевшего много железного оружия. А в соседней комнате моего дома терзает Кисиного котенка его внучка, плод нашего с Ларитой любовного труда.

Жена поставила на стол подсвечник с тремя зажженными восковыми свечами и кувшин с матэ. Оказывается, уже вечер наступил, а я за воспоминаниями и не заметил. Подошла ко мне, грациозно изогнулась сильным красивым телом и чмокнула в губы. Я поймал ее загребущей рукой и усадил себе на колени. Крепко обнял и стал целовать в губки, носик, щечки, шейку. Прервав наши нежности, в комнату вошел Вито, мой названный сын. Он сам меня отцом назвал, от того и названный, а не приемный. Ему уже пятнадцатый год пошел. Вытянулся, в плечах раздался. Пора в новики записывать, да нет у нас здесь разрядного приказа, хотя разрядная книга есть. Ее князь приказал завести и записывать, кто и когда тем или иным титулом князем пожалован и за какие заслуги. Дворянского звания мужей у нас теперь много. Пожалованы были и стрельцы, свободные люди, и холопы, княжеские да боярские, серьезно отличившиеся. Правда, титулы испанские, да людям все равно. Главное – сами они и их дети, нынешние и будущие, получили путевку в более лучшую жизнь, чем смерд, холоп или простой стрелец.

Я попросил князя Вито моего виконтом записать. Хоть это и не испанский титул, но кому какая разница! Вот только какую сыну специализацию выбрать – не знаю. В этом возрасте мальчишки много кем мечтают стать. Помнится, одно время он на ювелира хотел у Моисея учиться. Насмотрелся, как тот изумруды подрезает, шлифует да в оправы вставляет, создавая из невзрачных на первый взгляд камешков произведения подлинного искусства. Только немота мешала. Но Киса своим появлением помогла ему преодолеть нервный шок от вида гибели родителей. Сынуля заговорил, а желание стать ювелиром пропало. Появилось другое – стать моряком, как дядя Рамон. Наслушался рассказов конченного моремана о штормах да песнях ветров в парусах. Романтика! Но и это как-то незаметно прошло, уступив место желанию стать как минимум командиром разведывательно-диверсионного отряда. Потому, как только дорос до нужной для приема в курсанты отметки на мерной линейке бывшего десантника, а ныне командира курсантского взвода Михаила Стрижа, спросив моего разрешения, побежал записываться. Считай, уже год служит. Числится вторым во взводе по успеваемости. Скоро выпускные экзамены. Двадцать лучших курсантов из трех взводов получат повышение в звании. Из них пятнадцать станут десятниками, трое – заместителями командиров взводов, а двое, самых-самых! – помощниками заместителя командира роты. Так что пусть пока будет военным, но у меня зреет мыслишка сделать Вито контрразведчиком. Шпионов разных, а их уже сейчас в Новороссийске Уругвайском хватает, вылавливать. С его способностями это будет самое то!

Вечер закончился, как и все остальные, когда я был дома: уснули мы с Ларитой только под утро.

Глава 6

А утро принесло каракку, флейт и тревожные вести. В комнату, где я завтракал вместе с женой, дочерью, Вито и Маркелом, вошел вестовой. Комендант крепости кабальеро Пантелеймон просил меня срочно прибыть в порт. Чмокнув в щечки своих девчонок, я вместе с холопом вышел во двор. Конюхи уже оседлали коней и ждали возле крыльца. Путь до порта, строившегося одновременно с крепостью и принявшего уже достаточно цивилизованный для этого времени вид, занял немного времени. Спешились на выложенном из каменных блоков пирсе для швартовки мелкосидящих кораблей и баркасов. Мол, уходивший в бухту и предназначенный для швартовки больших кораблей, еще только строился и пока представлял собой неширокую каменную насыпь. Впоследствии планировалось облицевать насыпь каменными блоками, построив нормальную причальную стенку. Установить на ней подъемные краны и проложить дорогу к складам. Работа трудная и шла медленно. Но шла. А пока корабли стояли на якорях в бухте, где разгружались на плоскодонные гребные плашкоуты. С них же производилась и погрузка на суда купленных у нас товаров.

В бухте стояли флейт и каракка. Последняя носила следы артиллерийского обстрела и ремонта на скорую руку. Рядом со мной на пирсе стояли князь и Пантелеймон со своими подручными.

