Московская великая битва – контрнаступление
Шрифт:
Война 1941–1945 года. Это событие, унесшее с собой тысячи людей. Мой дедушка – Худушин Евгений Григорьевич, родившийся 22 января 1913 года – участник финской и Великой Отечественной войн. Он окончил 3 класса в сельской школе. Дедушка – один из немногих людей, оставшихся в живых после этого кровавого ада. И поэтому я хочу поделиться с вами его рассказом об этой страшной войне.
Когда 22 июня 1941 года объявили о начале войны, 28-летний бывший командир артиллерии Худушин Евгений был дома со своим братом Худушиным Геннадием Григорьевичем в деревне Канаево, находящейся в Волоколамской области. И сразу же они с братом решили: «Надо защитить Родину». Начался набор в ряды советской армии. Желающих было много: от 15-летних ребят и до 70-летних стариков. Моего дедушку взяли на Второй Белорусский Фронт командиром артиллерийского полка. Его задача состояла в том, чтобы руководить артиллеристами, сообщать всю разведанную информацию в штаб и докладывать командующим о дальнейших действиях. И тут начался этот ужас. 1941 год был неудачным для наших войск. Немцы уже думали, что сломят наш дух быстро, но не тут то было.
Наступил 1942 год. Дедушка со своим другом, Ивановым Александром Сергеевичем, пробирался в штаб с места сражения, и тут по ним начал стрелять снайпер. Дедушка тут же прыгнул в укрытие и крикнул оттуда Александру Сергеевичу, продолжающему стоять: «Ты что стоишь, прыгай быстрее в укрытие», – на что товарищ ответил: «Что я буду каждому немцу кланяться что ли? Ну, уж нет». И только он это договорил, как в его левую ногу попала пуля. Друг упал, и дедушка, рискуя жизнью, немедленно оттащил его в безопасное место. К счастью, снайпера скоро устранил наш отряд, находившийся недалеко. Дедушка взял друга на руки и понес его в сторону отряда. Ранение оказалось очень серьезным, и в дальнейшем Александр Сергеевич лишился ноги и не смог продолжать воевать.
Дедушка пережил многие сражения и потери за эту войну,
Ну, а Курская битва стала сражением, на котором мой дедушка потерял больше всего друзей. Одним из них был его лучший друг – Маньков Федор Степанович. Во время сражения рядом с ним взорвалась граната, и ему насквозь пробило живот. Дедушка рассказывает: «Он бежит из укрытия к нам – вдруг, взрыв. И я вижу, как товарищ еле двигается, а на животе у него кровавое месиво. Он еще чуть-чуть пробежал и… упал» – говорил дедушка, махнув рукой и опустив вниз голову. Далее он продолжает свой рассказ: «После Курской битвы наступил переломный момент в Великой Отечественной войне. Мы выигрывали сражение за сражением. Конечно, мы теряли людей, но уже чувствовалось, что у нас есть надежда на спасение. Ну и вот, наконец, через два года после Курской битвы, 8 мая 1945 года, мы вошли в Берлин. Меня поразила культура этого города и его достопримечательности, которые мы рассматривали после окончания боевых действий. Потом, за нами пришли поезда. Они шли друг за другом, забирая нас – победителей – в Москву. В столице на платформе я увидел сотни людей. Они стояли и ждали нас. От радости все целовались, как родные, встречающие дарили нам цветы. А потом уже дома в своей деревне я встретил брата. Он тоже был счастлив и обнял меня. Тот день до сих пор остался у меня в памяти. Я запомнил его как Великий День Победы».
Да, это было трудное время, когда люди спали в болотах, голодали, погибали за своих жен, детей, за свою Родину. Но немцы не сломили наш характер, мы победили!!! Я думаю, мы должны навеки запомнить таких героев как мой дедушка. Сейчас ему 93 года, и таких, как он, остается все меньше и меньше. Так что давайте будем беречь таких людей. Спасибо тебе, дедушка, за то, что ты спас нас.
