Москва времен Чикаго

Прокурор насмешливо посмотрел на московского следователя:

— А в столице?

— Мне нужна санкция на обыск на квартире мэра и на его загородной даче. Я действую по поручению Генерального прокурора.

Прокурор города не спешил с принятием решения.

— Это все прекрасно, Андрей Трофимович. Но Москва далеко, а мэрия вот она, напротив. Это очень серьезное решение. Для этого мне нужны законные обоснования.

— Против Петракова возбуждено уголовное дело, он находится под подпиской о невыезде.

— Разве? А я как раз сегодня утром звонил Вячеславу Ивановичу: он в Москве.

— Не может быть!

— Убедитесь сами: мэрия рядом.

Усков быстро справился с волнением и охватившим его негодованием.

— В таком случае, нам, как говорится, и карты в руки: проще будет провести обыск.

Прокурор с сомнением покачал головой:

— Вам, может быть, и в руки. А мне — нет. Я не хочу просто так портить отношения с мэром: мне здесь жить и работать. Если будут весомые доказательства его вины, тогда пожалуйста. А так — нет. Кстати, а почему вы не взяли ордер на обыск Петракова в Москве? У себя в прокуратуре.

— Не было необходимости. А здесь, в городе, выявились новые обстоятельства.

— Вот видите, молодой человек, надо быть предусмотрительнее: на то вы и сыщик, чтобы предугадывать развитие событий.

Усков понял, что, кроме потери времени, он здесь ничего не найдет. И потому вышел от прокурора, сухо кивнув ему на прощание.

И естественно, направился в мэрию. А здесь его ожидал управляющий мэрии. Он с готовностью протянул Ускову приказ о направлении мэра города Петракова в правительство России по вызову премьер-министра.

— Ну, мы это еще проверим! — заявил Андрей.

— Проверяйте, пожалуйста, — вежливо согласился управляющий.

Следователю ничего не оставалось, как уйти и из мэрии с пустыми руками. Впрочем, копию приказа он с собой прихватил. На всякий случай.

Андрей вышел на улицу и задохнулся от теплого, влажного, чистого воздуха. Осень в Москве и осень в провинциальном городе — это далеко не одно и то же. Здесь, на его родине, и погода была мягче, добрее к человеку, и воздух чище, свежее.

Андрей вспомнил о доме, о матери, которая ждет его в родном Пашкове.

— А, — махнул на все рукой Андрей. — Была не была! Загляну к маме на несколько часов, а то за этими делами и мать совсем забудешь!

И Усков поспешил в свои родные края.

Петраков же тем временем развил бурную деятельность в Москве. Он направился в банк, в котором у него давно работал хороший знакомый. И попросил провести обменную операцию. В скором времени в специальную комнату в банке шофер и охранник Петракова внесли четыре раздутых чемодана. Считать деньги и переводить их в доллары мэр, конечно, не стал. Эта операция заняла бы слишком много его драгоценного времени. Он доверил эту техническую работу сотрудникам банка. Пообещав при этом хорошее вознаграждение.

И работа закипела. Его знакомый обзванивал другие коммерческие банки столицы и просил наличные доллары. Машина по превращению достояния граждан, еще несколько дней считавшегося государственной казной, в валюту иностранного государства была запущена.

А мэр не мешкая отправился к Титовко. Нельзя было упускать возможности пообщаться с ним лично, не по телефону.

Ехать пришлось не в Дом правительства, а в прежнее ведомство.

В знакомом небольшом кабинете с прежней табличкой на двери восседал Титовко. Он, конечно, потерял былой лоск и представительность. Сразу было заметно, что его что-то сильно угнетает. Петраков решил, что так на него подействовала перемена мест работы: кому охота спускаться с высокой горы кубарем вниз?

Но ошибся. Хозяин кабинета сам сказал об этом:

— Думаешь, меня волнует потеря того кабинета в Доме правительства? Да плевал я на него: в структурах власти перестановки неизбежны. Меня тревожит Усков. Похоже, зацепил этот сыщик нас крепко.

На этот раз успокаивать шефа пришлось Петракову.

— Да брось ты переживать! Все меняется: погода и та каждый день разная. И на Ускова можно найти управу. Если сильно захотеть!

Титовко заинтересовался:

— А что ты можешь предложить?

Петраков был застигнут врасплох: пока он серьезно не задумывался, чем можно поддеть следователя. Поэтому сказал то, что пришло ему на ум:

— Подкупить, например.

— Он не продается.

— Как так? — удивился мэр. — Все имеет свою цену. Значит, мало предлагали.

— Я повторяю, — уже с некоторым раздражением сказал Титовко, — он не продается. И взяток не берет. Есть, к сожалению, еще такие нелюди.

— Тогда… тогда надо подойти с другого края. Семья, к примеру, у него есть?

На этот раз в глазах Титовко мелькнул живой интерес. Он задумался.

А Петраков, видя, что попал в точку, продолжал развивать свою идею:

— Это больное место любого нормального человека. Эх, даже пожалеешь, что наш друг Мягди за решеткой — ему бы такое дело — пара пустяков.

И вновь с Титовко произошла метаморфоза. Он дернулся в кресле, услышав имя Мягди, так что чуть не пролил стакан, из которого понемногу прихлебывал коньяк.

Вячеслав Иванович понял, что брякнул нечто неприятное для ушей Титовко, и потому решил отшутиться:

— Вот сейчас времена хорошие пошли: пей на работе коньячок, и никто ничего тебе не скажет. А вот в период борьбы с алкоголем наш первый секретарь такую плюху придумал. Сам он был хороший любитель выпить. Но при людях, да еще на работе!.. Вот он и приказал буфетчице два раза в день в граненом стакане к нему в кабинет чай приносить. Она набухивала полный граненый стакан коньяка, бросала туда дольку лимона, опускала чайную ложку и так шла к нему совершенно открыто. Весь партийный люд считал, что Иван Иванович пьет только чай!

И мэр натужно засмеялся, пытаясь разрядить мрачную обстановку.

Но хозяин кабинета внезапно сказал нечто совсем на иную тему:

— Понимаешь, достал меня этот кавказец!

— Как? Он же в тюрьме сидит!

— Сидеть-то он сидит, да только планы мести вынашивает там кровные. На днях перед домом взорвали мою машину. Иномарка разлетелась в клочья. Милиция установила, что под колеса было подложено безоболочное взрывное устройство довольно сильной мощности. Судя по тому, что время взрыва было выбрано ночное, меня пока решили только припугнуть.