Москва парадная. Тайны и предания Запретного города

Бал у сатаны. Надя Рушева

Мольба Фриды. Надя Рушева

Все очевидцы отмечают удивительное сходство помещений, где происходили действительные и вымышленные события. Вспомните: «Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином…» В действительности все точно так, как в романе Булгакова: из вестибюля попадаешь в громадную «швейцарскую» с огромным камином, и по роскошной лестнице — в величественный и сияющий холл.

Вместе с Булгаковыми на грандиозном приеме в американском посольстве был бывший барон Борис Сергеевич Штейгер, в 20-е и 30-е годы работавший в Москве в качестве уполномоченного Коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним сношениям. Одновременно Штейгер являлся штатным сотрудником ОГПУ-НКВД, секретным тайным агентом, в чьи обязанности входило подслушивание светских разговоров иностранных дипломатов. Он следил за входившими в контакт с иностранцами советскими гражданами и стремился получить от иностранных дипломатов секретные сведения. Именно он являлся реальным прототипом таинственного барона Майгеля, нашедшего свой конец на Великом балу у Сатаны.

Демон (В кафе). Вейс Войцех

В «Мастере и Маргарите» барон Майгель — служащий Зрелищной комиссии и занимается ознакомлением иностранцев с достопримечательностями столицы, подобно тому, как его прототип ведал внешними сношениями Наркомата просвещения. В дневнике третьей жены писателя Е. С. Булгаковой Штейгер упоминается несколько раз. В частности, описывая прием у Буллитта, Е. С. Булгакова упомянула, что Штейгер после окончания бала подсел к ним в машину. 3 мая 1935 г., описывая прием у советника американского посольства Уайли, она также отмечает, что присутствовал, «конечно, барон Штейгер — непременная принадлежность таких вечеров, «наше домашнее ГПУ». 17 апреля 1937 г. Штейгер был арестован по делу бывшего секретаря Президиума ЦИКА С. Енукидзе и вскоре вместе с другими подсудимыми по этому делу был расстрелян.

Через 17 лет после таинственного убийства Николая Второва в этом же доме произошло второе убийство — убийство во время «великого бала у Сатаны» на страницах романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло, как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу».

Великий бал у Воланда имеет еще один неожиданный источник. По одной из версий, прообразом легендарного бала стала дача основателя и шефа Соловков Глеба Бокия. Как открылось на следствии в 30-х, видный чекист Г. Бокий в 1921–1925 гг. организовал в Кучино «дачную коммуну» под своим руководством. Сюда его приближенные должны были приезжать на выходные вместе с женами, на содержание «коммуны» они вносили 10 % месячного заработка. Лица обоего пола обязаны были ходить там голыми, пьянствовать, вместе ходить в баню и устраивать групповые оргии. Над упившимися потешались, «хороня» заживо или имитируя казни. Все это делалось при поповском облачении, которое специально для «дачи» было привезено из Соловков. Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось «пьяное богослужение». Пили ворованный из химической лаборатории спирт, выписываемый якобы для технических надобностей. Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку.

Атмосфера чекистской «коммуны» очень напоминает атмосферу Великого бала у Сатаны особенно своей пародией на богослужение и похороны с использованием одежд убитых соловецких монахов, в результате которых один из участников едва не погиб. На Великом балу потусторонние силы также устраивают своего рода похороны Берлиоза и Майгеля, только покойники тут настоящие. Именно спиртом, а не водкой, Воланд угощает Маргариту. Все гости Воланда пьяны, а женщины голы, как и на даче у главного чекиста, и явно отождествлялись Булгаковым с нечистой силой.

Еще одним знаменательным событием 1935 года стал музыкальный вечер, организованный послом Буллиттом. Как впоследствии вспоминал тогдашний глава консульского отдела Ангус Уорд, в только что отстроенном новом танцевальном зале в присутствии гостей была исполнена опера Сергея Прокофьева «Любовь к трем апельсинам», при этом в качестве дирижера выступал сам автор.

