Москва дворянских гнезд. Красота и слава великого города, пережившего лихолетья
Шрифт:
Рассказ о временах, когда улицы Пресни и Грузины видели Пушкина, звучит сейчас, как старая легенда, но места эти связаны и с воспоминаниями об именах и годах, нам близких. Еще совсем недавно, в начале века, на Большой Пресне находилась много лет подряд мастерская известного скульптора С. Т. Коненкова. Другими словами, эта улица неотделима от истории русского искусства.
Сохранились снимки этой мастерской, откуда вышли знаменитые скульптуры, выставленные ныне во многих музеях, в которой побывало немало интересных людей. Вот несколько строк из воспоминаний Коненкова:
«Глубокая осень. Москва 1917 года… Умолкают последние залпы орудий с Ходынского поля по юнкерскому училищу на Арбатской площади.
Повсюду – музыка и пение: народ празднует победу.
В первый же день на выставке появился Есенин. Голубые глаза, живой вид, волосы цвета спелой ржи, сам стройный, походка легкая. Я стою и любуюсь им, и мне кажется, что мы знакомы давным-давно.
А народ валом валит в студию. Народ новый: взволнованный, интересующийся. Вся Пресня здесь. Целые фабрики пришли. Рассматривают, дают свои суждения, спрашивают.
Растроганный Сережа встает на стул, читает новые стихи:
Звени, звени, златая Русь!Волнуйся, неуемный ветер!Блажен, кто радостью отметилТвою пастушескую грусть.Звени, звени, златая Русь!Но вот и над этим эпизодом пронеслось полстолетия, и оно стало достоянием истории, живет в письменных источниках, и мы благодарны мемуаристу, запечатлевшему какие-то грани облика любимого поэта. Так же думаем мы о тех, кто помогает сберечь память о прошлом и делах наших предшественников.
Ныне на месте прежней Пресненской заставы открыта станция метро – бывшая Большая Пресня оказалась на обоих концах связанной с остальным городом нитями подземной дороги. Еще шире развернется строительство, и сюда распространятся оживление и многолюдство центральных улиц. Красная Пресня будет быстрее нынешнего утрачивать свое старое лицо, неотделимое от представлений о ее революционном прошлом и старомосковском быте. Тем важнее знать и хранить воспоминания последних свидетелей некогда вершившихся тут исторических событий.
Замоскворечье
То, что Москва старинный город – с чертами последовательно наслаивавшихся столетий, запечатлившимися в облике улиц, их названиях, в характере застройки и планировки, сильнее всего ощущаешь, пожалуй, в Замоскворечье с его еще не совсем стершимся абрисом ушедшей жизни. Разумеется, очутившись за стенами Кремля, проникаешься величием и совершенством оставленных предками памятников искусства, постигаешь отразившийся в камне образ могущества и славы российской, но там не осязаешь потока никогда не пресекавшейся обыденной жизни, продолжаемой теперь и нами, – со времен, когда по той же Большой Ордынке скакали гонцы из ставки грозного золотоордынского хана или по ней отправлялись к нему на поклон русские князья и православные иерархи… В Замоскворечье до сих пор прослеживаются этапы преобразования и исторического развития России. Там следы Руси допетровской и по соседству Москва Островского и Москва Боборыкина, все это еще очень ощутимо, несмотря на вторжение нового времени. Замоскворечье и в нынешнем своем виде – интереснейший район для тех, кто не прочь, гуляя по городу, поразмышлять о переменчивой чреде лет, уносящей старые формы жизни, чтобы основать на их месте новые. И разумеется, для тех, кому любы образцы русского зодчества, открывающиеся в обрамлении городского пейзажа, близкого времени их постройки, да и тем, кому хочется освежить в памяти имена и события нашей истории.
