Морской волк. 1-я Трилогия

Я вообще, и по должности, человек недоверчивый. И когда мне показывают как раз то, что я должен был бы увидеть, у меня это сразу вызывают стойку, как у охотничьей собаки на дичь! Потому, когда все члены нашей делегации уже готовы были возвращаться в ночлежку (назвать это место гостиницей у цивилизованного человека не повернется язык), именно я настоял, чтобы нам показали доки — где собственно будет происходить процесс установки нашего подарка на «Шеер».

И увидел явную растерянность русских. Не раздражение, не страх разоблачения, а именно растерянность, за причиненное неудобство. Ну, если вам угодно, только ради вашей же безопасности, наденьте ЭТО. Противогазы?? Что за черт? Вы издеваетесь над нами, свободными американскими гражданами?

Часть завода оцеплена — причем русские солдаты не только в противогазах, а в полных противохимических костюмах. Тут же — несколько санитарных машин. И еще люди, похоже, какое-то русское начальство, среднего звена, и штатские, с завода, и офицеры. У них противогазы не надеты — но, держат их явно наготове. Обстановка «контролируемой катастрофы» — кто-то кому-то докладывает, кто-то напряженно вглядывается в сторону за оцеплением, кто-то бегает, ищет кого-то — и всем явно не до нас. Без сомнения, что-то случилось — по приказу такого не сыграешь!

Мы воспользовались случаем — и затесались в эту толпу. Задавая вопросы. Как я благодарил судьбу, что в свое время выучил русский язык (отчего и был выбран для этой миссии)! Может быть даже, меня приняли за своего — если русские в толпе были из разных ведомств, и не все знали друг друга в лицо? В общем, информация (когда нам изволили ответить, и если свести все воедино, отсеяв русскую брань) была:

— Да лис полярный пришел. Рвануло. Не дай бог, ветер переменится — на нас полетит, тогда спасайся кто может. Живые там остались? Да, кого вынести успели. Противогазы? От этой гадости, они лишь на короткое время, а после, туши свет. А бес его знает, что там умники придумали — точно известно лишь, что вдохнешь, сначала слезы и сопли, голова кружится, а после с копыт, и все! Чего в док «заряженной» поставили? А ты не знаешь, что в бортовые цистерны, если давление забортное не снять, снаружи доступа нет, потому заправка и слив этой химии только в доке. А черт его знает, отчего рвануло — наверное, опять трубопровод разъело, и самовоспламенилось, ну как тогда! Так потушили или нет? Пожар-то потушили, ребят жалко — но, явно травит наружу. Пока все в море летит, ветер от нас, но, если переменится. Да рассеяться успеет, далеко все же, и завод большой! Ну-ну, а ты попробуй, может жив и будешь, только легкие с кровью сплюешь. А которая цистерна рванула? Да первая левая, там и в прошлый раз клапана под сомнением были. Ты что, на правом борту началось! А слить успели? Нет, только начали. Ой, мля, так ведь там остатки этой отравы, во всех цистернах, сейчас и они… Ну что, снова кому-то «девятым отсеком» быть? Отчего девятым — а ты в кабак зайди да попроси, чтобы тебе спели, сразу поймешь. Ну там в море было, когда без выбора — самим не спастись, так хоть чтобы остальные жили. Ну да, как в песне и было — задраились в отсеке, заживо горели, химией дышали, но, успели там все переключить и заблокировать что надо, чтобы лодка до базы дошла. А счас — не, братва, я еще жить хочу! Да хоть под расстрел — и то легче, чем так вот, ты ребят тех видел, в закрытых гробах хоронили? Нет, ну не могли умники придумать, чтобы углекислоту отработанную поглощать и кислород взамен — но, что-нибудь побезопаснее? А то, все сразу — и едкое, и ядовитое, и горит! Не, по мне так лучше на обычной «Щуке», чем на этом в море.

Да вы что, мистер, спятили? Отравитесь — а нам отвечать? Ах, сами хотите взглянуть — хорошо, но, только сначала скажите это своим, чтоб к нам без претензий. Сейчас наши пойдут, и вы присоединитесь, если охота — вот только противогаз возьмите. Еще кто-нибудь, господа журналисты, хочет присоединиться? Никто? Ну и ладно.

Значит так. Мистер, помолчите, не мешайте! Дойдете, и глянете, откуда травит, можно ли заделать, и есть ли угроза взрыва соседних цистерн. Если можно, посмотрите, в каком состоянии клапаны — можно ли слить остаток в береговые емкости, или лучше не трогать? И поосторожнее там…

Отошли. Вот он, док впереди. Ближе подойти. В этой маске — не видно почти ничего! Край осторожно оттягиваю — воздух как воздух! Решительно срываю противогаз. Эй, русские, что за спектакль? Не люблю, когда из меня дурака…

От меня лишь отмахиваются, как от мухи. И идут вперед. Ну о-кей, мне туда и надо!

И тут — запах! Слезы, и дыхание перехватило. Так русские не лгали? Маску надеть не могу. Задыхаюсь.

