Московский лабиринт

Чтобы прийти в себя от боли, понадобилось не меньше пяти секунд. Штанина на раненой ноге – вся мокрая от крови. Но заниматься перевязкой некогда. Полицейские сирены приближались.

Стиснув зубы, я вытащила Ивана из кабины. Мы – на дне огромной бомбовой воронки. Уходя от погони, майор добрался до разрушенных кварталов.

Я с тоской глянула на крутые склоны. В этой чёртовой воронке мы как на ладони. Отличные мишени даже для никудышних снайперов.

Стоп. В одном месте битый кирпич немного просел. Будто под ним в склоне – отверстие! Обдирая пальцы, я начала разгребать завал. Так и есть! Полузасыпанный проход. Я-то сумею влезть. А как протащить Ивана?… Он куда массивнее.

Медленно хромая, поволокла майора к отверстию.

Нет, не получается.

Расширяя проход, выбросила наружу целую груду бетонных обломков. Теперь, согнувшись, можно перемещаться хотя бы на корточках. Снова подхватила Ивана за плечи.

Господи, какой тяжёлый! И уже второй раз сегодня я таскаю его на себе. В конце концов это несправедливо… Я – лишь хрупкая девушка, я не должна, надрываясь, волочить туда-сюда здоровенных мужиков. Целая гора мышц пропадает зря, без всякой пользы… Он бы шутя мог поднять двоих таких, как я. А я… Что я могу? Я ведь не железная.

Не железная…

Кажется, бормотала это вслух. И сантиметр за сантиметром тянула Ивана за собой. В раненой ноге словно ворочался раскалённый прут…

Сирена взвыла ближе… Наверное, всего пара кварталов. Я едва не заплакала от бессилия. Но потом каким-то чудом сумела втащить майора внутрь.

Дальше – легче. Проход расширялся. Спустя ещё несколько метров, добравшись до поворота, я отпустила Ивана и сама повалилась рядом. Тяжело перевела дух. Пускай попробуют сунуться. Даже если у полицаев хватит смелости, они об этом пожалеют. На светлом фоне по их силуэтам не промахнётся даже ребёнок. И гранатой меня не достанут.

Завалить за собой отверстие?

Нет уже ни времени, ни сил…

Сдерживая дыхание, я вслушалась. Может, не заметят? Проскочат на полном ходу?

Сумерки густеют. След от протекторов на сухой земле не так бросается в глаза. А дыра в дощатом ограждении… Как раз это неудивительно. Удивительно, как само ограждение до сих пор уцелело.

Если бы я верила в Бога, я бы сейчас молилась.

Но давно уже я поняла: если и существует кто-то по ту сторону небесного свода – нет ему дела до наших проблем. Тому, кто отвечает за мироздание, некогда заниматься пустяками…

Прошуршали шины, брызнули камешки из-под колёс, один даже долетел до дна воронки. И полицейские «луноходы» снова заголосили раненым зверьём, распугивая обитателей Развалин и удаляясь.

Я лежала, боясь шевельнуться, пока сирены стали неразличимыми. Потом прижалась к груди майора. Он дышит, он живой, он должен жить…

Глава 5

Когда напряжённое ожидание отступает, я проваливаюсь в забытьё. Что-то между сном и бредом.

Я всё ещё лежу на полу в «Матриксе». Гэймеры идут в атаку, и ГШ вздрагивает в моей скрюченной судорогой руке. Мне тяжело. Полковник Фатеев подкрался сзади и теперь сжигает моё колено на медленном огне. Я слышу его злобное бормотание: «Тебе это зачтётся! Сука!» – но обернуться не могу. Я должна стрелять по ожившим мертвецам.

А они совсем не обращают внимания на пули. Спорят между собой:

«Говорю тебе, «Дарк Варриор» – крутая штучка!»

«У тебя что, матрица поехала? По сравнению с «Думом» «Дарк» не катит! И графика ни к чёрту, и анимация – дерьмо!»

