Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

После бухарестской встречи, завершившей скрытую фазу конфликта, София оказалась в сложном положении: в двусторонних отношениях предстояло реально совершить поворот на 180°.И это после того, как болгарское руководство приложило немало усилий для преодоления традиционных антисербских настроений в стране. Несомненно, для выработки детальной и всесторонне мотивированной антиюгославской позиции болгарскому руководству требовалось время. Поэтому на созванном уже 27 июня 1948 г. XV расширенном пленуме ЦК партии решалась задача-минимум – обсудить меры, которые следовало предпринять для разъяснения установок Информбюро в стране. Более подробное рассмотрение вопросов о политике БРП(к), состоянии партии и ее руководства, допущенных ошибках и слабостях и, главное, об уроках, которые предстояло извлечь из югославского «случая», откладывалось на следующий пленум партии, созыв которого планировался также в ближайшие дни [220] .

220

ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 22. Л. 1–2.

В центре работы XV пленума был пространный доклад Тр. Костова об обсуждении, точнее осуждении, действий руководства КПЮ на бухарестском совещании и его решениях. Выступления делегатов в прениях были по-военному краткими и единодушными в критике югославской стороны. Доклад был принят за основу разъяснительной работы на собраниях партийного актива в стране, в которых приняли непосредственное участие первые лица БРП(к). Позицию Димитрова в тот момент можно, думается, определить как двойственную. С исторической дистанции нельзя не признать неоправданно оптимистическим и даже пафосным его прогноз, данный в заключительном слове на пленуме. «Разъяснительная работа, подкрепленная аргументами и конкретными фактами из резолюции и доклада тов. Трайчо Костова, – отметил он, – должна исходить из близкой перспективы, что положение в югославской партии будет исправлено, что в ее среде имеется достаточно здоровых сил, что там не только Жуйович и Хебранг, но и многие другие члены стоят на позиции резолюции Информбюро <…> что есть силы среди народов Югославии, которые, несмотря на шум, который может подняться, выведут на правильный и твердый путь нашу братскую Югославию, и что с этой точки зрения мы не допустим ничего, что помешало бы созданию будущего федеративного союза нашего народа и народов Югославии. Определяя подобным образом перспективу, мы косвенно поможем тем здоровым силам в Югославии, которые борются против нынешней неправильной антисоветской, антипартийной и антидемократической политики руководителей Югославской коммунистической партии. Не должно остаться никакого сомнения, что результатом этой тяжелой борьбы в Югославии явится оздоровление Югославской коммунистической партии и пребывание ее в семье коммунистических партий, установление братских взаимоотношений с этими коммунистическими партиями, особенно с партией Ленина и Сталина. <…> Такая уверенность должна быть и в нашей партии полной, стопроцентной» [221] .

221

Там же. Л. 13–14.

Вместе с тем более «приземленной», но зато и более реалистичной видится оценка Димитровым перспектив двусторонних отношений: «Нужно ожидать известных затруднений в наших взаимоотношениях между Югославией и Болгарией как народными республиками, поскольку отделить руководство Югославской коммунистической партии от правительства Югославии сейчас невозможно. Нет сомнений, что мы будем иметь трудности и во взаимном сотрудничестве в экономической, политической и культурной областях, в связях между их и нашими общественными организациями, между их и нашей армиями и пр. Трудности и сложности будут во всех областях наших взаимоотношений» [222] . К сожалению, именно этот прогноз начал быстро сбываться.

222

Там же. Л. 11–12.

Уже на стадии подготовки следующего, XVI пленума ЦК БРП(к), которая проходила в условиях углубления советско-югославского конфликта, болгарское руководство, не имея ни малейшей свободы выбора, было вынуждено отступить от прозвучавшего на XV пленуме обещания сделать всё от него зависящее для поддержания добрососедских и дружественных отношений между Народной республикой Болгарией и Федеративной Народной Республикой Югославией [223] .

8 июля 1948 г. Политбюро ЦК БРП(к) по рекомендации Москвы единодушно решило отклонить приглашение югославов на очередной съезд КПЮ [224] и поручило В. Червенкову подготовить ответ югославам. На заседании была также сформулирована четкая позиция по вопросу о перешедших из Югославии на болгарскую территорию сторонниках резолюции Коминформа – «не возвращать, а принимать как политических эмигрантов». Одновременно органам госбезопасности предписывалось принять меры против проникновения в страну «враждебных элементов и иностранных агентов». Кроме того, было признано необходимым отозвать болгарских студентов, обучавшихся в военных заведениях Югославии, а также приостановить обмен участниками молодежного бригадирского движения и детскими группами. Вопрос о студентах гражданских вузов было решено рассмотреть дополнительно [225] .

223

Там же. Л. 52.

224

Вопрос специально рассматривался на заседании Секретариата Информбюро 5 июля 1948 г. Предваряя обсуждение, М. А. Суслов сообщил, что ЦК ВКП(б) «считает нецелесообразной посылку делегаций на V съезд КПЮ», и внес проект соответствующей резолюции. В единодушно принятом документе указывалось, что «Центральные комитеты каждой партии могут каждый в отдельности по-своему мотивировать отказ от посылки делегаций». Хотя югославы просили сообщить ответ заранее, было условлено, что ответы-отказы будут даны после 15 июля, т. е. фактически накануне открытия съезда (Архив Президента Российской Федерации (далее – АП РФ). Ф. 45. Оп. 1. Д. 360. Л. 5, 12–13). Намерение потрепать нервы югославским руководителям налицо.