Как сквозь вату слышу слова — назад! Меня подхватывают под руки, натягивают противогаз, но, дышать все равно нельзя. В госпиталь идиота — может повезет еще, живым!

И все. Занавес.

Через час.

— Господа, вы видели, что ваш коллега сам, не послушав нашего совета, пренебрег мерами защиты. Нет, он жив, в госпитале, и надеюсь, жить будет. Просто, не надо подозревать ложь и игру там, где ее нет. Если ему было сказано.

— Да, объект К-25, это большая подводная лодка с единым двигателем. Вошла в строй в этом году. Строилась под контролем не флота, а НКВД. Для движения под водой этой лодке не нужен кислород извне для работы машин, а продукты сгорания топлива эффективно поглощаются. Это сложные химические процессы — и к сожалению, не все они, как и применяемые материалы, безопасны для людей. Но, несмотря на имеющиеся трудности, подводная лодка К-25 боеспособна и позволила нам добиться определённых успехов на Северном фронте.

— Господа, это не для печати! Немцы считают К-25 сверхоружием, пусть так и остаётся! И пусть приписывают ей даже те победы, которых у неё и не было. Включая линкор «Тирпиц», который торпедировала К-22, и сдался он К-22 и двум нашим эсминцам, а захвачен был доблестным Роял Нэви. Мы не возражали! Одно дело делаем! Борьба с фашизмом — общее дело объединённых наций!

Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович

Северодвинск.

— Ну а если бы этот, противогаз не снял?

— Все было предусмотрено, Михаил Петрович — отвечает Кириллов — противогаз-то ему не абы какой дали! А тоже, чуть подкрученный. Я больше боялся, что товарищ Сирый с системой перемудрил — вдруг не сработает?

— А что там могло не сработать? — удивляется наш мех — баллоны с «Черемухой», шланги и простенькая система дистанционного управления. Место известно — через которое идти. Ну а концентрации — должно было и на толпу хватить. Согласно инструкции — на открытой местности, летальный исход маловероятен. Ну если только у кого уже проблемы с сердцем или легкими — значит, не повезло. Вас благодарить надо — что еще на этапе подготовки серьезно отнеслись.

— Так ведь не только под вас — усмехается Кириллов — Главное Управление лагерей еще тогда же и заинтересовалось, возможные бунты и беспорядки гасить. А химия там в принципе, простая. Но, вот ваши «артисты» — честно признаюсь, даже я такого не ожидал!

Да, это что ж выходит, с нашей подачи, в гулаге пресловутом, кровавая гебня будет бедных невиноватых зеков «Черемухой» травить? Да уж, отец Кабани, вот и завертелась твоя мясокрутка… Вот только в невиновность большинства лагерных сидельцев лично мне верится сейчас с большим трудом. Предатели, полицаи, бандеровцы, «лесные братья» и прочие там вилкаты, они никуда ведь не денутся? Да и уголовная мразь в такое время плодится как мухи в отхожем месте, думая что война все спишет. Так что «Черемуха», это как раз по ним, кто будет недоволен. И не насмерть же!

А вот с артистами, это да! В бытность мою в Питере, еще в далекие курсантские годы, приходилось мне захаживать не раз в одно интересное место, «Театр драматических импровизаций», на юго-западе, в ДК «Кировец». Главным там был Павел Павлович, три высших образования было у человека: театральное, историческое и философское! Поработав главрежем в театрах по всему Союзу, он, вернувшись в Питер, основал театр свой, где развернулся со своим методом. И метод его был — актеру, поверить! Не продумывать детально, и ставить мизансцены, стоять там, поза такая, слова эти, и боже упаси хоть чуть отступить, то есть люди по сути куклы-марионетки в руках режиссера — а артистам, закинуть в себя предлагаемые обстоятельства, где, когда, кто мы, и прочее — так, что сам уже веришь, на уровне самогипноза. Дальше — себя отпустил, и твори! Результат был сильный. Начнем с того, что спектакли одного названия — в разные дни могли очень заметно отличаться по деталям. У артистов не запрещалась, а прямо приветствовалась «отсебятина», когда вот надо по ситуации сказать не совсем текст, а чуть добавить, или убавить. А приспособляемость была невероятной — помню случай, когда во время спектакля на сцену забежала кошка. Так ее, не останавливаясь, включили в действо так, что зрители даже ничего не поняли!

Еще у него было, для «своих» — такие этюды, когда сидят его артисты, сидят зрители, и — вот кто желает, прямо сейчас из зала задаст, место и время, или кто, или просто диалог — а мои ребята, кто захочет, тут же сыграют! Смею заверить, в профессиональном театре вы такого не увидите. И ведь играли, получалось!

При том что сами были не профессионалами. Сам Пал Палыч числился где-то лектором-методистом, другие все также, днем работали, вечерами приходили играть. Исключительно для себя — в тот период плату за вход Палыч не брал принципиально, считая что «духовные ценности продавать нельзя». Кто жил в Питере в конце восьмидесятых, на Юго-Западе, и имел случай бывать в ДК «Кировец», тот подтвердит. После, в девяностые, Палыч все же сделал свой театр профессиональным, и перебрался куда-то в центр — но, это уже другая история.