Морской фронт

На следующий день после того, как была обнаружена лыжня, с рассветом 22 ноября мы выпустили наших разведчиков-буеристов. За несколько десятков минут они облетели район, который лыжники вряд ли обошли бы за весь день.

С буера старшего лейтенанта Н. Г. Щепкина вблизи трассы Морского канала, против Петергофа, наши разведчики обнаружили наблюдательный пункт противника, устроенный в рубке затонувшего буксира. Около десяти гитлеровцев копошились на льду возле рубки, устанавливая антенну. Летящие, как вихрь, стреляющие буера ошеломили их. Фашисты разбежались и попрятались в торосах, не сделав даже выстрела. Через несколько минут, как только мы получили донесения буеров, немедленно открыла огонь наша лахтинская батарея. Вся надстройка корабля была полностью уничтожена. Вторично высланный буер донес, что изуродованные трупы вражеских солдат разбросаны далеко от затонувшего буксира. Комбат Меншуткин держал свое слово — накрывать врага с первого залпа!

Полетели донесения в штаб внутренней обороны города и в штаб флота. Только и было разговору тогда, что о буерах и об артиллеристах…

Но этим день не кончился. Видно, немцы собирались более глубоко прощупать всю систему обороны нашей ледовой трассы. Совершенно неожиданно пришло из Кронштадта донесение о том, что противник большим отрядом пехоты с танками вышел на лед из Петергофа в направлении Морского канала. Это же обнаружили и наши дозорные буера. Запахло серьезным делом. Всем частям ВОГ объявили боевую тревогу. Не было уверенности, что фашисты не полезут и в других местах.

Контр-адмирал Грен, хозяин всей артиллерии флота, был доволен.

— Не беспокойся, — говорил он мне, — чем их больше вылезло на лед, тем лучше для нас, всех сметем.

Я выехал с комиссаром базы А. А. Матушкиным на нашу батарею, которая стояла на обращенном к морю откосе тогда еще не достроенного стадиона имени Кирова. Место это было историческое. Здесь, на косе Крестовского острова, стояла еще в 1855 году одна из батарей, оборонявших Петербург с моря в дни Крымской кампании.

Отсюда хорошо был виден весь залив. Сперва по фашистам, вышедшим на лед, открыл огонь наш линкор «Октябрьская революция», а затем и батареи — наши и Кронштадта. Очень скоро пехота противника была рассеяна, наполовину уничтожена, а один танк потоплен. Подоспевшие буера обнаружили на льду только засыпанные снегом трупы…

Это был первый артиллерийский экзамен нашей зимней обороны.

Артиллерия военно-морской базы играла огромную роль в зимней обороне города. Все ледяное поле залива простреливалось из Ленинграда и Кронштадта 200 орудиями самого различного калибра — от малого до 403-миллиметрового. Огонь был строго спланирован в очень сложной системе взаимодействия, ибо орудия флота предназначались не только для ледового участка. Они нужны были и для всех других секторов обороны Ленинграда. Но ледовому фронту оказана была большая помощь. Так, второй корпус ПВО выделил нам двенадцать зенитных батарей для действий на льду. Кроме того, три дивизиона 85-миллиметровых зенитных орудий были с той же целью дислоцированы в западной части города, ближе к береговой черте — на Крестовском острове, на Васильевском и на Петроградской стороне. Это была большая сила, и нам казалось, что врагу нет никакой возможности подойти через лед к городу сквозь такую завесу огня.

Не могу не вспомнить об одной очень оригинальной артиллерийской «рационализации». Мы, конечно, понимали, что подвижная артиллерия в обороне имеет большое значение, но где ее взять? И вот наши матросы-артиллеристы установили 45-миллиметровые пушки на сани и вручную легко волокли их за собой. Получились восемь прекрасных «самоходных» батарей! Эта остроумная выдумка выручила нас в обороне замерзшего залива.

Начавшиеся снегопады угрожали испортить буерную дорогу. Мы ускорили подготовку лыжного отряда. Высланные 23 ноября дозоры лыжников никаких следов противника не обнаружили, но уверенности в том, что фашисты не пробирались к каналу, у нас все же не было. Между тем на следующий день каналом, под проводкой двух ледоколов, должен был прийти в Ленинград отряд боевых кораблей с войсками. Идти на риск или отказаться вовсе от использования канала в первые же дни зимы? Но ведь предстояло провести в Ленинград еще много кораблей, оперативных грузов и закончить переброску войск с Ханко. Протралить же предварительно канал через лед было тогда технически невозможно. Мы понимали, что противник может ставить мины в канале, опуская их в лунки, пробитые во льду. Отверстия эти быстро затягивались, заносились снегом. Надо было научиться отыскивать их. Эту новую премудрость войны на льду наши лыжники постигли, конечно, не сразу.