«…К югу, под горой, у самой подошвы стены кремлевской, против Тайницких ворот, протекает река, и за ней широкая долина, усыпанная домами и церквами, простирается до самой подошвы Поклонной горы…»
Эти написанные полтораста лет назад строки принадлежат Лермонтову, описавшему открывшийся ему с колокольни Ивана Великого вид на Замоскворечье. Ныне многочисленные церковные главки и колокольни уже не возвышаются над низенькими домами, тонущими в зелени садов, а если мы посмотрим откуда-нибудь с верхних этажей одного из высотных зданий, окруживших
Кремль, то увидим силуэты современных плоских домов. Они теснят старую застройку, отгораживая от нас прежний, пленивший Лермонтова облик этой старинной части города. Неузнаваемо изменилось за истекшее время Замоскворечье… И все же узкие его улицы и угловатые переулки развертывают перед нынешним москвичом не одну страницу истории его родного города.Правобережье реки Москвы против Кремля когда-то называлось Великим лугом и представляло отличные заливные покосы. Восточнее луга еще в конце XV века был разведен государев Красный сад и образовалась слобода, где жили садовники. Берег был овражистый, о чем и сейчас напоминает название улицы Балчуг, что по-татарски означает – грязь. У самой реки простиралось болото, на месте которого издавна находилась торговая площадь, где в XVI веке происходили кулачные бои. «Болеть» приезжал сюда, по преданию, Иван Грозный. А спустя два столетия, 10 января 1775 года, на Болотной площади были казнены Пугачев и Перфильев. Теперь она называется площадью Репина, на ней разбит благоустроенный сквер с памятником художнику. На запад от площади, где ныне улица Полянка, была низина, по-старинному дебрь, откуда название церкви Григория Неокесарийского, «что в дебрицах».
Низменное в основной своей части Замоскворечье на западе ограничивается взгорьями: Бабьим городком, о котором напоминает название Бабьегородской плотины, Васильевским (Нескучным садом) и далее Воробьевыми, ныне Ленинскими, горами.
До того как был прорыт канал, река часто затапливала Замоскворечье, и все же селиться тут стали рано. Об этом свидетельствует название сохранившейся церкви Иоанна Предтечи, «что под бором»: ставили ее, еще когда кремлевские холмы были покрыты сосновым лесом. Оседали вдоль торговых путей, сходившихся у переправы через реку.
В Замоскворечье проживали и мирные татары, приезжавшие в Москву торговать. Об этом свидетельствуют многочисленные сохранившиеся названия. Большая Ордынка – широкая, прямая улица, упиравшаяся прежде в реку, представляла начало дороги в Золотую Орду. Восточный район Замоскворечья поныне зовут Кожевниками: тут некогда находился Ногайский двор, где татары-ногаи еще в XV веке производили торг лошадьми и разными товарами, особенно кожами, которые здесь же и выделывали. Где кони – там и их покровители, святые Флор и Лавр: церковь этим святым стоит поныне невдалеке от Третьяковской галереи. Напоминает о татарском владычестве и Черниговский переулок, названный так в память замученного в XIII веке в Орде вместе со своим боярином князя Михаила Черниговского.
Открытое с юга Замоскворечье нуждалось в защите от нашествий с «поля» и рано опоясалось укреплениями. От них остались поныне монастыри-сторожи: Данилов, основанный в XIII веке, и более поздний – Донской.
Уже к XVII веку эта заречная часть города приобрела свое лицо, обзавелась постоянным населением. Здесь находились слободы, жители которых были связаны с обиходом царского двора. Так, середину замоскворецкой части Земляного города занимали «кадашевцы», ставившие ко двору холст и полотно. В районе этой богатой слободы было пять церквей. Далее лежали слободы царских монетчиков, огородников, садовников, толмачей-переводчиков, кузнецов, оставивших след в названиях улиц и переулков Замоскворечья. Отсюда и обилие замоскворецких церквей, не превзойденное никаким другим районом Москвы: слободы ремесленников были отделены друг от друга обширными пустырями, жили в них обособленно, у каждой был свой патрон и особо чтимый праздник, в честь которых воздвигался храм.
Другой элемент здешнего населения – посадские люди и торговцы, селившиеся в Замоскворечье по мере укрепления государства и уменьшения угрозы нападения: они строили здесь себе дома, оставляя в Китай-городе одни лавки.
Наконец, третьим, и очень важным, элементом были военные. В XVI веке Василий III поселил в Замоскворечье своих телохранителей, а Иван IV – новое войско – стрельцов. Позднее здесь расположились казачьи слободы. Стрельцы, как известно, в мирное время торговали и занимались ремеслами.