Морская сила(Гангутское сражение)

Однако советники с кислыми физиономиями слу­шали адмирала. Они-то достоверно знали, что из Ингрии, Эстляндии и Лифляндии в это лето завезено весьма мало зерна, мяса. Торговля с Прибалтикой приходит в упадок.

Об этом, не скрывая беспокойства, говорили совет­ники и, несмотря на присутствие принцессы Ульрикя, осуждая опрометчивость короля, поговаривали, не пригласить ли для порядка регентшей в Швецию недавно овдовевшую старшую сестру короля герцоги­ню Голштинскую Софью… Не показывая вида, Ульрика в душе негодовала: «Эта Софья всегда затмевает ее, Ульрику. Раньше она была любимицей брата-ко­роля. Он выдал ее удачно за герцога Голштинского, а теперь Софью прочат сделать правительницей, хотя принцессе по праву принадлежит эта обязанность. А чем хуже нее она, Ульрика? Слава Богу, ей уже двадцать первый год, брат Карл все время шлет ей до­брые письма. Давно не появляется в Совете совсем со­старившаяся, но еще бодрая бабка Гедвига, и теперь частенько Ульрика вставляет свое слово в заумные рассуждения советников.

Надобно без задержки написать брату, о чем они воркуют, а заодно сообщить о неумных действиях ад­миралов против русских…»

Оказывается, за событиями на Балтике внима­тельно следили не только в Стокгольме, но и в Лондо­не, столице ведущей морской державы.

Три года назад статс-секретарь Британии Бойл от­правлял в Московию нового посла, Витворта.

— Имейте в виду, лорд, царь Петр построил на Черном море немало судов для военных действий, сейчас пробрался к берегам Балтики, начинает соору­жать и там военные суда. Наше Адмиралтейство должно знать наверняка, что делается в России…

И Витворт с первых дней старался по совести.

Первое послание Витворт отправил государствен­ному секретарю после отъезда царя на юг, «Его цар­ское величество отправилось к Азову 10 числа теку­щего месяца с 4 кораблями и 6 бригантинами… Адми­рал останется в Воронеже, пока не получит известий от царя из Азова». Следом сообщил в Лондон о даль­нейших намерениях царя и точно подметил его «морскую жилку»: «После того он, Головин, особенно упомянул о желании царя добыть из Англии двух или трех корабельных мастеров для постройки кораблей на Балтийском море.

Я уже имел честь уведомить вас, что царь страст­ный любитель кораблестроения. Он сам очень хоро­ший мастер и в прошлом году выстроил корабль, ко­торый во всех отношениях ни в чем не уступает ни од­ному кораблю его флота».

По возвращении в Москву из Воронежа, где он по­бывал по приглашению царя, Витворт составил об­стоятельный доклад, который закончил припиской: «На реке Дон находится в готовности от 30 до 40 су­дов разной величины, но все они голландской пост­ройки и из очень худого леса, все они годны больше для показа, чем для службы, а остальные находятся в таком дурном состоянии, что едва ли куда-нибудь годятся».

Злорадно подмечая промахи россиян, не забывает Витворт и другую обязанность — блюсти коммерчес­кие интересы своих соотечественников, купцов. А их кораблей, как сообщил посол летом 1707 года статс-секретарю, прибыло в Архангельск шестьдесят четы­ре, а ожидается еще не менее тридцати… Что касает­ся русских, то их, по мнению посла, допускать к мо­рю нельзя ни в коем случае. Торговать с ними выгод­но, но только пока через Архангельск, где нет еще русского торгового флота. В своих донесениях в Лон­дон уже на следующий год он сообщает: «Если, одна­ко, интересы Англии требуют удаления русских от Балтийского моря, необходимо обдумать, каким пу­тем удобнее и благовиднее достигнуть такого резуль­тата».

