Морской волк. 2-я Трилогия

В множественных и частых связях не замечена, значит не за деньги, а точно, принца искала, который увез бы тебя в свою страну, и жили бы вы там долго и счастливо. Ну и черт с тобой, вот дурь бы из тебя выбить — но зачем язык-то распускать? Так было разглашение, или мои девчонки перебдили? Если не было, а лишь связь с иностранцем, то малостью отделаешься. И выйдешь после замуж за нашего, рабочего парня, и будете вы с ним жить-поживать, добра и детей наживать. Читаю дальше.

Ох, черт! Тут и мне захотелось выматериться. Было. Все подтверждается. Ну кто тебя за язык тянул, идиотка! И тебя, и всех кто тебе разболтал! Слухи, треп — пока не дошли до ушей тех, кого не надо! Воронов у окна курит — даже он не знает пока, прочел, не зацепившись. Не понял, что эта, с куриными мозгами, разгласила иностранцу тайну «ОГВ»! Теперь точно, пустяком не отделается.

Если коротко: на пароходе «Краснодон» был некий матрос (ФИО записано). Наш, правильный парень, комсомолец, советский человек — а у него девушка, тоже комсомолка, и советская. И матрос, хотя давал подписку о неразглашении, все ж не удержался рассказать своей… (интересно, в горизонтальном положении или стоя?), что было у берегов Африки. Без всякой подлой мысли, наоборот — как нам товарищи интернационалисты помогают, мы всей командой перегружали в море ценный минерал, который для нашей промышленности важен, а мировая буржуазия злостно отказалась, так нашлись товарищи, кто нам знать не положено, но меж собой они по-английски, по-испански, и даже по-немецки говорили, живет значит идея Мировой Революции и дело Коминтерна! Даже про марлевые маски рассказал, что минерал этот редкий и ядовитый. Но ты молчи, Маня, это большой секрет, я же подписку давал о неразглашении, Особому отделу!

Триста тонн уранового концентрата, не доехавшего до «Манхеттена», исчезнув в море. Их разведка наверное, сейчас море ложками вычерпывает и через решето пропускает, чтобы узнать, куда делся груз. И если они узнают о причастности к этому СССР — мне даже представить страшно, что будет! А ведь британцы и янки, это одна компания, информацией поделятся обязательно!

Ну а дальше, как у Пушкина — «никому не сказала, кроме как попадье». У этой Мани тоже была лучшая подруга, которая «совершенно точно, никому и никогда», но ты молчи, это страшный секрет! И ведь самое худшее, что они честно пытались этот секрет соблюсти! Болтай они налево и направо, мы бы о том гораздо раньше узнали, а так — одна из наших оказалась в числе посвященных, когда «поезд уже ушел»! Хотя далеко ли? «Кассиопея» еще в наших водах — теоретически еще можно, плавающая мина, или торпеда в борт от «неопознанной» подводной лодки. Но это точно, не моя компетенция!

Ну почему именно сейчас? Если бы дядя Саша… товарищ Кириллов был здесь! А теперь — нет, инструкции мне даны, как раз на такой чрезвычайный случай. Всего лишь, доложиться самому товарищу Берии и ждать от него указаний!

Связь ВЧ у нас здесь же, на территории «бригады строящихся кораблей» (как для непосвященных именуется в/ч, обеспечивающая базирование атомной подлодки), впрочем этим же узлом связи пользуются и научники. Идем туда, оставляю Воронова за дверью, сама снимаю трубку. Ой, страшно!

Лаврентий Павлович долго не подходит, занят наверное государственными делами, от которых я его отрываю. Наконец слышу его голос, и собрав в кулак всю свою волю, докладываю. Душа уходит в пятки, но стараюсь говорить четко, коротко и ясно. Товарищ Берия сначала молчит, а затем слышу:

— Зам Кириллова, Воронов кажется, рядом? Позови его — а сама пока подумай, как ситуацию исправить.

Зову Николая Константиновича. Ясно, решил его старшим переназначить — значит, кому-то придется ввести его в курс, что такое «Рассвет»? Не по телефону же, хотя и ВЧ? Ой, а что со мной будет? Разжалуют наверное, из старших назад в лейтенанты, это как минимум…

Воронов уверенно подходит, берет трубку, и… Такой вид, словно ему в руку сунули гранату Ф-1 с выдернутой чекой! Лицо у него становится белым, как бумага — и остается лишь догадываться, что говорит ему товарищ Берия, но это явно не приказ принять на себя руководство. Это длится довольно долго, минуты две, или даже три. Наконец Николай Константинович, с таким же белым лицом, протягивает мне трубку — вас, товарищ Лазарева!

