Московские картинки

8. Время одуванчиков

Конечно, он был туговат на ухо. Поэтому даже не пытался вмешиваться в жизнь квартиры. Лежал себе тихо в комнате и подремывал. Вместе с ним жила семья старшей дочки, которая недавно отметила шестидесятилетний юбилей. Вырастали, уезжали, возвращались, создавали свои семьи внуки, правнуки. Старик не любил гостей и внезапных перепадов температуры. А лето в этом году началось очень резко. Вроде бы только что выли холодные ветра, шел снег, и – раз. Включили жару. Старику было все равно, он не особенно мерз, да и от жары сильно не страдал. Он боялся за одуванчики. Время их коротко.

Вот уже много лет, начиная с конца апреля, каждое утро он притаскивал свои старые кости на пригорок, где располагалась церковь. На службу старик ни разу не заглядывал – не привык. Но неодолимая сила, сила одуванчиков, влекла его туда. Церковь было видно издалека. Новая, нарядная, она радовала глаз и согревала сердца. Старая примостилась рядышком – низенькая, темненькая, деревянненькая – и тоже ничего себе, но эта была лучше, что и говорить. Высоко вытянутые синие шатры, увенчанные маленькими золотыми главками с крестами. Готика. Всё – в небо, а здесь, на земле – едва теплое янтарное тельце, в которое заходят и выходят люди. Двор – большой, очень ухоженный, с мощеными дорожками, большими крепкими деревьями, фигурками различных животных в клумбах и миниатюрными копиями известных церквей над рукотворными водопадиками, тихо журчащими среди красиво выложенных камней. Фэншуй. В прошлом году даже поставили детскую площадку.

Несмотря на «готику» и «фэншуй», церковь эта, конечно, была православная. Не суть. Эти слова приходили старику на ум автоматически, в силу различных, теперь уже полузабытых, деталей прожитой им жизни. В свое время он спорил с итальянскими специалистами, находившими в традиционной русской шатровой архитектуре черты готики. Теперь он их видел четко. Этот новый храм, возведенный, вопреки первоначальному проекту, неожиданно в шатровом стиле, обнажил то, что было скрыто от его взора раньше. А фэншуй потому, что старик опять же просто привык отмечать про себя хороший фэншуй. Проще говоря, ландшафтный дизайн.

Опять не о том. Все дело ведь в одуванчиках. Его родной двор не был богат одуванчиками. Хотя зеленая зона и кое-какие насаждения имелись. В первую очередь четыре больших дерева. Все его друзья, с которыми он сиживал под этими тополями за игрой в домино или в шашки теплыми летними вечерами, один за другим отправились в мир иной. Да что там говорить. Сын единственный скончался в прошлом году от сердечной недостаточности. Младшая дочка жила за границей. Старику было около девяноста лет. Жильцы в подъезде менялись. Продавали, покупали, уезжали, приезжали. А старик все жил. Он много кого не знал. Много чего не узнавал вокруг. Но помнил – скоро должны распушиться одуванчики! Золотые головки этих цветов вместе с млечными стебельками он собирал в целлофановый мешочек в первые дни весны, как только они появлялись. Это было важно. Дома он их ел. Лучшие в округе одуванчики росли во дворе церкви. Самые вкусные.

В конце апреля залитая солнцем лужайка перед центральным входом в церковь стояла вся в огненных одуванчиках. Съев дома один раз свой пакетик, старик больше не покушался на цветы. Он просто смотрел на них и ждал. В начале мая головки одуванчиков белели, превращаясь в пушистые шары. Когда их становилось достаточно, старик шептал: «Время одуванчиков» – и опускался на колени перед лужайкой. Он осторожно и умело начинал дуть. С самого края, постепенно перемещаясь к центру. Взмывал вверх и прямо над его головой сиял большой серебристый нимб. Дети смотрели на него с восхищением.

– Ну теперь пойдем, – говорила сопровождавшая деда взрослая правнучка, с трудом усаживая обратно на скамейку.

