Морпех. Русский Уругвай
Шрифт:
Да, и главное: начало экспедиции – осень, март 1594 года. А пока займусь текущими делами. Да и еще одну задумку надо обмозговать. Как раз лето для ее реализации в самый раз.
Быстро скользит по водам Ла-Платы бригантина. На квартердеке я, князь, барон Жилин и ее новый капитан Евгений Поливанов, позывной Жень-Шень. Прежний капитан Пепе Мартинес, друг и соратник Рамона, месяц как умер от воспаления легких, упокой, Господи, душу его! Имеющиеся медики, испанец Эрнесто Лопес и травник Семен, спасти его не смогли. Нет еще у них нужных лекарств. Пепе из последнего плавания пришел уже больным, но к врачам не обратился, лечился по-морскому, горячим вином с перцем, тайком. И долечился. Я, вернувшись из похода против испанского галеона, посмевшего напасть на каракку дона Мигеля, узнал о его болезни, но даже мой крест с зеленым камнем не смог помочь старому морскому волку. Было слишком
Бригантина идет в Буэнос-Айрес. Сын князя Василий решил жениться. Прислал с оказией отцу письмо с просьбой приехать на смотрины, у них это помолвкой называется. Невеста, именем Каталина, служанка в семье гранда Адолфо и какая-то его о-о-очень дальняя родственница, вошла в пору. Она Василию нравится, и ее родственники не против. Повод для нашей поездки серьезный. Князь пригласил меня, как свободного от дел крепостных, корабельных и сельскохозяйственных, с собой. «Министр торговли и внешнеэкономических связей» барон Жилин загрузил трюм бригантины товарами, полученными княжеством Новороссийским в качестве налога от меня и других производителей. Добавил из запасников товаров, привезенных купцами из метрополии и перекупленных князем. Денежки-то, потраченные на аренду земли Уругвайской, надо возвращать! Не гонять же корабль с пустым трюмом.
Я тоже прихватил кое-что из своего: пиленые доски, медную чеканную посуду, немного резной мебели и по десять бочек самогонки двойной очистки «Апельсиновой» и «Лимонной». Пока я буду с князем праздновать, Жень-Шень займется мелким ремонтом бригантины, а Жилин коммерцией. Дюльдю брать с собой не стали. У него свой праздник – жена двойню родила. Да, год назад мой, а теперь княжеский телохранитель женился, причем едва ли не в одночасье. Вот как это было.
Князь из одной из своих поездок в Буэнос-Айрес привез подарок от сына – шесть рабынь, молодых девушек из племени керанди. Василий заполучил их во время очередного рейда испанцев в земли немирных патагонцев. Несколько месяцев пленницы жили у него в качестве прислуги, даже по-испански стали немного говорить. Князь что-то привез сыну в подарок, а тот ими отдарился. Я с Маркелом и Дюльдей как раз встречал князя из поездки, вот тогда-то мой богатырь и увидел ЕЁ! Высокая даже для патагонцев, красивая, статная, с точеной фигурой, которую не могла скрыть даже грубая одежда, эта девушка сразу привлекла всеобщее внимание. Дюльдя, увидев ее, буквально впал в ступор. Патагонка тоже заметила богатыря и смотрела на него весьма заинтересованно. Пока я здоровался с князем и произносил положенные при этом слова, стрелец так и стоял, глядя на девушку с восхищением. А когда я окликнул его, то увидел ошалелые глаза стрельца. В них плескалась непередаваемая гамма чувств! И я понял, что Дюльдя влюбился.
Князь позвал меня, приглашая с собой. И тут Дюльдя принял РЕШЕНИЕ. Наглым образом сунув мне в руки свой чудовищный бердыш, он подошел к князю и рухнул перед ним на колени.
– Князь – батюшка, – услышал я. – Отдай мне девку ту, замуж, – рука Дюльди указывала на красавицу. Не услышав ответа, дрогнувшим голосом, в котором пробились нотки отчаяния, произнес:
– Продай, милостивец! – на ладони Дюльди блестели золотые монеты, часть его вознаграждения за поход против кайва-гуарани. – Люба она мне, не откажи!
Для немногословного богатыря это была целая речь! Князь, не ожидавший такого от всегда спокойного и мало эмоционального в мирной жизни стрельца, опешил и в первое мгновение не смог даже слова сказать. Дюльдя вновь запустил руку в поясную сумку и выгреб еще одну горсть монет. Учитывая размер его ладони, горсть получилась впечатляющая. В толпе, образовавшейся на пристани, кто-то громко ахнул. «Такие деньжищи за рабыню!» – зашелестели голоса.
– Дарю! – прокашлявшись, произнес князь. – На свадьбу пригласить не забудь.
– Слава князю! – разнесся радостный рев богатыря, тут же подхваченный десятками голосов.
Князь уехал с пирса под здравицы в его честь, а Дюльдя подошел к своей избраннице и, ткнув себя в грудь, назвался:
– Святогор.
Только тогда я и узнал имя своего телохранителя. А вот происхождение его прозвища мне так до сих пор и неизвестно.
