Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
Шрифт:
— Обойди отделение, — приказал он Скале, — найди тюфяк получше. Покупаю!
— Все отделения обойди! — припечатал Скверный.
— Обойду, не обойду, тебе какое дело?!
— Послушай, парень…
— Чего тебе?
— Ты теперь служишь у Капитана, и потому я промолчу, но помни, я все тот же Скверный, что был.
— И будь себе на здоровье, — отбрехнулся Скала. Выбежал из камеры. Вихрем слетел по лестнице, заорал:
— Кто продает тюфя-ак, хороший тюфя-ак?
Все привыкли к тому, что Скала продает то, что ворует у других — только и ждет, когда отвернется хозяин кастрюли, роется в
— Ты что это, Скала? Постель решил купить?
— Ясное дело, — серьезно отвечал тот. — Почему бы нет?
— Молодец!
— Молодец, молодец! — рассердился Скала. — Есть тюфяк или нет?
— Деньги на бочку!
— На бочку, на бочку, успокойтесь. Чего смеетесь? За деньги покупаю!
— Ишь, паршивец! А деньги-то у тебя есть?
— Не себе покупаю.
— Кому же?
— Моему хозяину.
— Кто же твой хозяин?
— Капитан Ахмед, — объявил Скала, пыжась от гордости.
Раздался хохот. Скала разозлился:
— Чего ржете? В игрушки с вами играют, что ли?
— Что ага, что слуга! Ищи мебель в цыганском шатре…
— Образумьтесь, черти! Сегодня моему аге пришло сто пятьдесят лир.
— От кого?
— От матери.
Дело сразу приняло другой оборот. Стали показывать Скале тюфяки, называть цены, которые, как водится, были куда выше стоимости товара. Скала взял на заметку приглянувшийся ему тюфяк, подушку, одеяло и прибежал к своему аге.
— Что скажешь? — спросил Капитан у Скверного, выслушав доклад Скалы.
— Пойдем поглядим, ага!
Пошли поглядели. До сих пор им не приходилось покупать постелей, и потому они не имели понятия о ценах. Капитан рядиться не стал. За него, божась и сквернословя, торговались Скала и Скверный.
— По рукам, и делу конец!
— Деньги моего аги приносят счастье, не пожалеешь!
— Пожалеть не пожалею, а не пойдет. Я уступлю пять лир, и вы набавьте пятерку.
— Ладно, — согласился Капитан, чтобы поскорей окончить торговлю. Он заплатил, и Скала, завернув постель в старое нитяное покрывало, ловко вскинул ее на плечо.
— Раздайся, народ, пароход плывет!
Прибытие в семьдесят вторую камеру тюфяка с одеялом и подушкой прошло с подобающей торжественностью. Скверный, расталкивая толпу грязных голодранцев, прокричал:
— Разойдись, рванина, перед чистой постелью!
За долгие годы дети папаши Адама успели позабыть, что такое чистая постель. Они попятились, давая дорогу Капитану и его свите. Ввалившиеся, потухшие глаза, обведенные иссиня-черными кругами, с завистью уставились на постель.
Ее следовало расстелить в почетном, лучшем углу. Но в том углу лежал мешок из-под цемента, на котором всегда спал старожил семьдесят второй Измирец Кенан.
— Кликните его, — сказал Капитан. — Договоримся.
Скверный удивленно глянул на Капитана.
— О чем?
— Это его место!
Скверный не ответил. Взял мешок Измирца и отшвырнул в сторону.
— Подумаешь, его место! Не в наследство оно досталось сукину сыну! — И приказал Скале: — Клади постель сюда, эй, ты, поганец!
Скала насупился:
— Я тебе не поганец!
— А кто же?
— Слуга моего аги!
Ответ был верен. Теперь Скала не ничтожество, он честный, рабочий человек, слуга
Капитана. Скверный промолчал, и, решив, что на сей раз последнее слово за ним, Скала присовокупил:— Потому думай наперед, что говоришь!
Он не спеша снял с плеча постель. С необычайной серьезностью расстелил тюфяк, накрыл его покрывалом…
Неожиданно появился Измирец.
— Ты зачем, Скверный, разорил мою постель? Хоть бы меня спросили… Неужто бы я не согласился? Или во мне не осталось ничего человеческого? Да ради Капитана я душу отдам. Но у каждого своя честь!
Скверный глянул исподлобья:
— С чем ее едят, твою честь?
— Что же я, по-твоему, бесчестный? Если попал в камеру голых, это еще не значит, что не почитаю аллаха…
— Не болтай!
Измирец, пришибленный, склонил свою огромную, похожую на коробку голову, поднял мешок и принялся искать себе новое место. Капитану стало жаль его. Подойдя к нему, он незаметно от Скверного сунул ему в руку двадцать пять курушей. Измирец давно не видел таких денег и, сообразив, что они принадлежат ему, бросился на шею благодетелю.
— Капитан!.. Капитан Ахмед!.. Да ведь ты, эх…
В глазах у него стояли слезы.
Капитан разнял сжимавшие его руки Измирца:
— Не подымай шума!
Он бросил взгляд на Скверного. Измирец понял, что означает этот взгляд, но было уже поздно. Скверный обо всем догадался.
— Не надо, Капитан, — сказал он, подходя. — Не приучай, ради аллаха, этих подонков.
— Ладно, оставь, — попробовал отвязаться Капитан. Но не тут-то было.
— Я-то оставлю, они потом не отстанут. Им палец в рот не клади — без руки останешься.
— Я сказал, оставь!
— Такие, как эти, у аллаха из кармана самого пророка вытащат. Стоит только приучить — конец. Не сердце у тебя — кисель. Нагнут рога, распустят нюни, ты и не выдержишь. Берегись! Если их аллах не жалеет, тебе-то чего жалеть? Не бросай деньги на ветер!
Они подошли к Скале, расстилавшему постель в почетном углу.
— Такие родного отца продадут и мать впридачу… — продолжал Скверный. И прикрикнул на Скалу: — Взбей тюфяк как следует, эй, ты, поганец!
— Я тебе не поганец! — зло обернулся Скала.
— А кто же?
— Сын старосты.
— Нашел чем хвалиться! Могильными камнями.
— А ты не лезь не в свое дело! Ага скажет взбить — я взобью! Прикажи, ага!
Капитан кивнул головой. Лишь после этого Скала принялся за дело. Он возился с четверть часа, спустил семь потов, а тюфяк не взбивался. Видно, вместо шерсти был набит всяким тряпьем. Чем больше Скала тряс его, тем тоньше и комковатей он становился. Всем это стало ясно, но никто вида не подал. Да и как сказать, что тюфяк Капитана набит не шерстью, а тряпьем?
— Хватит, взбил достаточно, — опять приказал Скверный.
На сей раз Скала не стал огрызаться:
— Хватит так хватит! Лежи себе на здоровье, ага. Отменная вышла постель, ей-богу!
— Хорошая постель, — послышалось со всех сторон.
— Не зря деньги плачены.
— Только чистую шерсть можно так взбить.
— Еще бы.
— Иначе в комки собьется.
— Умный человек даром денег не отдаст.
— Верно.
Капитан был доволен и горд. Сунул было руку в карман, но Скверный остановил его: