Москва-матушка

Все дальше в горы уходит дорога. Все гуще и гуще становится лес. Лошадь шагает крупным шагом, ветки деревьев хлещут всад­ника по лицу.

Безлюдно. Скучная дорога, и, кажется, нет ей конца. Уже пере­петы все песни, старому нотариусу очень хочется поговорить с кем- нибудь. Гондольфо терпит час, два, а молчанию, как и дороге, нет конца. Наконец, душа его не выдерживает и Гондольфо начинает читать подряд все молитвы, которые он знает.

Высокая буланая лошадь покачивает головой в такт словам своего всадника, и Гондольфо кажется, что она слушает его. Уто­мительно однообразно идет время. Консул Солдайи, конечно, не­плохой человек для Портуфино, но кое-что он делает во вред сво­

ему верному другу. Разве не он, отправляя своего посла в путь, самолично осмотрел переметные сумы и выбросил две фляги с ви­ном? А как бы украсили, укоротили дорогу эти милые сердцу сосуды...

Гондольфо вспомнил о вине, и в груди у него заныло, защемило в горле, мучительно захотелось выпить. В муках Портуфино про­ехал несколько стадий и тут вспомнил о корчме в Салах. На душе потеплело, и он, пришпорив коня, пустился в дальнейший путь.

Корчма Геворока с утра пуста. Дом разделяется на три части: первая, самая большая, комната служит для приема путников. Здесь стоят два длинных стола и четыре скамейки. Во второй по­ловине находится очаг с огромным закопченным сводом, как в мо­настырских кухнях, стоит рундук с вином и яствами. Возле рун­дука нары, сплетенные из лозняка, на них спит недавно нанятый работник и повар хозяина корчмы грек Ионаша. В третьей, высо­кой и чистой пристройке, живет сам старый Геворок со своей моло­дой женой. Обязанности троих распределены просто: Геворок по­купает вино, продукты, его жена принимает гостей, наливает им выпивку, выносит еду, получает плату. Ионаша возится у очага, стряпает, варит, жарит—выполняет всю черную хозяйственную работу.

Сегодня еще до рассвета хозяин уехал за вином и в корчме ос­тались только Ионаша да молодая хозяйка. Ионаша возится у оча- | а, Тора лежит на нарах у рундука и читает священную книгу. Она красива, полногруда и весела. Отложив книгу, она поглядела в сторону Ионаши и смеясь сказала:

— Скажи мне, Иона, почему мой муж не боится нас оставлять двоих? Он, верно, не считает тебя за мужчину.

— Быть может, дело проще — он тебя. Тора, считает верной женой,— ответил Ионаша и тряхнул своей лохматой головой, от­чего серьги, вдетые в его уши, заблестели, отражая свет огня и очаге.

Тора захохотала звонким переливчатым смехом — уж кто-кто, а Ионаша успел узнать все ее шашни.

Гондольфо открыл двери корчмы и шагнул в полутемный зал. Постоял малое время, глаза после дневного света освоились, он обшарил взглядом помещение — было пусто и тихо.

— Живые тут есть? — громко крикнул нотариус, садясь на скамью.

Из кухни выскочила женщина. Поправляя одежду и растрепан­ные волосы, она взглянула на гостя и, поклонившись, произнесла:

— Милости прошу. Что угодно синьору?

— Мне —вина, коню — ячменя,—коротко приказал Гондольфо. Заметив пристальный и довольно нескромный взгляд гостя, Тора улыбнулась ему и направилась в кухню. Гондольфо невольно, словно улыбка женщины притягивала его, вскочил со скамьи и двинулся за ней. В дверях он встретился с Ионашей, посмотрел на его могучую фигуру и попятился назад.

— Мы просим извинения, достопочтенный господин,— по-ита­льянски заговорил Ионаша,— но ячменя у нас сегодня нет. Есть хорошее, душистое сено.

— Хорошо, дайте скотинке сена,— согласился путник,— и как только принесут вина, я прошу вас, дорогой корчмарь, вместе с же­ной к моему столу. Я не люблю пить один.

— Спасибо, синьор, но я не корчмарь, а работник. Хозяин будет в отъезде три дня.

— А скажи, милейший, с хозяйкой я могу поболтать о том, -о сем?

— Моя хозяйка добрая, но беда в том, что она по-итальянски знает лишь несколько слов. Как вы будете говорить с ней?

В это время вошла Тора. Она поставила на стол большой гли­няный кувшин, кружку и широкую чашу, наполненную мочеными ^фруктами.

— Скажи, милейший, своей хозяйке, что я ей предлагаю свою дружбу. Я, главный помощник консула Солдайи Гондольфо ди Портуфино.

Ионаша перевел просьбу нотариуса хозяйке. Тора, лукаво блес­нув глазами, сказала Ионаше по-армняски:

— Зачем мне нужен его титул. Если б он был помоложе и по­красивее...

— Молодая хозяйка хочет знать, куда едет высокопоставлен­ный синьор?— спросил Ионаша.

— Скажи ей, что я еду в Кафу послом к вельможному Антонио- то ди Кабела по очень важному делу. Неужели красавица не выпьет со мной за успех моего посольства!

— Тора,—тихо сказал Ионаша,—Я советую тебе выпить с этим человеком. Будет хорошо, если ты впустишь его к себе. Выго­да нам от этого будет немалая. Надо, чтобы гость уснул...

— Передай, что я рада выпить с высоким господином.

Ионаша подошел к Гондольфо и тихо сказал:

— Тора рада выпить с вами, но она говорит, что здесь нельзя. Могут зайти гости, пойдет тогда молва. Она приглашает вас в ее горницу.

...Не скоро вернулась Тора в комнату, где с нетерпением ожи­дал ее Ионаша.

— Спит? — спросил он.— Что-то долго не выходила ты. Я ду­мал, что он заворожил тебя своей говорливостью.

— Ты не поверишь, Иона, этот сморчок выпил пять кувшинов вина. И куда только вместилась такая уйма влаги. Я думала, он опустошит все наши запасы и вовсе не уснет.

— Принеси сумку, что висит у его пояса.

— Что ты задумал, Иона?

— Принеси, принеси. Узнаешь потом.

Через минуту Тора вернулась с сумкой Гондольфо и передала ее Ионаше. Он осторожно вынул пакет и, осмотрев его со всех сто­рон, поднес к пылающему очагу. Ловко подогрев воск снизу, откре­пил две печати; развернув шелк, увидел письмо. Ушел на кухню и, присев к рундуку, тщательно переписал его от первого до послед­него слова.

Спустя полчаса пакет снова лежал в сумке посла, и никто не мог подумать, что восковые печати консула кем-то были потрево­жены. Шпион Ионаша свое дело знал хорошо.

— Зачем ты это сделал, Ионаша? — спросила Тора.

Ионаша вместо ответа расстегнул свой широкий пояс и вынул из него продолговатый мешочек. Перед удивленной Торой блеснули золотые монеты. Одна, вторая, третья... Много-много золота сыпа­лось из холщового мешочка. Ионаша отделил небольшую кучку, пододвинул монеты Торе.

— Это тебе. Ты помогла мне сегодня, а за помощь надо платить.

— Зачем ты служишь у нас? Разве такому богачу, как ты, мес­то повара в нашей харчевне? — спросила Тора.— Ты сам можешь купить такую же, и даже лучше.

— Так нужно, Тора. Не любопытствуй только. Будь послушна, не пожалеешь.

...А ВТОРОЙ ВСАДНИК ПОЕХАЛ НАПРЯМИК

В тяжелом хмелю спит посол Солдайи. Он проснется не скоро и в путь двинется не спеша. В это время из северных ворот выехал и Кафу второй всадник. Он то и дело подхлестывал коня. Его плащ стелется по ветру, как крыло летящей птицы. Спешит всадник. У селения Тарактаси он натянул поводья и перевел лошадь с рыси на крупный шаг. В том месте, где долина сворачивает вправо от доро- I н, человек остановил коня, задумался о чем-то. Потом натянул повод, и конь сошел на еле заметную тропинку, идущую через холм. О, это смелый путник. Редко кто рискует выбрать-этот путь. Гропинка пешая, проложили ее охотники на диких коз да смелые люди, которым нет времени ходить из Сурожа в Кафу кругом че­рез Салы.