– Наоли, – голос девушки был так же приятен, как и ее внешность. Взявшись за руки и о чем-то разговаривая (и как только понимали-то друг друга!), нашедшие свои половинки люди пошли по пирсу. А я следом, передав забытый влюбленным воином бердыш Маркелу.
Потом было крещение Наоли в Ольгу и венчание. Я с Ларитой были посаженными
родителями невесты. Князь организовал пир, гулял весь городок. Андрей Михайлович подарил Ольге ожерелье – изумруды в серебре. А я – брусовой дом, возведенный, по русскому обычаю, в один день. Благо, сухого бруса и досок пиленых у меня на складах было много. Для верфи, корабли строить, готовил. Но дом для молодоженов – это святое! Так что жадничать не стал. Домик на две комнаты с большим залом, в котором умельцы стали выкладывать камин не дожидаясь возведения стен, поставили недалеко от моего. На земле, что я отрезал от своей обширной усадьбы в подарок своему верному бесстрашному защитнику. И вот теперь в этом домике в два голоса орут двойняшки: белобрысый мальчишка и чернявенькая девчушка. Моя Ларита сразу принялась Ольге помогать. А Машенька, внимательно рассмотрев младенцев, спросила:– А когда у меня братик и сестричка появятся?
Вопрос вроде в никуда, но мы с Ларитой непроизвольно посмотрели друг на друга и улыбнулись. Скоро! Вот с такими мыслями я и подплывал к Буэнос-Айресу.
Глава 9
В Буэнос-Айресе нет порта, нет даже мола для более удобного подхода кораблей. Они не могут подойти к городу на расстояние ближе пятнадцати километров, мешают малые глубины. Миллионы тонн грунта ежегодно выносят в Рио де Ла-Плата реки Парана и Уругвай. Часть его попадает в океан, а часть оседает в Ла-Плате, создавая мели и островки, мешающие судоходству. Так что грузы с кораблей приходится перегружать на шхуны и баркасы, которые могут войти в речку, называемую Рио-Чуело. На ее берегу есть пристань, на которую и производится выгрузка. Оттуда товары перевозятся на тележках в город, находящийся в полутора километрах.
Наша бригантина, придя сюда для замены мачты в первый раз, тоже стояла возле этой пристани. Как и в следующие приходы с грузом и за грузом. Осадка позволяла. Флейт же производил товарообмен, как и все, на рейде. А вот когда подошло время килеваться, делать это пришлось в гавани другой бухты, Энсенад-де-Бараган, расположенной в пятидесяти километрах юго-западнее. В нее любые корабли войти могут. Бухта удобная, но слишком далека от города.
Все это я узнал из бесед с Рамоном, гонявшим сюда на профилактические работы и бригантину, и флейт. Это когда у Новороссийска еще своей верфи и оборудованного для килевания места на берегу бухты Птичьей небыло. Сам я за три года так и не смог ни разу посетить столицу генерал-губернаторства. Или генерал-капитанства? Так и не могу разобраться. Работы невпроворот. А вот барон Жилин здесь был не раз по торговым делам. Он-то со мной и поделился своими впечатлениями:
«Земли плодородной на окраинах города много и она хорошо обрабатывается руками крестьян-испанцев и рабов, негров и индейцев. Многие зажиточные поселенцы имеют загородные усадьбы, которые называются «кинтас», откуда и получают все необходимые продукты. Такая возможность у них появилась после прибытия гранда Адолфо с двухтысячным личным войском. Он замирился с индейскими родственниками жены своего умершего при мутных обстоятельствах брата. На его вдове женил какого-то своего троюродного шурина и принялся осваивать бесхозные земли, раздавая их от имени короля всем подданным испанской короны, пожелавшим стать арендаторами и имевшими на это средства. Время от времени дальние асьенды подвергаются нападениям немирных индейцев-керанди. Тогда гранд посылает в пампу военные отряды для наказания налетчиков и захвата рабов – своими руками доны работать не хотят, да и не умеют. Обработанные земли простираются недалеко, километров на десять-пятнадцать от города. Далее можно увидеть лишь необозримые просторы, на которых пасутся стада полудиких лошадей и быков – единственных обитателей этих мест, если не считать патагонцев. Но те, не сумев вовремя разорить город, как они это сделали в 1541-м году, ушли дальше в пампасы. Откуда время от времени и совершают свои дерзкие набеги, угоняя скот. Кстати, верховую езду они уже освоили, что прибавило индейским воинам мобильности и наглости.
Дальше зоны относительной безопасности изредка можно встретить разбросанные там и сям убогие хижины, построенные не столько для того, чтобы в них жить, сколько для закрепления за тем или иным частным лицом права на земли или на пасущийся на них скот. Для присмотра за скотом, являющимся здесь почти единственным эквивалентом денег, арендатор нанимает лояльных к испанцам индейцев в качестве пастухов-гаучо, платит им что-то, кое-чем снабжает, а они осенью пригоняют часть стада в Буэнос-Айрес, хозяину. Тот распоряжается животными по праву собственника, гаучо получают плату за работу, закупают необходимое и уезжают опять в пампу».