Моя прабабушка, Прасковья Евлампиевна, выросла без родителей, в детском доме, в далекой Сибири. Она закончила медицинское училище, получила профессию медсестры и, как все девушки, мечтала о светлой счастливой жизни.
Когда началась война, прабабушке было всего 17 лет. В 1942 году враг плотным кольцом окружил Ленинград. Стояла суровая зима. Наша армия несла тяжелые потери, фашисты наступали по всей западной границе страны. Все: и стар, и млад – встали на защиту своей Родины. Среди них была и моя прабабушка. Близкие звали ее Панной. В то время она была маленькая и худенькая. Панна и ее лучшая подруга, с которой она не расставалась еще с детдомовских времен, попали на Ленинградский фронт. Страшно представить: две слабенькие девушки таскают с обстреливаемого поля раненых и убитых, тяжелейших солдат. Под непрекращающимся пулеметным огнем они делали перевязки раненым, помогали хирургам на операциях.
В один из таких дней они попали под минометный обстрел. Волоча раненого по земле, подруга моей прабабушки погибла из-за разорвавшегося рядом снаряда, а она сама получила осколочное ранение в спину. После того как рана зажила, прабабушка работала в госпитале, и там она познакомилась с моим прадедушкой, который был летчиком, воевал до Победы, и прожили они долгую счастливую жизнь.
Я очень благодарен своим прабабушке и прадедушке за то, что они рисковали жизнью ради спасения мира от фашистского нашествия.
О войне я знаю из рассказов своей бабушки Ахапкиной Светланы Григорьевны.
Когда началась война, она была маленькой девочкой. Ей было четыре года. Вместе со своим 11-летним братом, мамой (моей прабабушкой) и папой (моим прадедушкой) они жили в Москве на улице Малые Кечки. Сейчас эта улица называется улицей Доватора, она находится в районе станции метро «Спортивная».
В первые дни войны прадедушка Ахапкин Григорий Федорович добровольцем ушел на фронт. Так поступало большинство мужчин. В городе остались женщины и дети. Но и они старались помочь фронту. Все улицы были перегорожены противотанковыми ежами. Чтобы укрепить такого ежа, надо было вырыть глубокую яму, опустить ежа, укрепить его основание булыжниками, и только потом засыпать землей и утрамбовать. Женщины после работы рыли ямы, а дети по всей округе собирали булыжники.
Фронт все ближе подступал к городу. Тогда появился приказ об эвакуации всех детей из города. Женщины не хотели расставаться с детьми, и по домам стали ходить комиссии и забирать детей. Моя прабабушка прятала детей в шкаф под белье и их не нашли.
Москву постоянно бомбили, особенно ночью. Чтобы сохранить дома, на крышах ставили ящики с песком, для тушения зажигалок (это такие бомбы). Женщины постоянно дежурили на крышах, а детей они отправляли в бомбоубежище. Осень подходила к концу. Было очень холодно. Отопление в домах не работало. Верхнюю одежду не снимали ни днем, ни ночью. Женщины и дети перебрались на кухню, там они грелись у плиты, готовили еду и спали. Все окна были закрыты темными шторами, чтобы ни один лучик света не проник на улицу. За светомаскировкой следили специальные бригады, выходившие на улицу с наступлением темноты. Днем дети оставались одни, и как-то раз в квартиру постучали. Это был прадедушка. Его отпустили на несколько минут. Он сказал, что его часть стоит в Химках, и они ни за что не пустят фашистов в Москву.
Григорий Федорович прошел всю войну. Участвовал в параде на Красной площади в 1945 г.
Он награжден орденами и медалями. Среди них медаль «За оборону Москвы» (1944 г.).