Белые пятна «холодной войны»

По воспоминаниям очевидцев, самой серьезной проблемой 30– 50-х годов для сотрудников посольства США была советская слежка. Каждый раз посол Джозеф Дэвис выходил из Спасо-Хауса в сопровождении милиционеров. Кроме того, посол и его жена вскоре поняли, что обслуживающий персонал шпионит за ними и шлет донесения советским секретным службам. Госпожа Дэвис вспоминала, что Спасо-Хаус был напичкан прослушивающими устройствами. «Мы находили их в каминах, вентиляционных отверстиях, во внутренних перегородках». Персонал посольства также научил ее и посла постукивать ложкой по металлическим и стеклянным предметам, как только они заговаривали о секретных вещах, чтобы создавать помехи в микрофонах. В этот же период времени гостям Спасо-Хауса выдавались специальные открытки, которые предупреждали, что каждая комната в доме, а также сад, прослушиваются советскими секретными службами, и вещи любого посетителя могут быть осмотрены.

Советский плакат

Американский аналог

Самый характерный случай разоблачения электронного подслушивания произошел летом 1937 года, когда посла Дэвиса не было в Москве. Во время рутинной проверки на чердаке посольский электрик обнаружил, что кто-то соорудил нишу, через которую можно было поместить микрофон в вентиляционную шахту между чердаком и потолком кабинета посла. После нескольких безуспешных попыток застать преступника врасплох электрик протянул провод от входа на чердак к звонку в спальне личного дворецкого посла. И вскоре шпион-злоумышленник был задержан, им оказался местный телефонный оператор.

Лишения военной поры «Спасо-Хаус» переживал вместе со всей Москвой. В 1941 году во время одной из бомбежек были выбиты все стекла, попытки сотрудников закрыть окна досками и фанерой не спасали от ледяного ветра и пронизывающего холода. В результате, как писал посол Стэндли, «зимой в некоторых темных и мрачных комнатах (свет в целях маскировки не зажигался) можно было находиться только в теплой шубе». В подвале здания было оборудовано бомбоубежище.

Незадолго до окончания войны в «Спасо-Хаусе» побывал министр иностранных дел В.М. Молотов, чтобы лично выразить соболезнования в связи с кончиной Ф.Д. Рузвельта. Посетил резиденцию и генерал Дуайт Эйзенхауэр, приглашенный лично Сталиным в 1945 г. В день, когда пришла весть о капитуляции Японии, сюда приехал маршал Советского Союза Г.К. Жуков. В послевоенные годы Спасо-Хаус продолжал служить резиденцией посла и его посетило большое число высокопоставленных гостей, включая пятерых президентов, троих вице-президентов и восьмерых госсекретарей.

По словам Джорджа Кеннана, вернувшегося в Москву в 1952 году в качестве посла, он обнаружил, что Спасо-Хаус с трех сторон окружен кирпичной стеной, а с четвертой его ограничивает высокая железная ограда. Все это хорошо освещалось («как в тюрьме»), и вокруг постоянно дежурили охранники. Когда бы Кеннан ни покидал Спасо-Хаус, за ним следовали пять милиционеров в штатском, которые не спускали с него глаз за пределами посольства. Однако и в стенах Спасо-Хауса он не был полностью свободен от их наблюдения. Как он позже вспоминал, по вечерам он «бродил по своей золотой клетке, как привидение», а во время работы в своем рабочем кабинете — «чувствовал незримое присутствие в комнате третьего человека — внимательного сотрудника спецслужб, который «мог слышать даже наше дыхание».

С 1933 года, едва в Москве появилось посольство США, Сталин неустанно требовал от спецслужб как можно сильнее «прижучить» здание американского диппредставительства. Однако успехи были невелики. К концу тридцатых удалось пристроить «жучки» только в нескольких второстепенных кабинетах, личный кабинет посла долго оставался недоступным для прослушки. В начале сороковых в посольстве даже устроили пожар, но подозрительные янки предпочли его потушить своими силами, не подпустив к посольству советских пожарных. Тогда-то советская разведка и решила действовать обходным путем: если нельзя внести «жучок» в кабинет, пусть его собственноручно внесет сам Посол…