— Ну что, товарищ старший лейтенант госбезопасности — ох, выделил это слово, значит не разжалует — что-нибудь придумали?

— Так точно, товарищ Народный Комиссар! Представить все, как провокацию немецкой разведки, распространяющей вредоносные слухи, имеющие целью вбить клин в отношения СССР и его союзников!

В трубке смешок — или мне показалось? И уже другим тоном, более веселым:

— Я рад, что не ошибся в вас, Аня. Воронов вам в помощь, слушайте его советов. Действуйте — и через сутки жду от вас доклад, что сделано.

Капитан ГБ Воронов Николай Константинович

Замечание, предупреждение, расстрел. Замечание с предупреждением у меня уже есть… ну а третья стадия, это как правило, если есть тяжкие последствия, обычно же просто разжалование с понижением. Черт, ну говорил же товарищ Кириллов, ты исполнитель хороший, безотказный — но надо все ж и голову иметь, чтобы хотя бы предвидеть иногда, про инициативу уж молчу? Я пытался — за это замечание и получил, неснятое, вот странно, капитана утвердили, а взыскания так и остались?

Снимут одну шпалу, черт с ней, переживу. Но если это ТАКОЙ уровень, то могут ведь… Или загонят куда-нибудь в Оймякон, где лето тридцать первого июля начинается, а первого августа уже снег — и пожизненно, в отличие от зека, которым лишь отсидеть и выйти. Но за что, я-то тут при чем? И Александра Михайловича нет, товарищ Кириллов бы словечко замолвил хоть самому наркому, уж сколько вместе работаем!

А Лазарева эта… ну точно, стерва. Но умная. Потому ей и фартит — даже если и ошибется, то быстро придумает, как исправить. И ведь далеко пойдет — похоже, Кириллов всерьез ее на свое место наметил здесь, в Молотовске — кончится ведь скоро война. Да еще муж ее явно в фаворе у Хозяина, как бы не больше, чем комфлота. И ее прямой вины тут нет, да и дела только что приняла, так что наказывать ее всерьез точно не в масть, даже на взгляд Самого. А так как виновный все же должен быть, если пожар не погасим — ой, своей шкурой уже чувствую, кого назначат! И даже если Лазаревой все ж в вину поставят, я при любом раскладе вперед ее пойду!

Ладно, и хуже бывало! Сказал же товарищ Берия, дал надежду — исправляйте, ну это мы можем, хе-хе! Лазарева конечно умна — но вот всей нашей бюрократией, чтобы от и до, не занималась, так, местами! А сейчас, как я понял, бумажка, это первая забота! Как раз тот случай, когда не важно, как было, а важно, как записано.

Значит так, Анна Петровна, прежде всего, следственное дело, и чтобы было готово к завтра, оформленное как положено, со всеми датами, естественно, задним числом. Объекты, оперативные данные, материал разработки — кто, что, как, где, когда, вся шпионская сеть. Благо, резидент Абвера у нас уже есть, тот самый Грюннер, которым американца прижали — еще не исполнили, так и сидит. Остается лишь подобрать связи, общих знакомых, через кого этот Грюннер приказывал враждебные слухи распространять. Ну а всю разработку по ним мы сами изобразим, и даты проставим, не извольте беспокоиться, вам только, завтра с утра, ознакомиться и подписать. А уж фигуранты во всем сознаются, и признания напишут.

Ну, Анна Петровна, мы ж не звери. Помните, как из всех гансов именно Грюннера выбрали в резиденты Абвера? Ершистый, строптивый, все разговоры вел, что Германия это великая страна и всегда будет юбер — вместо того, чтобы молча работать, а нам такого не надо! И сами же немцы, его товарищи по бригаде, нам доне… сигнализировали, и не единожды — теперь и им урок, как надо себя вести, а как категорически не рекомендуется! Так и с прочими, зачем мы информацию собираем, что вот такой-то что-то неподобающее сказал или еще какой малый грех? Всех брать, кто работать будет — а вот если понадобится, как у нас сейчас, чтобы честных людей не трогать, а только сомнительных. Да и не к вышке их, а всего лишь в Норильск — другим наука.