Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья

Через десять минут вокруг уже собралась приличная толпа испанцев с советами, через пятнадцать приехала тележка с ацетиленовым резаком, и работа закипела.

— Что срезаем? — спросил один из сапёров, готовя инструмент.

В русской транскрипции ненормативной испанской лексики стороны поняли, где надо «хренакнуть» корпус бомбы, куда «прихреначить» ручки и где «отхреначить» немного лишнего взрывателя.

— Хвост нафиг, а корпус укорачиваем сантиметров на двадцать-тридцать.

— Крышку делать будем?

— Обойдё… — Кузьмич получил приличный толчок локтем от Алибабаевича, — Обязательно будем! — внёс поправки на ветер штурман.

Разрезка заняла около получаса. Сначала аккуратно срезали носовую полукруглую часть. Казалось, Алибабаевич получит инфаркт, так он переживал за появляющийся из-под огня резака казан. Затем убрали лишние детали, и один из сапёров даже немного приварил ножки и слегка подправил форму, чтобы бомба лучше стояла на земле. Сварка стоила друзьям ещё одну пачку «Лигероса».

— Ну, теперь точно казан! — довольно сказал Кузьмич, постукивая по обновлённой части немецкой бомбы. — Литров на десять-двенадцать будет, и так килограммов десять веса в нём, — сказал он, пытаясь определить размер.

— Тридцать семь сантиметров ровно! Немецкая же бомба! — посмеялся старший из сапёров.

— Хорошо!! Тяжёлый, зараза. Чугуний потомушта… — Алибабаевич просто лучился счастьем, приподнимая казан. — Кузьмич сильный! Очень! Может один казан таскать!

Сапёры вытерли руки и одобрительно кивнули:

— Только вы нас предупредите, когда будете варить! Хотим увидеть, как русские делают еду в немецкой бомбе.

Кузьмич усмехнулся и подмигнул:

— Приглашение получите лично!

Кузьмичу достался котёл, который он то тащил за спиной, то нёс за ручки, то, смеясь, надевал на голову. Алибабаевичу, на манер средневекового щита, досталась крышка с ручкой. Навьючившись как корабли пустыни перед забегом через всю Сахару, друзья отправились на добывание мяса.

Начало июня 1937 года. Небо над аэродромом франкистов недалеко от города Авьола.

Лёха крутил головой, проверяя пространство. Где второй?

Он знал, что «Фиаты» лучше пикируют и слегка быстрее по скорости, а его «Чато» имеет гораздо больше шансов, если втянуть «Фиаты» в манёвренный бой.

Его «Чато» пошёл в левый вираж, словно ввинчиваясь в небо.

Он ожидал, что противник попробует переложиться и уйти вправо, как учили франкистов. Но итальянец похоже пытался разогнаться, надеясь перехватить Лёху на выходе.

— Не выйдет! — сквозь сжатые зубы подумал Лёха.

Он резко утопил левую педаль до пола и рванул ручку на себя, закручивая самолёт в резкий боевой разворот. «Чато» дёрнулся, словно вспугнутая чайка, и буквально вынырнул, за хвост итальянцу.

Загнав самолёт противника под капот, Лёха нажал гашетку, пулемёты послушно затрещали, выплёвывая длинные рваные полосы трассеров. Но «Фиат» сорвался вниз.

— Вот же змеюка! — Лёха высказался, поняв что враг уходит вниз в пике. Итальянец разгонится быстрее и уйдёт.

Лёха плюнул и потянул самолёт вверх, чтобы не терять высоту.

И тут он увидел Казакова.

Он уже дрался с парой «Фиатов», и один из обстрелявших Лёху истребителей тоже присоединялся к охоте на советский самолёт.

Пара «Фиатов» цепко сидела «Чато» него на хвосте.

Казаков маневрировал резко и рвано, крутя машину то в левом вираже, то перекладываясь в правый, но франкисты не отставали.

Первый «Фиат» пытался стрелять с упреждением, но Казаков в последний момент резко заваливал самолёт влево и уходил, нарушая траекторию атаки.

Второй «Фиат» взял чуть выше, явно готовился перехватить Казакова при выходе из манёвра.

Итальянцы были несколько быстрее и лучше пикировали, но в манёвренном бою у него было преимущество.

Лёха сделал ложное пикирование, будто собирался уйти вниз, но в последний момент резко ушёл в набор, ввинчиваясь в левый вираж, сбрасывая с хвоста преследующего его истребителя.

Он шёл на помощь Казакову.

Вопрос был только в одном — успеет ли?

Лёха набрал высоту, держа в поле зрения отчаянно маневрирующего Казакова.

Он постарался вдавить рычаг газа ещё чуть-чуть, двигатель «Чато» ревел, и истребитель ушёл в крутой набор высоты.

Вражеские «Фиаты» сидели у того на хвосте, упорно преследуя в каждом развороте. Казаков пилотировал мастерски, переходя из одной фигуры в другую. Крутясь, даже один против двоих преследователей, периодически он умудрялся выходить в атаку. Но два итальянца тоже были опытными и не выпускали республиканский истребитель.

И тут Казаков резко заложил очередной вираж и направил свой «Чато» прямо на Лёху. Итальянские «Фиаты», отставая, тоже развернулись навстречу Хренову. На мгновение у Лёхи сжалось сердце. Что он делает?!

Но тут он понял.

Казаков, видимо рассчитывая на слаженность группы, бросил самолёт в огромные «ножницы», заставляя преследующего его «Фиата» подставиться под удар.

Лёха отработал ручкой, загнал стремительно приближающийся самолёт врага под капот и нажал гашетки. Очередь получилась длинной, яркие трассеры прочертили путь в сторону итальянца. «Фиат», пойманный в самый неудобный момент, дёрнулся, пытаясь уйти, но было поздно. Трассеры упёрлись в двигатель, из-под капота «Фиата» вырвался чёрный дым, затем очередь прочертила левую консоль крыла. Итальянский биплан содрогнулся и просвистел мимо самолёта Хренова. Пилот, видимо, понимая, что машина теряет управление, резко сбросил тягу и свалился вниз в попытке уйти.

Лёха чуть подтянул ручку, загоняя истребитель вверх, и тут же змейкой ушёл от очереди преследователя, прошедшей чуть ниже. Ещё один рывок — и он крутанул машину вправо, выкручивая бочку, затем резко дал педаль и перевернул самолёт разворотом Иммельмана, уходя вверх. Теперь он оказался выше «Фиатов» — вот они, прямо перед ним.

— Получите, сукиии! — орал наш герой.

Очереди из четырёх пулемётов прошлись рядом с крайним «Фиатом». Лёха даже не успел посмотреть, попал или нет.

Слева снова мелькнула тень — один из пары «Фиатов» теперь пикировал и пытался зайти ему в хвост.