Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья

Перед ним, на расстоянии вытянутой руки, хвостовое оперение итальянца буквально разлетелось в щепки. Металл порвался, словно кто-то разрезал его бензопилой.

«Фиат» тут же клюнул носом и начал разваливаться прямо в воздухе.

Лёха увидел, как в замедленной съемке, что пилот «Фиата» медленно пытается вылезти из кабины, а потом время вернуло нормальный бег. Миг и темная фигурка вместе в самолётом исчезает внизу под его капотом.

Его самолёт сильно дёрнуло, мотануло вправо, потом влево, а затем он начал кувыркаться. Перегрузка швырнула Лёху к приборной панели.

Мир вокруг бешено завертелся, теряя вверх и низ.

Его истребитель больше не был самолётом. Теперь это был падающий кусок металла, бессильно кувыркающийся в воздухе…

Начало июня 1937 года. Центральный рынок Мадрида.

Кузьмич шёл впереди, нагруженный сумками с продуктами, покачиваясь под тяжестью котла, который болтался за спиной, стукаясь о его лопатки. Иногда он брал его в руки, иногда перекидывал через плечо, а то и вовсе, когда становилось скучно, надевал на голову, будто каску.

— Как я тебе? — весело кричал он Алибабаевичу, стуча по чугуну. — Самый настоящий рыцарь камбузной роты!

— Половник тебе давать надо! Для большого комплекту, — буркнул Алибабаевич, держа перед собой крышку, словно средневековый щит. — Эх совсем хорошо будет, половник по твой глупый башка треснуть! — уставший Алибабаевич не был настроен шутить.

— Да ладно, — весело фыркнул Кузьмич. — Главное, у меня есть броня!

Он важно шагнул вперёд и тут же поскользнулся на очистках, с грохотом рухнув на землю. Котёл, соскакивая с его головы, прокатился пару метров, оглушительно гремя.

— Самка ишака! Тупой башка! Казан! Сломал казан!— заорал Алибабаевич на высокой ноте, бросаясь догонять свою драгоценность.

Кузьмич поднялся, отряхнулся, помог Алибабаевичу поднять котёл и задумчиво почесал затылок.

— Ладно, пора уже о мясе думать.

— Ага! Пора барашка покупать идти! — кивнул Алибабаевич. — Пока ты своей дурной башка мой казан полный кирдык сделал!

Кузьмич и Алибабаевич с трудом нашли указанный им переулок, пропетляв по цлицам Мадрида с полчаса. Он был узкий, тёмный и насквозь пропахший смесью тухлятины, мочи и гнилой воды, застоявшейся в выщербленных булыжниках. Здесь давно не было света, и, похоже, нормальных людей тоже.

— Что за дыра… — буркнул Алибабаевич, щурясь в полутьме.

— Самая что ни на есть благородная трущобина, — ответил Кузьмич, снова одевая на голову свой котёл, как будто тот мог его защитить.

Пройдя вперёд почти на ощупь, они наткнулись на покосившуюся зелёную дверь в самом конце. Ощущение было такое, будто сам переулок пытался их сожрать — справа и слева громоздились слепые стены, с чьих подоконников, как горгульи, свисали оборванные тряпки. Ветер метался между ними, выдувая странные звуки, от которых хотелось обернуться и проверить, нет ли за спиной чего похуже бандита.

Темнота сгущалась, тени в переулке словно оживали.

Кузьмич постучал.

Дверь приоткрылась через минуту, из неё высунулась жирная морда дона Сантоса, с его привычной масляной улыбкой.

— Amigo… Как я рад видеть у себя в гостях таких благородных и храбрых донов!

— Мясо давай! — начал говорить Алибабаевич.

Но развить свою мысль и сказать что то больше он не успел.

Из темноты бесшумно выступила чёрная фигура — высокая, массивная, укутанная в длинный плащ, который казался продолжением окружающего мрака. Чёрное лицо, скрытое под капюшоном, не выражало ни эмоций, ни намерений.

И тут Кузьмич ощутил мощный удар по своей голове. Он аж присел от неожиданности.

Тяжёлый кулак, словно пушечное ядро, врезался ему прямо в голову. Раздался дикий хруст плоти перемешанный со звоном, словно кто-то со всей силы ударил по церковному колоколу. Великан замер, а затем, издав жуткий вой, рухнул на грязный пол, зажимая свою неестественно вывернутую руку.

— А-а-а-а!— он дико орал, корчась от боли.

Кузьмич, слегка пошатываясь, снял с головы котёл, не сразу сообразив, что именно спасло его череп.

— А ты ж сука! — пробасил он, оглядывая лежащего на земле мерзавца и со всей силы влепил ему многострадальным казаном.

Тем временем дон Сантос, поняв, что ситуация развивается совсем не по его сценарию, стремительно выхватил нож и метнулся вперёд, целясь в грудь Алибабаевичу.

Но судьба снова решила окончательно превратить несостоявшуюся трагедию в идиотский фарс.

Раздался визг металла по металлу, когда лезвие с жутким скрежетом, ломаясь скользнуло по крышке котла, которую Алибабаевич держал перед собой. Нож дернулся и вылетел из его руки, лезвие прошлось по запястью дона Сантоса, чиркнуло по пальцам.

— А-а-а-а! — заорал второй персонаж фарса, зажимая кровавую ладонь.

Алибабаевич, не теряя времени, перехватил крышку, шагнул вперёд и со всей своей силы вмазал ребром крышки прямо в лоб дона Сантоса.

Раздался глухой удар.

Сантос издал что-то среднее между «ах!» и «ёб!», покачнулся, а затем, словно подкошенный, осел на землю, раскрыв рот в немом удивлении, теряя сознание.

Алибабаевич, довольно крякнув, осмотрел крышку:

— Хороший вещь! Чугунний потомушта!

Кузьмич кивнул, оглядываясь, нервно пошутил:

— Ну чё, кого из них на мясо берём?

Перевязав раненых, связав и затащив обоих бандитов внутрь, Кузьмич и Алибабаевич огляделись. Большое помещение явно использовалось для разделки мяса и было заваленно всяким барахлом — тут и пустые бутылки, и грязные тряпки, и огромные ножи и какие то устрашающего вида приспособления. Запах стоял соответствующий.

— Ну и дыра… — поморщился Кузьмич, ставя казан на пол.

Алибабаевич же, не отвлекаясь на разговоры, полез осматривать содержимое. Через пару минут поисков, отчаявшись найти что то ценное в помещении, он обнаружил в углу люк в подвал.

Сломав замок одним из здоровенных ножей и откинув крышку, он нырнул в темноту, подсвечивая себе спичками. Через несколько минут из дыры показалась исключительно довольная физиономия Алибабаевича. Стрелок вытащил из люка чуть меньше, чем половину освежёванного барана. Он довольно крякнул и уже собирался закрывать, люк, но вдруг взгляд его зацепился за что-то внутри и он опять исчез в темноте.

Алибабаевич свистнул из норы:

— Кузьмич! Шпионы это!

Его рука появилась с здоровенной жестяной коробкой в которой, лежали аккуратно сложенные какие-то бумаги, списки и несколько пухлых пачек песет.