Москва – город проклятых

Едва стрельба закончилась, обитатели улицы потянулись от костров к броневику, чтобы засвидетельствовать лояльность и почтение новой власти. Правда особой радости по поводу победы стражей порядка не чувствовалось. Бригадир, которого спугнула стрельба, очухался и тоже поспешил на поклон к победителям, вручив их командиру собранную дань.

Вернувшийся вскоре к костру представитель их семейства уныло сообщил старухе, что сегодня им пришлось заплатить за охрану дважды; и что новая ментовская крыша повысила размер сборов за безопасность всей их улице почти вдвое, объяснив это тем, что теперь их будут защищать профессионалы, и что никакой дани они взимать с населения не собираются, а речь идёт о налоге на содержание полиции.

— Видели что у них на борту написано? — уныло кивнул посланец на броневик: — «Закон и порядок», вот как! А это удовольствие не из дешёвых.

Вскоре к их костру подполз тяжелораненый бандит, тот самый подручный главаря, что недавно так упивался своей ничтожной властью. Окровавленными губами он молил не дать ему истечь кровью, перевязать, позволить напиться, но натолкнулся на полнейшее равнодушие.

А со стороны сквера неслось голодное завывание ходячих мертвецов, которые не обнаружив в сквере законной дани, направятся прямиком сюда. Перепуганные гражданские сами поволокли намеченных к закланию друзей и сородичей к полицейскому грузовику.

Вместе с четырьмя другими несчастными Вас Вас привезли в сквер. Здесь их раздели до гола. Автоматчик торопливо стал понукать Сенина прикладом автомата скорее забираться в пустующую клетку, которую ещё предстояло подтянуть повыше: голодные безумцы не сразу должны насытить свои животы, их требовалось занять до утра. Заталкивая смертника в клетку омоновец беспрестанно тревожно оглядывался, торопясь скорее вернуться под защиту брони. Вас Вас вдруг увидел в руках старшего полицейской команды свою скрипку. Омоновский начальник в чине прапорщика явно не знал на что употребить случайный трофей.

— Прошу вас, позвольте мне сыграть на ней напоследок! — попросил Вас Вас.

Прапорщик очень удивился, и неожиданно согласился:

— Ладно поразвлеки это стадо упырей напоследок. Они наверняка оценят. Возможно даже, не сразу начнут жрать.

Вас Васу развязали руки. Перед тем как с благоговением принять инструмент он опять взглянул на свою руку, она ещё годилась для смычка.

Вместе с клеткой бывшего капитана подтянули на высоту. Вскоре полицейские уехали. И почти сразу появились зловещие тени. Они приближались со всех сторон. Мужчина приложил скрипку к щеке и заиграл. Звук показался ему божественно прекрасным, ещё никогда в жизни ему не удавалось извлекать ничего подобного. Музыкант играл на простенькой скрипочке и слёзы катились по щетине его щёк, он думал о том, как странно, что именно теперь открыл в самом себе струны подлинного таланта, которого прежде не знал. И в этот миг горького, мучительного счастья Вас Вас понял, что так долго жил именно для этих минут.

Глава 112

Бутырка

— Эй, что ты там возишься? Когда, наконец, ты выполнишь своё обещание? — торопили Легата из-за запертой двери камеры надзиратели.

— Да пошли вы! — сквозь зубы выругался Стас и нежно погладил дочь по голове. Для него Оксана ни смотря ни на что — просто тяжело больной ребёнок. Некоторые родители отвозят неизлечимо больных детей в специализированные учреждения и как-то живут дальше, но они с женой не из таких.

— Не бойся, я не позволю им сделать тебе больно.

В ответ Оксана лишь мычала и пыталась прокусить ему плечо, но детские зубы всё не могли достать до кожи.

— Ну что ты, что ты, — пытался Стас успокоить дочь. Но Оксана всё-таки вонзила в него зубы. Инстинктивно он издал короткий стон. Она тут же вырвалась и диким котёнком снова метнулась в дальний угол. Оттуда за ним пристально наблюдали светящиеся голубоватым огнём глаза маленького хищника.