Я горжусь боевым прошлым своего прадедушки. Но надеюсь, что люди начнут решать свои проблемы мирным путем. И тогда война никогда не повторится…
Мой прадедушка Сергей в период войны работал на заводе «Красный пролетарий». Он, как и многие его сверстники, ушел в ополчение и пропал без вести во время битвы за Москву. На обелиске, поставленном на Волоколамском шоссе, есть и его имя.
Мой дедушка Валера в годы войны был маленьким мальчиком. Он вместе с товарищами дежурил на крыше своего дома на улице 25 Октября, обезвреживая зажигательные бомбы. Соседка по коммунальной квартире, где раньше жила моя мама, Галина Андреева, отдала моему дедушке Саше очень добротный топор, которым она пользовалась, когда участвовала в возведении оборонительных сооружений вокруг Москвы.
От нашего дачного поселка до деревни Крюково – десять минут езды на велосипеде. Я наверно тысячу раз ездил туда и обратно, я знаю каждую кочку и каждый куст на этой дороге. Сегодня, проезжая мимо могилы солдата, не смог не подойти к воину, спасшему нашу жизнь. Я долго стоял у его могилы, положил ему полевой букет, погладил буквы, выбитые на граните. На следующий день, проезжая на велосипеде возле солдатской могилы, я почувствовал его завет, его слова:
И пусть не думают,Что мертвые не слышатКогда о них потомки говорят…Сейчас для меня его слова – это завет, как принятие эстафеты отцов!
У меня с дядей Ишутиным С. П. много общего, даже интересы одни. Вечерами мы собираемся за столом, накрываем его клеенчатой скатертью, и дядя Семен рассказывает нам с мамой разные занимательные истории, случившиеся с ним на войне. Одна чудесная история случилась с ним под Москвой: это было под Волоколамском. Мой дядя был пулеметчиком, с напарником отражали яростные нападения фашистов. Пули свистели – головы нельзя было поднять. Вся земля вокруг кипела от взрывов. Среди грохота орудий нельзя было слышать собственного голоса. И вдруг – ближайший снаряд оглушил пулеметчиков. И вот случилось чудо… Видит Семен, что из ближайшей воронки появляется его любимая дочь Ниночка, умершая накануне войны, трех лет отроду. Стоит дочка в белом платьице, как живая, машет рукой и зовет своим чистым, звонким голосом: «Папа, иди сюда!». Пополз Сеня к Ниночке, землю губами отбирая, лег в воронку, а видение исчезло. Не прошло и минуты – ударил немецкий снаряд в пулемет, где только что был солдат. Орудие разнесло
вдребезги, и напарник его погиб. Только яма осталась. Прошло 65 лет – дядя мой Семен Панкратьевич до сих пор помнит, как душа его дочери ему жизнь спасла.Моему дедушке было к началу войны 15 лет. Он закончил восьмой класс. Сколько надежд у него было на будущее, сколько планов. Впереди ведь жизнь!
Утром, как обычно, включили радио и услышали новость – война. «Оборвалось все внутри… – вспоминает мой дедушка. – В душе была надежда, что война продлится недолго. Но таял на стене календарь, а вместе с ним и светлые мечты на будущее». Дедушка пошел работать на авиационный завод № 27 г. Москвы. Всю войну, все четыре года, без выходных и праздников, по двенадцать часов в сутки он изготовлял носовые части для самолетов.
Шли дни, все сильней сжималось кольцо вокруг г. Москвы. В этот период на одну карточку давали 800 граммов хлеба. Его с трудом можно назвать хлебом. Военный хлеб – тяжелый, с отваливающейся коркой, политой потом и кровью. 800 граммов – и больше ничего. Чувство голода уходило, но ненадолго.
В истории моего дедушки вроде нет ничего удивительного или неожиданного, но в то же время может быть именно тот самолет, для которого делали детали рабочие московского авиационного завода № 27, сыграл немалую роль в освобождении нашей Родины от коричневой чумы.