– Сейчас узнаем, что случилось, – промолвил князь.

Шлюпки с пришедших кораблей уже ошвартовались и на берег поднялись Рамон, Жилин и дон Педро.

– А дон Мигель? – прозвучало чуть ли не хором.

Прибывшие мореходы стянули с голов шляпы.

– Дон Мигель погиб в бою, – произнес дон Педро.

– Что случилось? Коротко!

– Каракка была атакована испанским военным галеоном, – сказал дон Педро. – Дон Рамон помог нам удрать, сбил галеону бушприт и наделал дырок в шкуре. Да и мы постарались. Мы ушли, а галеон к берегу притулился, миль восемьдесят отсюда. Ремонтируется.

– Поехали в крепость! – распорядился князь. – Пантелеймон Иванович, снаряди баркас, полсотни разведчиков Шатуна в него в полном боевом. Его самого – ко мне. Быстро! И организуй разгрузку флейта.

– Я Вито с Шатуном пошлю. Для связи, – добавил я и мыслеречью предал сыну приказ срочного сбора.

Кивком головы князь отпустил коменданта, а мы поскакали в крепость. Небольшая цитадель, обращенная в сторону залива, была уже построена и обжита. В скальной породе выдолблены глубокий арсенал, казнохранилище, помещения для припасов и укрытия людей в случае осады. Имелся глубокий колодец с пресной холодной во все времена года водой. Территория крепости обнесена семиметровой высоты стеной. На ней устроены открытые артиллерийские позиции, а в самой цитадели – казематы, что исключало потери при бомбардировке крепости вражеской артиллерией. Правда, тяжелых крепостных орудий у нас небыло, ставили те, что имелись. Но позиций оборудовали с запасом, надеясь, что пушки у нас все же будут. А рядом с пушками, в казармах, располагались стрельцы и артиллеристы. Цитадель, стараниями нанятого в Буэнос-Айресе непонятно как там оказавшегося инженера-фортификатора, была столь грамотно вписана в береговой пейзаж, что сливалась с ним и обнаруживалась лишь на расстоянии, исключавшем возможность быстрого выхода судна из-под обстрела. Сейчас этот инженер возводил еще одно укрепление на острове Щит, что раньше носил испанское название «Бочонок для сухарей». Странный народ, эти испанцы!

Там же, в цитадели, находилась и резиденция князя. В нее мы и вошли. В просторном, ни чем не отделанном зале был накрыт стол. Камин весело потрескивал поленьями. Горело множество факелов, а на столе стояли зажженные свечи. Окон небольшого размера, служивших скорее бойницами, было всего два, и выходили они на север, во двор цитадели. Света пропускали мало, потому факелы и свечи были к месту. Взятые князем в услужение индеанки приняли у вошедших плащи и шляпы, наполнили вином глиняные бокалы и, поклонившись, вышли. Резиденция князя и все, в ней находящееся, предназначалось для выполнения военных функций, а не для пиров с гостями. Отсюда и спартанская простота в убранстве и посуде.

Не обращая внимания на вино, все расселись вокруг стола, и князь приказал:

– Докладывайте! Сидите, – тут же добавил он, увидев, что Рамон пытается встать.

– От Канарских островов мы вышли в составе испанского конвоя, – начал рассказ капитан. – Неделю шли все вместе. Потом в течение недели из него исчезло несколько кораблей. Нам тоже надо было выйти из конвоя. Ведь он шел к гавани Вера Крус, что нас совсем не устраивало. Темной ночью мы и каракка дона Мигеля, обменявшись условленными сигналами, ушли с общего курса. Утром только паруса на горизонте свидетельствовали о том, что в океане помимо нас еще кто-то есть. Но вскоре и они пропали. Через неделю плавания налетел шторм, и мы потеряли друг друга. Дальше шли порознь. Шторм, то затихая, то вновь набирая силу, бушевал почти декаду, но своей силой помог сэкономить почти полмесяца пути. Еще неделю по тихой погоде шли по океану никого не встретив. Но как-то на рассвете марсовый доложил, что слышит пушечные выстрелы с юго-запада. Я изменил курс, и мы пошли на звуки боя. Как оказалось, не зря.