225

ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 6. А. е. 514. Л. 1; Стамова М. Враждебност или добронамереност в българо-югославските отношения (юни 1948 – януари 1963 г.) // История. 1999. Год. VII. № 1. С. 19.

13 июля текст ответа на приглашение югославов на съезд был утвержден на XVI пленуме ЦК. Основная причина отказа – «антимарксистское и антисоветское поведение» ЦК КПЮ, «отрыв от единого антиимпериалистического, демократического фронта», невозможность, чтобы в создавшейся обстановке съезд стал «выразителем здоровой и свободной воли коммунистов Югославии» [226] .

«Работа над ошибками» болгарских коммунистов в контексте разгоравшегося конфликта предполагала также окончательное выяснение важнейшего вопроса о тактике Отечественного фронта и, шире, о воплощенном в ней представлении о собственном, болгарском, пути к социализму. Из документов видно, что острая борьба развернулась уже при подготовке основного доклада на XVI пленуме. По всей вероятности, Димитров не был склонен к принципиальному пересмотру вышеуказанных установок, однако под давлением Костова был вынужден включить в доклад полный текст выступления своего соратника в Бухаресте [227] . На одном из заседаний Политбюро из уст Костова прозвучала и прямая критика в адрес Димитрова. Уже задним числом на вышеупомянутом III (мартовском 1949 г.) пленуме ЦК БКП сам Костов назвал ее «очень острой», «зашедшей весьма далеко в поисках политической оценки допущенных ошибок», и был вынужден признать, что в конечном счете она могла обернуться «подрывом авторитета тов. Г. Димитрова как вождя партии» [228] .

226

ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 25. Л. 208.

227

Позднее, на пленуме ЦК БКП в марте 1949 г., В. Червенков рассказал, как проходило обсуждение доклада Димитрова: «Тов. Тр. Костов ударил тогда по столу и заявил, что если тов. Димитров не процитирует весь доклад нашей делегации на заседании Информбюро, то он [Костов] возьмет на пленуме слово и выступит фактически с содокладом» (ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 34. Л. 74–75). Допустить такой страшный грех, как проявление фракционности в руководстве, Димитров не мог и отступил перед натиском Костова.

228

ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 34. Л. 44.

Заметим, что эти признания Костова прозвучали в период активного конструирования его «дела». Но самокритика не только не помогла разрядить обстановку, но и стала для его соратников по партии дополнительным аргументом, доказывавшим намерение Костова создать «антидимитровскую фракцию» с целью отстранить Димитрова от руководящего поста в партии. Попытки Костова сослаться на партийный подход к критике, исключающий ее «удушение», на понимание им «огромной роли» Димитрова не имели успеха [229] . (На указанном пленуме он был выведен из состава ЦК БКП и смещен с правительственных постов. Спустя некоторое время назначен директором Народной библиотеки Кирилла и Мефодия, а в июне 1949 г. исключен из БКП и арестован.)

229

Там же. Л. 30, 44, 45, 49, 216.

Таким образом, непосредственно после бухарестского совещания в «верхах» БРП(к) возникла напряженность, которая отражала не только начавшуюся принципиальную идейно-теоретическую переориентацию партии, но и получила определенный персонифицированный «привкус». На XVI пленуме ЦК БРП(к) Димитров выступил с острой самокритикой, по существу целиком взяв на себя вину за «ошибки» партийного руководства, сформулированные в духе выступления Костова в Бухаресте. А они оказались значительными: помимо фактической ревизии тактики Отечественного фронта констатировались недостаточное развитие внутрипартийной демократии, критики и самокритики как основной движущей силы в жизни партии; недостаточная коллегиальность в работе партийного руководства, в том числе ЦК; распространение командных методов; недооценка партии как коллективного органа; неоправданная отсрочка проведения партийного съезда; сильная засоренность партии «случайными, гнилыми, карьеристскими элементами»; слабый идейно-политический уровень коммунистов; рост таких негативных проявлений у партийцев, как нескромность, зазнайство, стремление к роскоши и т. д., и т. п. Включив в доклад, как уже говорилось, значительную часть выступления Костова на совещании Коминформа, в частности критику отставания болгарских коммунистов в теоретическом осмыслении переходного периода [230] , Димитров, однако, попытался было отстоять прежнюю тактику ОФ как адекватную сложившимся условиям. Однако необходимость сообразовываться с коминформовскими установками в конечном счете заставила его отступить, совершить резкий поворот в своих прежних оценках партийного курса. Представляется, что в значительной степени вынужденное заявление Димитрова о коренной ошибочности теории сотрудничества классов явилось прологом фактического разрыва со стратегией ОФ, наметило перспективу «идеологической сдачи» ее сторонников. Сделанный им упор на принцип коллективного руководства вкупе с провозглашением «товарища Сталина» «единственным всеми признанным вождем и учителем» всех компартий выдавал, с нашей точки зрения, опасение быть обвиненным в «вождизме», вменявшемся, как известно, Тито и противопоставлявшемся «естественному» авторитету и харизме советского лидера. «Не партия должна зависеть от руководителей, а руководители – от партии», – подчеркнул Димитров. Верность марксистско-ленинскому учению, исполнение здоровой коллективной воли партии он связал с обликом «настоящих» партийных руководителей. В целом резолюция пленума фокусировала внимание коммунистов на неизбежном усилении классовой борьбы, намерении реакции восстановить капиталистические порядки в стране и необходимости всеми силами крепить единство и сплоченность партии. От членов БРП(к) требовались непримиримость к классовым врагам и постоянная неусыпная бдительность [231]

230

Там же. А. е. 25. Л. 15–20.

231

ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 25. Л. 37–45.

Конец ознакомительного фрагмента.