Мой сверстник, на мой взгляд, как важно, все это знать. Ведь дела, стремление наших родителей заложено внутри нас. Не напрасно, говорят, мы являемся продолжателями своих традиций, заветов отцов. Вот почему выбери минуту, возьми альбом и перелистай его страницы. И ты увидишь:
Потемнеет серебро, померкнет золотоПоизносятся и вещи и словаИз альбома улыбнется нежно молодость –И услышишь ты дедушкины и бабушкины слова…А если живы, то сядь, как-нибудь рядышком и попроси рассказать им как они воевали на войне. И ты узнаешь столько интересного, услышишь столько нового, о чем даже не помышлял.
Заканчивалась Вторая мировая война. Зимой сменилась осень – за ней пришла весна, нам казалось, что природа жила своей особенной жизнью, отдельной от людей, отдельной от горя. Ярко светило солнце, проклевывалась первая весенняя травка. Солдаты сидели в окопах. Настроение у всех было мирное, ленивое. Кто-то писал письма домой, кто-то чинил одежду, порванную в боях, кто-то просто жмурился на небо, греясь на солнце.
Солдат Иван Ромашкин скучал по дому. Скучал по родным, друзьям, своей земле. Он не хотел идти на войну, не хотел убивать. Он хотел просто жить, воспитывать детей, работать, просто хотел быть счастливым. Война сломала всю его жизнь, но любовь к Родине не позволила ему остаться в стороне.
Вдруг его размышления прервались. Иван услышал звуки губной гармошки, доносящейся из противоположного немецкого окопа. Мелодия напомнила ему песню, которую он часто слышал у себя на Родине, в Белоруссии. Ивану вспомнилась мать, его дом, река, запах сухой травы… Он заслушался и сам не заметил, как стал подпевать. Сначала тихо, еле шевеля губами, потом все громче и громче. Смолкла гармошка, смолк и Иван. На минуту воцарилось молчание. Иван решил поблагодарить музыканта. Он знал некоторые слова и выражения на немецком языке и поздоровался с немцем из противоположного окопа. Незнакомец на ломаном русском спросил у Ивана: «Как твой имя?» Иван представился. У них завязалась беседа. Немца звали Фрицем, он, как и Иван, был родом из деревни, имел детей, семью. Как и Иван, Фриц не хотел идти на войну, но обстоятельства были сильнее его. Оба бойца чувствовали себя винтиками в адской машине, запущенной войной. Солдаты обменивались фотографиями, привязывая их к камням и кидая через окопы. Фриц и Иван договорились писать друг другу, несмотря ни на что, их дружба была сильнее любой войны… Но вскоре взвод Фрица ушел, немец оставил о себе лишь воспоминания, адрес и губную гармошку.
А в апреле 1945 года Иван Ромашкин, мой прадед, пропал без вести. После окончания войны Фриц приезжал в Россию, искал своего друга. Узнав о его смерти, Фриц написал рассказ, посвященный памяти Ивана Ромашкина: «Разговор по ту сторону».
«9 мая 1941 года – вспоминает моя бабушка Софья Григорьевна, – мы были эвакуированы в Среднюю Азию.
Город, где мы находились, был небольшой, огражден горами и морем и все улицы были запружены сидящими на своих вещах эвакуированными людьми. В один из праздничных дней нам выдали всем тесто, и мы на кирпичах на крышке от кастрюли пекли лепешки и, конечно, они были полусырыми, но мы, голодные и озябшие, были рады и этому.
Затем нас определили по квартирам и работам. Узбекские семьи старались нам всячески помочь. Приносили нам кто-что мог: одеяло, какие-нибудь одеженки теплые. Ведь мы приехали к ним у нас ничего не было: ни постели, ни одежды, ни обуви.
Приносили нам узбекские женщины и еду (шурпа), сушенные фрукты. Мы были очень им благодарны, и до сих пор, когда встречаю узбека или узбечку, чувствую к ним большое расположение и благодарность. Я даже до сего времени помню немного узбекский язык.
