Мост

— Ревик, — начала я. — Ревик, дорогой… мне очень жаль.

Я снова заколебалась, возможно, ожидая, пока он переварит эти слова.

Он продолжал смотреть на дальнюю стену, но я сомневалась, что он действительно видел её.

— Ты пошла к ней, — наконец сказал он. — Не ко мне.

— Нет, — вздохнула я. — Не к тебе. Ревик… боги. Я была мертва. Я не уверена, что могу нести ответственность за то, что делаю, когда я мертва, даже если я Мост. Думаю, здесь мне нужно сделать какую-то поблажку…

Он поднял руку.

— Я пытаюсь понять. Вот и всё, Элли.

Осознав, что слышу в своём голосе оправдывающиеся нотки, я заставила себя выдохнуть ещё раз.

— Я знаю. Я понимаю это, — заставив себя держать свет под контролем, я посмотрела на него. Теперь мои руки стискивали бёдра почти до боли. — Я понимаю, Ревик. Правда. Но ты должен выслушать меня. Это не оправдание, честно. Я не совсем понимаю, о чём я думала на протяжении этого времени. Особенно после того, как ты увидел, как я умираю. Я кое-что помню, как уже говорила, но не из этой части моего света. Я могла бы показать тебе, если ты хочешь увидеть больше из тех более высоких структур…

— Нет, — перебил он. — Нет. Я понимаю.

Я нахмурилась, всё ещё наблюдая за его лицом.

— Тарси, кажется, считает, что я сделала всё это, чтобы защитить тебя, — осторожно сказала я. — Чтобы уберечь тебя от опасности и, возможно, чтобы Тень не убил тебя с целью добраться до меня. По крайней мере, чтобы Касс не уехала из Нью-Йорка с нашей дочерью.

Ревик кивнул с бесстрастным лицом.

Я по-прежнему не видела никакого движения в его глазах.

Прежде всего он выглядел усталым. Может быть, измождённым.

Расчёсывая пальцами волосы, я боролась с желанием лечь обратно на кровать, просто растянуться там и закрыть глаза.

Вместо этого я поднялась обратно на ноги.

На этот раз, подойдя к нему, я поймала его за руку.

Я сделала это осторожно, буквально прося разрешения своим светом — по крайней мере, я оставила ему много свободы, чтобы сказать «нет». Если бы я почувствовала от его света хоть какой-то намёк, что контакт нежелателен, я бы сразу же отпустила его. Честно говоря, я больше чем наполовину ожидала, что он это сделает. Я ожидала, что он отпрянет, избегая моего прикосновения, может быть, даже оттолкнёт от себя. Всё, что мне потребовалось бы, чтобы отступить — это небольшой толчок его света или руки.

Чёрт возьми, хватило бы и одного резкого взгляда.

Ревик ничего такого не сделал. Он даже не вздрогнул.

Он также не смотрел на меня.

Я улавливала в нём боль, обвивающуюся вокруг его света тусклыми искрами — её нельзя было не заметить теперь, когда я стояла так близко. Щит вокруг него остался, но я чувствовала, что края его немного потрескались — может, потому, что мы разговаривали, а может, это началось, когда он смотрел на Лилай.

Как бы там ни было, изнашивание щита тоже больше походило на усталость, чем на какую-то реальную открытость. Его свет всё ещё казался мне совершенно закрытым.

Я потянула его за руку. Вместо того чтобы заставить его заговорить со мной или хотя бы посмотреть на меня, я подвела его ближе к кровати.

Ревик не сопротивлялся мне.

Он добровольно последовал за мной, как будто ждал, что я приду за ним.

Однако, взглянув на него, я почувствовала ещё один прилив раздражения, потому что он до сих пор не смотрел мне в глаза. Выражение его лица было таким же отсутствующим и безучастным, как и раньше. Я поймала себя на том, что вспоминаю нашу первую встречу, когда мы вместе плыли на корабле на Аляску… даже раньше, в Сиэтле, у Уллисы. Тогда его тоже невозможно было прочесть.

На самом деле бывало ещё хуже. Тогда он упрямо старался быть эмоционально недоступным для меня.

Но это не походило на упрямство. Даже отдалённо.

— Ревик, — позвала я. — Ты сердишься на меня?

Наступило молчание. Потом он покачал головой и тихонько щёлкнул.

— С чего бы мне сердиться на тебя? — спросил он.

В комнате снова воцарилась тишина.

В это время Ревик смотрел куда-то в сторону, на этот раз сосредоточившись исключительно на изголовье кровати. Изголовье стояло вплотную к тёмно-зелёной стене, переливающейся органикой.

Глядя на его лицо, я чувствовала себя совершенно растерянной.

Я взвешивала разные вещи, которые могла бы сказать.

Я даже пыталась решить, стоит ли мне просто уйти.

Интересно, если бы мы оба поспали, то почувствовали бы себя иначе после сна? Может быть, я пойму, как добраться до него, когда не буду настолько уставшей. Может быть, он меня услышит.

В первую очередь я ощущала, что реагирую на то, что чувствовала в нём.

Это озадачивало меня — на самом деле сбивало с толку — но в то же время причиняло боль.

Эти ожесточённые стрелы боли усиливали мою тошноту, но я чувствовала и другие вещи, худшие из которых походили на глубоко укоренившееся поражение, которого я не чувствовала в нём уже нескольких месяцев. Может быть, даже лет. Последний раз я улавливала что-то отдалённо схожее во время тех сеансов в первом Резервуаре. Когда он был ребёнком в доме своего дяди, он в течение многих лет обдумывал идею самоубийства… и это ощущалось почти так же.

Сейчас я слышала в нём проблески этого желания умереть, как аромат, который ещё не рассеялся в его свете. Я попыталась представить, что он пережил за последние месяцы.

Я вспомнила, что чувствовала, когда в последний раз думала, что он мёртв.

Я также попыталась вспомнить, что мне это время показалась несколькими неделями — половина из них была далёким сном, даже если этот сон был кошмаром — но для него это были месяцы реального времени. Месяцы, когда он был один, когда с ним играли Тень, Касс, Териан.

Месяцы, когда он думал, что потерял всё.

Когда я это поняла, на глаза навернулись слёзы.

— Боги, детка, — я протянула руку, не задумываясь, и прикоснулась к его лицу.

Ревик позволил мне, но по-прежнему не смотрел на меня.

Но теперь я это чувствовала.

Я чувствовала тёмный поток в его свете, особенно вокруг груди. Я чувствовала и другое — более лёгкую, мягкую часть его, которая до сих пор хотела верить… во что-то. Может быть, всё действительно не так, как он думал. Возможно, что самое худшее, наконец, закончилось.

Я ласкала его лицо, пока его глаза не закрылись, пока я не ощутила, что его свет начинает реагировать на мой.

Снова осознав, почему всё это кажется мне таким знакомым, почему я так хорошо это помню, я шагнула ближе к нему. Ревик мог бояться, что я прикоснусь к нему, но он тоже нуждался в этих прикосновениях. Я чувствовала, как сильно он в этом нуждается — просто не была уверена, где именно находится эта линия на песке.