Это значило, что время одуванчиков заканчивалось. И наступит ли оно в следующем году – неизвестно. Хотя одуванчики цветут все лето до поздней осени. Теперь весь год старик Одуванчик будет копить силы для этих двухнедельных весенних прогулок. Он снял шляпу, прощаясь с цветами, и его белые волосы развевались вокруг лысины, придавая голове сходство с полуоблетевшим одуванчиком. В таком виде и запечатлела его девушка из Италии, которая проводила много времени, бродя с фотоаппаратом по московским церквям.

– Зубы льва! * – воскликнула она по-итальянски, увидев цветок в его руке. (*итальянское название одуванчика)

– Си, си, – радостно закивал старик, широко улыбаясь беззубым ртом, и подарил цветок удивленной девушке.

9. Вагон, которого нет

Однажды женщина, которая ела книги, профессор Ы, девочка Самокатчикова, семья Спутников, Жилетик, риелтор Ольга, итальянка Ассунта и старик Одуванчик ехали в одном вагоне метро. В вагоне, кроме них, находились: два дагестанских студента, пять рабочих из Киргизии, группа скрипачей из Якутии, женщина-искусствовед из Ганы, и масса офисного планктона вперемешку с остальным непонятным людом.

Искусствовед из Ганы проходила сейчас стажировку в Белгороде по русскому языку и учила наизусть стихотворение Пушкина «Памятник». Студенты из Дагестана слушали музыку и думали об окончании сессии. Из-за нее они пропустили довольно много тренировок по вольной борьбе. Скрипачи из Якутии настраивались на предстоящее выступление в Большом концертном зале имени Чайковского и мечтали побыстрее доехать до гостиницы, чтобы выпить побольше чая с молоком. Как у всех северян, у них была зависимость от этого напитка. Москва после Франции казалась им бестолковой и грубой. Но здесь хотя бы был чай. Киргизы, наверное, думали о денежных переводах домой и считали, как скоро родители смогут избавиться от кредитов. Ради этого они тут и жили по двадцать человек в одной квартире. Некоторые из них мечтали по возвращении открыть бизнес на заработанные в Москве деньги – это было возможно с тамошними ценами.

Женщина ела книги, профессор Ы потерял очки и тут же их нашел в кармане пиджака, девочка Самокатчикова опаздывала на работу. Жилетик возвращался из больницы и тягостно размышлял на самые грустные темы. Сестра, у которой он жил, теперь могла и выгнать его. Ведь это она устроила его на работу, которую он потерял. Итальянка Ассунта завершила школьное учебное полугодие и была озабочена приобретением билетов. Финнэйр, Алиталия, Люфтганза… И еще Свисс, да! Кто еще? Жизнь в стесненных обстоятельствах научила ее очень хорошо считать деньги, и любая авиакомпания, независимо от национальной принадлежности, могла стать ее фаворитом, если предложит билеты на десять евро дешевле. Риелтор Ольга, как всегда, спешила – ее поджидала масса самых разнообразных дел в разных концах Москвы, а семья Спутников ехала мыться в прабабушкину квартиру.

Вагон трясло и качало, всех неодолимо тянуло спать, и только старик Одуванчик, отвоевав место у выхода, взирал на всех ясными голубыми глазами. Ему надо было скоро выходить, и его узловатые пальцы крепко сжимали трость. Он уверял себя, что не боится этого часа, когда придется покинуть насиженное место и окунуться в темный водоворот переходов, подъемов и спусков. Улучив момент, Одуванчик сбежал из дома – для того, чтобы поделиться с коллегами своими соображениями об эпохе позднего барокко. Он написал целую статью и держал ее в голове.

Внезапно старый вагон, натужно скрипевший от набранной скорости, на коротком перегоне между Театральной и Тверской довольно сильно тряхнуло. Затем он замедлил свой бег и встал. Стало слышно, какую музыку слушает сосед. Спустя минуту металлический голос попросил сохранять спокойствие. Пассажиры, делая равнодушные лица, ждали, негромко переговариваясь по сотовым с поверхностью. Прошло минут десять. Ничего не происходило. Люди начали беспокоиться. Хорошо, вагон был не полон, иначе кому-то стало бы плохо. Воздуха пока хватало.