Летом и осенью работали на полях и сборке овощей, а в ноябре выкапывали огромные ямы и укладывали туда свеклу, морковь в эти ямы-хранилища. А после чего по мере возможности вырывали их и питались этими овощами.
Хлеб получали по карточкам по 200–300 граммов на человека и 500 граммов – работающим. Хлеб был черный и полусырой, из него можно было воду выжать в кулаке. Но зато, какой желанный и вкусный! До сих пор люблю пить чай (а тогда это был просто кипяток) с хлебом. Это самая вкусная еда.
Жили мы тогда одним – все ждали вести с фронта, но часто приходили похоронки. Горю не было предела. Все окружающие воспринимали это горе за свое, сочувствовали, помогали. Работали на шелковых полях, собирали хлопок. Этот колючий кустарник растет на орошаемых полях, и собирали из коробочек хлопок. Бросали его в мешок, который был привязан к бедрам. Хлопок вроде легкая вата, но нормы были большие, и мы работали по 15–18 часов в сутки. Очень уставали, но знали одно, он нужен воину, стране, из него изготавливают взрывчатку, он является перевязочным материалом, бельем, одеждой и т. д. И в то же время с работой мы учились. Занятия проходили 2–3 месяца в году, остальное время работали на фронт. Учиться было очень трудно. Учебников и тетрадей не было. Из старых книг и газет сшивали тетради, писали между строчек. Один учебник был на троих, четверых, а в классе было по 50–60 человек. Сидели за партой по 3 человека. В период войны был неписанный закон – учиться без троек. Это был наш девиз, наш лозунг, наше общее обещание. И мы учились без троек».
В Средней Азии моя бабушка закончила 7 классов, и о своих успехах она отчитывалась письмами перед солдатами. В письмах писали, что мы учебой и трудом желаем внести свой вклад в победу.
Победу 9 мая 1945 года бабушка запомнила так: цвела сирень. Огромные букеты сирени были почти у каждого в руках. И мы, школьники, чувствовали себя причастным к этой Победе.
Мой двоюродный прадедушка Петр Медведев, когда началась война, добровольцем ушел на фронт. В мирное время он работал трактористом, поэтому попросился в танковую дивизию. В начале 1942 года их дивизия была направлена под Наро-Фоминск для защиты подступов к Москве. Бои были тяжелые, отступать было некуда, позади Москва. Ведя ожесточенный бой, его танк был подбит. Не имея возможности передвигаться, так как гусеницы были перебиты, он продолжал наносить удары по врагу, не давая прорвать оборону. Подбив еще три вражеских танка, боевая машина загорелась, весь экипаж танка погиб. Данный поступок моего прадедушки знают все наши дети, мы гордимся им, благодарим его за нынешнюю жизнь.
Мой дедушка Терентьев Василий Прохорович начал войну младшим лейтенантом и вместе со своими товарищами прошел через ее ужасы, страдания, голод. В октябре 1942 года Василий Прохорович получил в командование огневой взвод. Этот взвод находился на самых ответственных и важных участках московского сражения.
Мы не были там и никогда не сможем в действительности понять через какой ад им пришлось пройти, добывая для нас победу. А ведь там были и дети! Тысячи маленьких душ, у которых война отобрала детство и родителей.
Мой дедушка был сильным и мужественным человеком. В то же время хотела отметить, что очень сожалею о том, что редко навещала своего деда, не отвечала на его письма. Когда он умер, мне было 14 лет. Тогда я много не понимала. Как бы хотелось сейчас вернуть те годы, годы беззаботного детства, когда мы с мамой ездили в Латвию, чтобы навестить дедушку. Только теперь я осознаю, что не вернуть…, не вернуть тех моментов радости, когда он давал мне конфеты, когда я с великим интересом лазила по чердаку, в его доме, в поисках новогодних игрушек для елки. И только теперь я поняла, как много я не успела у него спросить….