Москва про Романовых. К 400-летию царской династии Романовых

Помимо лучших медиков, свезенных в Москву по дозволению государя, Голицын прибег и к помощи народных целителей. Он узнал, что в Смоленской губернии некий мещанин по фамилии Хлебников по-своему лечит холерных больных: уксусом и сеном, распаренным в горшке. Несмотря на сопротивление официальной медицины (лечившей кровопусканием), Голицын призвал целителя к себе и распространил его опыт на всю Москву.

В годы Отечественной войны 1812 года о положении дел на фронте москвичам рассказывали ростопчинские афиши. Приравняв ситуацию в Москве к осадному положению, Голицын распорядился выпускать специальное приложение к «Московским ведомостям» – ежедневную «Ведомость о состоянии города Москвы». Для организации выпуска ведомости он призвал Михаила Погодина.

Цель этого издания была объявлена следующая: «Для сообщения обывателям верных сведений о состоянии города, столь необходимых в настоящее время, и для пресечения ложных и неосновательных слухов, кои производят безвременный страх и уныние, Московский Военный Генерал-Губернатор князь Д.В. Голицын предписал издавать при временном Медицинском Совете особливую Ведомость, в которой будут сообщаться официальные известия о приключившихся внезапных болезнях и смертях; известия о действиях холеры в прочих местах; разные наставления о том, какие должно жителям принимать предосторожности; известия о мерах, принимаемых Правительством для отвращения заразы» [83] .

83

Васькин А.А. Московские градоначальники 19 века // Жизнь замечательных людей. М. 2012. С. 156.

Первый выпуск «Ведомости» вышел 23 сентября 1830 года. Градоначальник распорядился распространять газету бесплатно, что позволило вскоре значительно улучшить нравственно-психологическую обстановку в Москве. Газету читали не только в Москве, но и в провинции. Как писал отсиживающийся за пределами Москвы Хомяков, из этой газеты он узнавал: «Сколько добрых людей в Москве на тот свет отправляется. <…> Даже в 12-му году не с большим нетерпением ожидали газет, чем мы ваших бюллетеней. Нужно ли мне прибавить, с каким удовольствием я всегда взгляну на подпись, доказывающую мне неоспоримо, что по крайней мере один приятель в Москве жив и здоров» [84] .

84

Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. III. С. 203–204.

Как и в 1812 году, в 1830 году Москве пришла на помощь вся Россия. Достаточно сказать, что в Первопрестольную приехал сам император Николай I. Причем за несколько дней до этого,

26 сентября 1812 года, он написал Голицыну: «С сердечным соболезнованием получил я ваше печальное известие. Уведомляйте меня с эстафетами о ходе болезни. От ваших известий будет зависеть мой отъезд. Я приеду делить с вами опасности и труды. Преданность в волю божию! Я одобряю все ваши меры. Поблагодарите от меня тех, кои помогают вам своими трудами. Я надеюсь всего более теперь на их усердие» [85] .

85

Пушкин А.С. Письма, 1826–1830 // Пушкин А.С. Письма / Под ред. и с примеч. Б.Л. Модзалевского. – М.; Л. Т. 2. Письма, 1826–1830. 1928. С. 54.

Но 29 сентября 1830 года Николай уже был в Москве.

О том, как встретились царь и градоначальник, сохранилось занятное свидетельство Александра Булгакова:

«Государь изволил прибыть 29-го сентября в 10 часов утра и вышел из коляски прямо в наместнический дом на Тверской. Люди бросились было докладывать князю Дмитрию Владимировичу, но Государь запретил говорить, а только приказал проводить себя прямо к князю, который, встав только что с постели, перед зеркалом чистил себе рот, в халате своем золотом. Государь тихонько к нему подкрался. Можно себе представить удивление князя, увидя в зеркале лицо Государя, тогда как он еще накануне имел от его величества приказание письменное посылать всякий день куриеров! Князь, не доверяя близорукому своему зрению, обернулся и увидел стоящего перед собою императора. Замешательство его было еще более умножено страхом: что должен был Государь подумать, найдя наместника своего в столь смутное время в 10 часов еще не одетого! Но милосердный Николай, обняв его, начал разговор сими словами: «J’espre, mon Prince, que tout le monde Moscou se porte aussi bien que vous» (Я надеюсь, мой Князь, что все в Москве также хорошо себя чувствуют, как вы. – франц.). Потом, запретя князю одеваться наскоро, сел возле него и более получаса говорил о вещах самонужнейших, изъявляя благоволение свое за содействие, оказанное князю высшим и низшим классами: дворянства, купечества, медиков; одобрял взятые меры, кроме крестных ходов, находя, что прибегать должно к ним в самых крайностях и что они могут быть вредны по великому стечению народа в одно место» [86] .

86

Александр Яковлевич Булгаков. Отрывки из дневника // Московский журнал. – 2010 г. – № 5. С. 56.

