Москва коммунальная предолимпийская

Остальные члены бригады уговаривать его не стали: вольному воля. Оставшись вчетвером, посоветовались и решили пятого не брать, хотя желающих было хоть отбавляй. «Ничего, и вчетвером справимся, а положенные на пятого члена бригады деньги хорошо делятся и на четверых».

Очень быстро настроились на работу – появились чёткость, слаженность, взаимопонимание. Большое внимание уделялось осторожности. Работать на авось сразу отменили, но и труса не праздновали. Чтобы снимать тонкие листы кровли, изготовленные из алюминия (примерно такой толщины лист идёт на изготовление баночек для пива или кока-колы), нужно было ходить на двадцатиметровой высоте без всякой страховки по узеньким направляющим, к которым эти листы были прикреплены и закрывали собой эти направляющие. Так что стоило оступиться – и сорвавшемуся «канатоходцу» не позавидовали бы. Всё же эти тонкие листы были сняты с крыши – точнее сказать, с кровли – и аккуратно сложены внизу. Непросто было демонтировать балки, фермы, прогоны. Сняли и их, аккуратно сложили. Оставалось дело за колоннами, которые были забетонированы в землю. Проконсультировались с начальником Управления механизации, с будущим хозяином павильона. Тот, недолго думая, разрешил срезать колонны на уровне земли:

– А мне и такой высоты хватит.

Закрепляли верх колонны со стрелой подъёмного крана, «сдували» газосваркой подошву колонны и старались вовремя отскочить, так как эта многотонная железяка могла и «лягнуть». Ей-то что, железяке, а вот нам могла помять косточки. Прошло чуть более месяца – и павильона «Солнечный» в Лужниках как не бывало. Остались лишь аккуратно сложенные его составляющие. Приехал начальник Управления механизации со своим штабом, поцокали языками, похвалили за очень аккуратную работу.

Потом прислали огромные платформы, на которые мы всё аккуратно сложили, закрепили, и всё это увезли. Вскоре Ларин на своём «Москвиче» отвёз нас в Управление механизации, а если точнее, то в бухгалтерию, а если совсем конкретно – то к окошечку кассы, где в наши карманы отправились пачки напечатанных разноцветных купюр. Мы всё-таки нашли время, чтобы сходить посмотреть то место, на котором разместились детали павильона. Мы даже невольно вздрогнули от неприглядной картины, которая предстала нашему взору.

То, что мы так аккуратно складировали, бережно упаковали и положили на платформы, теперь было небрежно брошено, перепутано, перемято. «Стоило ли нам так аккуратничать?» – подосадовали мы, глядя на этот хлам. Дело уже близилось к осени, когда Ларин передал нам предложения начальника Управления механизации: а не согласится ли бригада демонтажников превратиться на время в бригаду монтажников, чтобы собрать у них там из павильона гараж?

Я ответил решительным отказом, и на этом тема была закрыта. Краем уха как-то слышал впоследствии, что что-то там в Управлении механизации слепили, а то как же – деньги заплатили!

Работники Центрального стадиона долго гудели, когда узнали о финансовой стороне операции, которую провернул Ларин, причём так быстро и удачно. Особенно это вдохновило генерального директора Центрального стадиона имени Ленина – Никитина, члена райкома партии, депутата райисполкома и вообще очень ответственного работника. Пользуясь своим положением, он провернул очень крупную аферу, но так грубо и неумело, что на него тут же настучали, куда следует. А последовало это, как потом выяснилось, в отдел по борьбе с расхитителями социалистической собственности.

Водили генерального директора стадиона по стадиону следователи и прямо умоляли показать им хотя бы что-нибудь, ну какую-нибудь мелочь, за которую было уплачено такое огромное количество денег. Когда, вконец заезженный допросами, он начинал бормотать, как всё это произошло, как к нему в кабинет однажды явились какие-то цыгане, как предложили ему выполнить какие-то нужные работы, без которых дальнейшее существование стадиона могло оказаться бесперспективным… И ещё много какого-то тумана напустили на бедную головушку Лёвушки.

В результате дальнейшего расследования Никитин суда избежал. Во всяком случае, открытого народного, как уголовник. Правда, от места ему отказали.

Глава 35. Плавательный бассейн

Вскоре мой немногочисленный участок – компактный, укомплектованный квалифицированными работниками, – стал понемногу втягиваться в сферу деятельности стадиона. Пригласил меня как-то директор плавательного бассейна и показал табло, которое недавно установили венгры.

– Табло – это не моя специализация, – сразу же отмахнулся я.

– Это понятно, – возразил мне директор плавательного бассейна. – А ты смотри ниже, на стенку под табло.

Я, правда, нарочито отшучивался насчёт табло, так как сразу увидел под ним разбитые плитки, которые разбили при монтаже этого табло. Работа, казалось бы, пустяковая, но это только так казалось тем, кто не в курсе. Всё дело в том, что, когда строили этот плавательный бассейн, облицовывали стены, использовали глазурованную плитку, которая сейчас не выпускается. Поскольку плитка была к тому же импортная, такого формата и такого цвета сейчас днём с огнём не сыщешь.

– Я бы сейчас не очень канителился, – канючил директор, – но через пару дней здесь начнётся международный турнир. Турнир по водному поло. А это значит, что телекамеры будут постоянно фиксировать результаты, появляющиеся на табло, а всё зарубежье заодно заметит….

Я так глянул на директора, что тот затих.

– Где я теперь такую плитку возьму? Нельзя так неряшливо работать. Одно лечат, а другое калечат, – прибив так своего оппонента, я пошёл на центральный склад центрального стадиона: а вдруг там что завалялось?

Не завалялось. Даже если бы что и осталось, то нашли бы применение уже давно. Всё же на складе я проверил наличие уже современных глазурованных плиток. Определил более подходящие по цвету для конкретного случая плитки – на этом варианте и решил остановиться. Под табло сняли ещё несколько десятков плиток, чтобы получился ровный прямоугольник. Залепили этот прямоугольник новыми плитками. Результат этой работы стал очевиден позже, когда я вечером смотрел по телевизору трансляцию матча по водному поло и увидел плоды своих трудов. А где ещё могло быть так: не транслировались деятельность сантехников в подвалах, малярные работы в подъездах, так же, как и перекладка теплотрасс. А вот здесь – извольте!

О, какие люди! Если работы, которые выполняли мои сотрудники, посредством телевидения были видны всему миру, то люди, с которыми мне приходилось встречаться, были известны всему миру. Взять, к примеру, Николая Николаевича Озерова, который, несмотря на довольно габаритную фигуру, был очень подвижен, ловок и быстр в движениях. Это именно он обозвал команду ЦСКА «конюшней». Впоследствии это прозвище сохранилось за клубом. Оттуда и пошли эти «кони».

Я наблюдал, как Анатолий Владимирович Тарасов давал мастер-класс тренерам по хоккею из Америки и Канады. Тренеры из хоккейных держав смотрели прямо в рот великому Тарасову, стараясь не пропустить не единого его слова, жеста. Помогали Тарасову в его мастер-классе молодые хоккеисты из ЦСКА. Так что за время работы на центральном стадионе мне удалось пообщаться с очень многими мировыми знаменитостями, как с советскими, так и с зарубежными.