Московит. Игра на выживание

Сзади громыхнуло. Пуля пролетела где-то совсем рядом, врубившись в ствол дерева в палисаднике. Кора брызнула пережеванными волокнами. Мгновение спустя топот копыт за спиной заглушил все остальные звуки, включая проклятия главного поляка, затихающий лязг сражения и стоны раненых. Денис одним плавным движением перемахнул через забор, вильнул в одну сторону, в другую, прыгнул в густые заросли малинника, перекатился через голову. Напрасной тратой сил, времени и здравого смысла все эти маневры не были – пару раз в том месте, где должен был секунду назад находиться беглец, воздух с жужжанием дырявили стрелы. А один короткий арбалетный болт с кожаными лопастями оперения гулко воткнулся в плотно закрытые ставни дома.

Обе беглянки улепетывали через разбитый за брошенным подворьем огород. И были уже довольно далеко от Дениса. Только две косы били на бегу по спинам. Не особенно добродушная нянька тащила за руку едва успевавшую семенить ножками за ее галопом сердобольную девчушку. Та упираться и капризничать теперь, похоже, не собиралась, но все равно не было похоже, что у них выйдет скрыться от погони. Особенно если учесть, что пара всадников уже мчалась по переулку меж дворами, стараясь перехватить дамочек у спуска к оврагу, что начинался сразу за огородом.

Получается, целью их была маленькая капризуля? Пусть даже трижды виртуальная. Цифровая не цифровая, позволить им ее обидеть Денис почему-то не мог. Пусть даже и против всякого здравого смысла.

Он заметил торчащие из-под прелой соломенной крыши сарая вилы. Вернее, как – заметил. Словно прочитавший его воинственные мысли прибор в глазу вычленил их из окружающего пейзажа и даже подсветил красным. Денис выхватил трезуб, над которым Посейдон посмеялся бы от всей души, одним движением. Оба конника, как назло, были в кожаных доспехах. Пробить такие даже нормальными вилами с железными зубьями – и то вряд ли получилось бы.

Но кони-то были без всякой брони.

Не говоря уж о том, что еще и ненастоящими.

Денис кинулся наперерез всадникам, которые летели по другую от него сторону приземистого тына, прыгнул на поленицу дров, уложенную в аккурат под забором – и, как заправский метатель копья, швырнул вослед полякам свой деревянный инвентарь. Конечно, в нормальных условиях он не поразил бы не то что движущуюся мишень – в сарай, что теперь остался за спиной, вряд ли б попал. Но кровожадный суфлер в глазу вычертил прекрасную траекторию и даже вычислил тот миг, в который и следовало метнуть не особенно олимпийский снаряд.

Игра ли тому была виной и, соответственно, связанные с ней условности, но – он попал.

Вилы не сумели пробить даже ничем не прикрытый круп лошади, не то что доспех. Но коняга-то ни в медицинских, ни в военных тонкостях не разбиралась. Поэтому, как только зад ее стегнула жгучая боль, тонко заржала и сломя голову кинулась в сторону. Прямо на свою четвероногую коллегу по преследованию. Сшиблись. Пусть даже неслись по узкой улочке не на всех парусах, столкновение получилось жестким. Одна лошадь кувыркнулась через голову, выбрасывая вопящего наездника из седла не хуже, чем из катапульты, а вторая всем весом налетела на кое-как прикрученные к низким столбикам горизонтальные жердины ограды и с треском снесла их, пробуравив в падении заросли бурьяна и крапивы.

Расправа длилась не долее нескольких секунд, но даже за это скромное время округа успела снова наполниться криками преследователей, выстрелами и свистом пуль со стрелами. Часть их металась по подворью, через которое убегал Денис, остальные наводнили проулок. Не собираясь больше надеяться на милость врага, Денис, пригнувшись, рванул к склону оврага. А еще успел мельком взглянуть налево, туда, где спускаться должны были его союзницы. Но их уже и след простыл.