Нуля пробивает грудь спорщика, и он горделиво указывает на свежую дырку:

«Вот видишь! «Варриор» и близко не стоял!»

Взрыв. Клубы дыма рассеиваются. И в мешанине тел одна оторванная голова говорит другой:

«Да. Эта вещица покруче «Армагеддона»».

Огонь пылает вокруг. Но почему-то он сжигает только моё колено. Проклятый Фатеев… Сейчас я обернусь и всажу ему пулю между глаз.

Медленно, с трудом поворачиваюсь. Темнота. Где я? Ледяной ужас накатывает. Неужели я снова в метро, в огромной гробнице с останками людей и поездов? В гробницах не место для живых. Там живут чудовища… Псы-убийцы с крокодильими пастями, ожившие мертвецы с серой кожей… Я слишком люблю солнце, я люблю тепло и свет. Я не могу умереть так!

Задыхаясь и волоча за собой раненую ногу, ползу по туннелю. Свежий воздух, это хорошо… Прохладный воздух в лицо. Но тьма по-прежнему густая и непроглядная.

Вдруг проваливаюсь куда-то. Бездна, подо мною бездна! Зацепиться за что-нибудь, остановить падение! Обдирая ладони, сползаю вниз по крутому склону.

Нет. Дно здесь всё-таки есть. Я переворачиваюсь на спину и вздрагиваю. Пальцы судорожно пытаются нащупать опору. Настоящая бездна не внизу, а надо мной. Тысячи далёких льдинок в чёрной пустоте. Если сорвусь туда, я буду падать целую вечность…

Ночь. Оказывается, уже наступила ночь.

Боль в ноге притупилась. Кровь перестала идти. И вообще, чувствую себя немного лучше. Значит, всё не так плохо. Способность к регенерации у меня ещё есть.

Вот только пить охота. Во рту сухо, как в пустыне.

Поискала в кармане плоскую металлическую фляжку. Там должна быть минералка, Артём нацедил. Он так рвался вместе с нами в «Матрикс». Конечно, мы его не взяли. Хоть это мы сделали правильно…

Я глотнула и завинтила крышечку. Остальное – Ивану.

Натянула «ночники» и оглянулась по сторонам. Тишина. И похоже, никто из местных до сих пор не заинтересовался опрокинутым набок «Фордом-Максимусом». Какие нелюбознательные. А может, здесь действительно никто не живёт? Значит, полицейская «зачистка» была относительно недавно.

Хромая, я медленно заковыляла к отверстию. Что с Иваном? Я ведь его даже не перевязала.

Майор лежал неподвижно. Присела рядом, взяла его руку… И вздрогнула. Рука была слишком холодной. Попыталась нащупать пульс, хотя бы совсем слабый, хотя бы редкий…

– Иван, – тихонько простонала я. – Иван, не бросай меня. Пожалуйста…

Пульса не было. Дыхания тоже. Взгляд из-под полуприкрытых, немигающих век – спокойный, почти равнодушный.

Вот и всё. Никого не осталось.

Сорвала «ночники», погружаясь во тьму. Так было легче. Ничего не видеть, не думать. Исчезнуть. Темнота меня не пугает. Она уже во мне. Чёрная пустота и холод…

Эти твари всех угробили. Всех, кроме меня.

Я поёжилась. Белозубая улыбка Алана вдруг проступила как наяву: «Не захотела дружить со мной, Таня? Попробуй подружиться с имплантатами…».

Тьма… Какая густая тьма…

Я опять надвинула «ночники»… Вот она, рукоятка ГШ, удобная рукоятка из термопластика. Даже в самый сильный мороз её можно держать голыми руками. Сейчас лето, но почему мне так холодно?

Приставить ствол к виску. Нажать спусковой крючок из того же термопластика… И всё закончится… Пройдёт глухая боль, которая не отпускает меня уже три года, от которой не исцелят самые искусные доктора…