Решили все же корабли не задерживать. 24 ноября из Кронштадта с наступлением темноты вышел ледокол «Волынец», за ним — ледокол «Октябрь», имея на буксире лидер «Ленинград». Затем шли минный заградитель «Урал» и транспорт «Пятилетка» — оба с войсками гарнизона Ханко. Отряд состоял из весьма ценных боевых кораблей, а главное, имел на борту не одну тысячу бойцов и командиров. Несколько батарей базы готовы были немедленно открыть огонь по вражеским батареям, если бы те попытались обстрелять наши корабли.

…Время тянется томительно и нудно. Враг подозрительно молчит и даже не освещает идущие во льдах караваны. Начальник артиллерии контр-адмирал И. И. Грен звонит мне со своего командного пункта:

— Где же наши корабли? Будем ли открывать огонь по противнику?

— Корабли по расчету времени, видимо, подходят к траверзу Петергофа… Молчат, стало быть, все идет нормально, — отвечаю я, но у самого, да и у всех командиров на командном пункте базы в этот момент худо на душе.

Запрашиваем наш пост наблюдения в голове дамбы Морского канала. Он тоже ничего не видит и не слышит. Атмосфера на командном пункте напряжена, все говорят почти шепотом. В чем же дело? Где корабли?

И вот около 21 часа раздался телефонный звонок. Пост наблюдения доносит, что в море отчетливо слышен взрыв… Проверили, быть может, это фашисты открыли артиллерийский огонь по кораблям? Нет… Через несколько минут доносят еще о двух взрывах в том же направлении, но не таких сильных. А корабли молчат, значит, идут. Опять запрашиваем пост: «Не светит ли противник?» Нет, не светит! Снова тянутся томительные минуты.

Звонит начальник штаба флота контр-адмирал Ю. Ф. Ралль, высказывает предположение: не взорвались ли это мины?

А с поста наблюдения ответы одни и те же: «Ничего не видим…»

Только около 22 часов старшина взволнованно доложил: «Слышен какой-то глухой рокот и словно бы треск льда, но пока ничего еще не видно…»

И наконец, радостное известие: показался головной ледокол «Волынец».

Оказалось, в районе Каменной банки, что против Петергофа, вблизи ледокола взорвалась мина, а через восемь минут еще две. Мины были, видимо, либо речного типа, либо просто армейские фугасы. Они причинили кораблю лишь незначительные осколочные повреждения. Но сам по себе факт тревожный. Стало ясно, что противник решил минировать Морской канал.

Мы немедленно увеличили число дозоров на льду. То же сделали и кронштадтцы. Это была единственно возможная тогда, но далеко не надежная мера противодействия. Ночью в пургу заметить немцев, выходящих на лед в белых халатах, было, конечно, трудно и на самом близком расстоянии.

— В буран даже своего напарника в двух-трех шагах не вижу… — сетовали бойцы.

Выставить же на ночь дозоры по всему каналу мы, конечно, не могли.

В составе Ленинградской военно-морской базы находился и отряд ледоколов. В него входили все линейные ледоколы, бывшие к началу войны на Балтике, в том числе и «дедушка» ледокольного флота «Ермак». Весь личный состав ледоколов по мобилизации остался на своих судах. Мы лишь дополнили экипажи артиллерийскими расчетами (на ледоколах установили морские и зенитные орудия), а также добавили сигнальщиков и радистов. Таким образом, ледоколы стали весьма сильными в артиллерийском отношении кораблями. Экипажи по возрасту были разношерстными. На палубах судов можно было встретить и пожилого машиниста, десяток лет служившего на ледоколе, и безусого матроса по второму году службы. Но первая же схватка с воздушным противником и с его наземными батареями сплотила людей в дружный боевой коллектив.

Ледоколы выполняли важнейшую боевую задачу — обеспечивали все наши оперативные перевозки по Морскому каналу и за его пределами. Отряд возглавлял опытный балтийский моряк, живой, отзывчивый и заботливый командир, капитан 1 ранга Федор Леонтьевич Юрковский. Он сумел чутко подойти к старым ледовым капитанам, быстро завоевал их доверие и уважение. Боевых рубок и вообще защиты от снарядов и осколков ледоколы не имели, укрываться от обстрела личному составу было негде. Юрковский, который лично участвовал во всех наиболее ответственных боевых ледокольных операциях и под огнем противника оставался на мостике, подавал пример отваги и выдержки.