Горнолыжный слалом, в котором вместо лыж по склону скользила задница, оказался тем еще развлечением. Корни деревьев, комья спрессованной земли, сухие ветки и прочий мусор – словно все дружно сговорились либо нанести скатывающемуся по ним организму как можно больше увечий, либо хотя бы сорвать последние портки. Он пытался притормозить стремительное нисхождение, хватаясь рукой за все, что под нее подворачивалось. А подворачивалась в основном крапива. Которая либо с готовностью хлестала широкими листьями по лицу, либо вырывалась с корнем. И в том, и в другом случаях обжигая руки. Миг, когда он наконец-то достиг дна оврага, растворился где-то на задворках сознания. Он просто лежал на спине в воняющей тиной грязи, упираясь ногами в поваленный трухлявый ствол дерева и вслушиваясь в журчание лениво бегущего где-то недалеко ручья.

В чувство его привели звуки погони. Кто-то, громко переговариваясь и переругиваясь, спускался чуть в стороне, где лог горбился куда более пологим склоном. Чертыхаясь под нос и натужно кряхтя, Денис воздел отчаянно упирающееся против такой несправедливости тело и пошлепал по склизкой жиже вперед. Ручей, что извивался меж стволов чахлых деревьев, как и подсказывал слух, был невелик и мелок. Правда, вода оказалось такой холодной, будто всю жизнь замедляла бег своих струй исключительно с той целью, чтобы стать льдом.

Беглянок, которые, по идее, рванули тоже в эту сторону, видно по-прежнему не было. И Дениса вдруг стало мучать смутное подозрение, что лихая рубака с черной косой поманила его за собой не случайно. А чтобы он, с непривычки ломясь от преследования, как раненый лось сквозь зеркальный сервант, увел погоню за собой. Они же вдвоем смогли бы под этот шумок улизнуть.

Предположение подтвердилось, когда, вскарабкавшись по противоположному склону оврага наверх, заметно в стороне от того места, где скатился на дно, он выперся прямо на ощетинившиеся пики конников, нацеленные ему в грудь. Выследить его никому не составило труда, и все хитрые заячьи петли, которые он закладывал по дну оврага последние минут двадцать, при здравом взгляде на действительность изначально результата могли принести ровно столько, сколько попытки медведя справить нужду в наперсток.

Первой мыслью Дениса при виде направленных на него железяк было облегчение. Кинуться на них – и дело с концом. Но прежде чем он успел нажать ребрами на ближайший остро заточенный «эскейп», копья поляков как по команде дрогнули и, словно нехотя, опустились чуть ниже. Замерли на уровне, где живот назывался уже по-другому, но еще не ногами.

Девах тоже поймали. Только очень далеко от того места, где настигли Дениса. Они вообще не собирались сигать в овраг, как и полагал Денис, намереваясь по-тихому слинять огородами да пустыми подворьями.

Глава 3

Поездка на дне тряской повозки – развлечение не из того разряда, которые хотелось бы повторить. Каждую выбоину на дороге – а вся дорога, собственно, только из них и состояла – Денис чувствовал уже и теми органами, которые в процессе болтанки на отшлифованных чьими-то задницами досках телеги участия вроде бы не принимали. Даже провалиться в беспамятство или сон не получалось – голова на обмякшей шее немедленно ударялась о высокий борт воза. Стянутые веревками за спиной руки он не чувствовал уже прилично давно, и так же давно ему не давала покоя мысль: если справить нужду прямо в штаны здесь, в игре, там, в реальной жизни, тоже обмочит портки?

Как долго длилась эта каторга, точно сказать он не мог. Ни кормить, ни поить его никто не собирался. А после того, как он кинулся на мечи поляков, едва его развязали, чтоб сходил отлить, не рисковали даже трогать. Так, попинали от души. Возможно, именно из-за этого он начал время от времени проваливаться то ли в глубокий сон, то ли, чего доброго, в обмороки. Хотя по здравому рассуждению эти черные провалы вряд ли были чем-то иным, нежели частью игры, обычной подгрузкой, когда персонаж перемещается из одной локации в другую.