А путь один — следует проучить русского царя и Витворт подает совет: «Произвести самую влиятель­ную диверсию и действительно встревожить царя мо-

ясет только нападение шведов на Ингрию, потому что этой местностью, и особенно своим любимым Петер­бургом, царь дорожит более, чем какой бы то ни было частью своего государства…» Здесь же он сообщает, что город защищает небольшое количество русских войск и при энергичных действиях шведы могли бы добиться успеха в уничтожении города, а главное — нанести удар по русскому флоту.

Не эти ли советы учли шведские генералы, посы­лая Анкерштерна и Либекера в Петербург?

Витворт пытался оценить силы противника в предстоящих схватках: «О том, что случится,можно только гадать, но так как у меня теперь естьверная оказия для пересылки письма, то я прошу раз­решения высказать вам свое скромное суждение.

У шведского короля есть такое преимущество,как закаленные солдаты, опытные генералы и храб­рые офицеры, он необыкновенно терпелив и даже лю­бит утомлять себя, но непоколебимо храбр, и его ре­шения неизменны.

Русские — неплохие бойцы, но у них не все в поряд­ке. Русская армия состоит из здоровых, хорошо сло­женных молодцов, обучение их хорошее, у них теперь совсем не тот вид, как во время кампании в Польше, и многие полки, несомненно, будут сражаться хоро­шо, если их поведут. Но оружие у них плохое, а лоша­ди у них еще хуже».

Английский посол даже жалеет царя, нет у него хороших помощников: «Вы видите, что дела царяв очень опасном положении вследствие недостаткав способных генералах и офицерах. Бедный царь ни­когда не узнает истины».

Петр, конечно, не читал донесений Витворта, хотя переписку русских дипломатов в те времена без труда перехватывали в европейских странах. Но глаз на «проныр» у царя был наметанный. Уезжая к армии, за две недели до сражения у Лесной, он приказал сек­ретарю Посольского приказа Петру Курбатову: «При­сматривай за английским посланником». Начальник Посольского приказа Гаврила Головкин немедленно распорядился:

— Денно и нощно за Витвортом глядеть, дабы с Москвы нечаянно не уехал.

Но и сидя в Первопрестольной, посол умудрялся выуживать нужное то ли от иноземных офицеров, то ли от болтливых дьяков.

О поражении шведов от Апраксина передал в Лон­дон через месяц:

«Шведы с боем перешли через реку Неву и остано­вились в Ингрии, вблизи Янбурга, откуда они устано­вили ежедневные сообщения со своим флотом, и послепочти шестинедельной остановки, не предпринявничего, решились переправиться обратно на кораб­лях, но при этом случае их арьергард был разбит ад­миралом Апраксиным».

Но Витворт знает, что в Лондоне, столице «влады­чицы морей», лорды Адмиралтейства с особым инте­ресом отнесутся к не совсем приятным новостям. Су­мел-таки где-то раздобыть английский дипломат «Список судов царского флота, в мае 1708 года стояв­ших на якоре в тридцати верстах от Петербурга меж­ду островом и Кроншлотом под начальством генерал-адмирала Апраксина и вице-адмирала Корнелия Крюйса». Реляция обширная, перечислены все ко­рабли, их командиры и, конечно, сколько пушек на каждом.

«Фрегатов — 12 с 372 орудиями и 1540 человекэкипажа, 8 галер с 64 орудиями и 4000 человек эки­пажа.

8 брандеров31 .

2 бомбардирских корабля.

Около 305 мелких судов».

По масштабам флота Великобритании сила скром­ная, но для Балтики уже кое-что значит, тем паче, что королевский флот Швеции за пять кампаний так и не смог подобраться к устью Невы.

Ознакомившись с донесением Витворта, лорды Адмиралтейства усмехались. У царя Петра на судах четыре сотни пушек, а на эскадрах королевского фло­та без малого тысячи три орудий. Мыслимо ли сопер­ничать русским со шведами на Балтике?