— Ну хватит, — спустя какое-то время объявил голос за дверью. — Раз ты сам не можешь прикончить заразную, мы сделаем это за тебя.

Звонко лязгнул замок и сразу пятеро надзирателей перешагнули через порог камеры. Сердце Легата бешено заколотилось. Нет, просто так он им не позволит отнять у него дочь! Стиснув зубы, бывший офицер спецназа бросился на вошедших: первого, ближайшего, он рубанул ребром ладони по горлу, вырвав у него из рук автомат с примкнутым штыком, другого — свалил на пол подсечкой и без колебаний проткнул штыком, а оставшихся, расстрелял в упор. Он словно обезумел, готов был убивать всякого, кто сунется.

Отстояв своё сокровище, Легат наслаждался наступившим спокойствием, не обращая внимания на разбросанные по камере трупы. Главное, что он и дочь вместе! Ну что ж, раз так получилось, что эта тюремная камера стала их пристанищем, надо было обживаться. Правда прокушенное плечо всё больше наливалось странной болью, впрочем ему было на это плевать. Восторг переполнял душу Легата. Каждой клеточкой своего тела он ощущал блаженство, будто очнувшись для настоящей жизни после длительного беспамятства… Что-то творилось с ним, что-то очень необычное.

В коридоре долго царила гробовая тишина. О побеге Стас даже не помышлял, хотя дверь камеры была открыта. Но он прекрасно знал, что им не позволят вырваться за пределы тюремного корпуса. Да и куда бежать? Нет, эта камера его последний бастион, отсюда он не выйдет, потому что никогда не отдаст им дочь.

Через час дверь вдруг с лязгом захлопнулась, в ней открылся глазок, чей-то удивлённый голос протянул:

— Во-о-о-т гад! Всю смену порешил!

Ещё минут через двадцать Легат услышал снаружи настораживающую возню. Плевать. Ни черта он больше не боится. Пусть хоть медведя к нему заталкивают! Лежать косолапому с распоротым брюхом, издавая предсмертный хрип… Амбразура в двери снова отворилась и Стас услышал заместителя тюрьмы майора Рюмина:

— За убийство сотрудников тюрьмы, сволочь, мы тебя из огнемёта выжгем прямо в этой камере. Готовься! Вот ведь зверюга, пятерых моих людей порешил! Лучших сотрудников! Полынин, готовь огнемёт!

* * *

Владислав Козырев ждал, что пуля пробьёт ему череп и раскалённым шилом пронзит мозг, но прежде чем прозвучал выстрел за спиной у Казбека, в нише на стене туннеля, что-то ожило и зашевелилось. Президент первым заметил блеснувшее стёклышко видеобъектива, затем и предавший его охранник тоже что-то почувствовал, он резко обернулся и посвятил фонарём. На них смотрела небольшая камера. Она притаилась в тёмной щели и только теперь, когда мужчины приблизились вплотную, обнаружила себя. Хитрющая! Словно и впрямь своей электронной начинкой может что-то соображать.

Козырев остолбенел и боялся пошевелиться: объектив был нацелен прямо на него! Особенно вызывал неосознанные опасения какой-то ящик позади камеры — со множеством отверстий, вид его категорически не нравился Козыреву, ящик напоминал ему установку залпового огня только в миниатюре.

Камера ещё на пару секунд задержалась на Козыреве и перенацелилась на Казбека…

То, что произошло, невозможно было просчитать заранее. Предложив Козыреву на прощание нанести особый «городской» камуфляж на лицо — для того, чтобы рассредоточенные по городу системы видеонаблюдения не могли его идентифицировать, — начальник личной охраны президента Захар Хромов словно в воду глядел: подкараулившая их с Казбеком спецаппаратура не сумела опознать президента по внешности, иначе поступившая в единую систему поиска и слежения оперативных служб команда немедленно бы отдала приказ на уничтожение.