Из приведенной цитаты следует, что Булгаков с некоторым сарказмом рисует образ Голицына-борца с холерой. Мемуарист считает, что Голицын переоценил опасность эпидемии, что и вызвало приезд царя, упавшего как снег на голову московскому градоначальнику: «Конечно, князь Голицын предался с самого начала напрасному страху, который передал и в Петербург; надобно было поддержать написанное. После смертность, действительно, умножилась, но когда заставила Государя решиться ехать сюда, не было еще доказано, что точно умирали холерою, и самые сведения, ежедневно печатаемые о состоянии города, говорили глухо о умерших с признаками холеры».

Однако принятые Голицыным меры показали, что он отнюдь не преувеличил смертельную опасность и размеры эпидемии. Более того, в Москве, в отличие от других городов России, не случилось холерных бунтов. В Новгороде, например, в военных поселениях произошли волнения. Солдаты взбунтовались под предлогом, что их хотят отравить. «Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью. Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики – к появлению государя» [87] .

87

Пушкин А.С. Полное собрание сочинений, 1837–1937: В 16 т. – М.; Л. 1937–1959. Т. 14. Переписка, 1828–1831. 1941.

Неспокойно стало и в столице. В эпидемии обвинили врачей: «Времена стоят печальные. В Петербурге свирепствует эпидемия. Народ несколько раз начинал бунтовать. Ходили нелепые слухи. Утверждали, что лекаря отравляют население. Двое из них были убиты рассвирепевшей чернью. Государь явился среди бунтовщиков» [88] .

В Москве же такого не было, опять же благодаря Голицыну. Николай потому и приехал в Москву, предполагая, если появится необходимость, вновь лично успокаивать народ, так сказать, применять ручное управление страной. Но этого не потребовалось. Пробыв в Москве 10 дней, он уехал успокоенным и уверенным в скорой победе над холерой. При этом он вновь высоко оценил работу Голицына и всей его администрации.

88

Пушкин А.С. Там же.

А Булгаков был не одинок в своей иронии. По Москве ходили ядовитые карикатуры на Голицына, вызванные тем, что градоначальник на некоторое время эпидемии выехал из своего особняка на Тверской, переселившись в дом Небольсина на Садово-Кудринской улице: «При всей доброте и благожелательности каждому Голицыны имели, однако, недоброжелателей и завистников, которые старались при случае повредить им в общественном мнении. Так, во время первой холеры, когда все ужасно трусили от этой новой и неизвестной болезни, князь и княгиня выехали из своего казенного дома, что на Тверской, и на время переехали на житье в дом губернатора Небольсина, находившийся на Садовой. Там жила старушка очень почтенная, тетка Небольсина, Авдотья Сильвестровна, которую Голицыны почему-то особенно любили и уважали, и во все время холеры там и прожили» [89] .

89

Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. Л. 1989. С. 131.

Некоторые и вовсе пишут, что Голицын «убежал» от холеры, что несправедливо. Голицын не покинул подчиненного ему города. А в истории Москвы были и такие градоначальники, которые в трудное время бросали ее, причем, в похожих обстоятельствах.

За шестьдесят лет до описываемых событий при Екатерине II в Москву пришла чума. Люди умирали тысячами. В ту пору генерал-губернатором Москвы служил Петр Семенович Салтыков, уверовавший, что главным лекарством от чумы могут быть молебны и крестные ходы. Не проявив необходимых для такого ответственного поста качеств и испугавшись народного гнева, в сентябре 1771 года он бежал из города в свое подмосковное имение Марфино, прихватив полк солдат и даже пушки. Его примеру последовали и подчиненные – московский обер-полицмейстер генерал-майор Бахметьев. На следующий день начался чумной бунт, направленный против врачей-вредителей немецкой национальности, которых просто переубивали. Сожгли больницы и карантинные бараки. А затем гнев обратился супротив архиепископа Московского Амвросия, запретившего молебны и крестные ходы, как средство распространения эпидемии. Архиепископа поймали и растерзали. Лишь привлечение армии к усмирению бунтовщиков по приказу Екатерины II прекратило беспорядки.

При Голицыне же все было с точностью да наоборот. И хотя Салтыков был фельдмаршалом, а Голицын – генералом от кавалерии, проявил Дмитрий Владимирович себя в этой ситуации как настоящий фельдмаршал. Все принятые Голицыным меры позволили в 1831 году победить холеру. Даже в Европе заметили, как «едва ли в каком-нибудь ином городе так умно обошлись с холерой, как в Москве» [90] .

Тем не менее последствием холеры стала отставка министра внутренних дел Арсения Андреевича Закревского, на которого Николаем I и была возложена обязанность по борьбе с эпидемией и в Москве, и во всей России.

90

Князь Дмитрий Владимирович Голицын: Некролог. М. 1844. С. 15.