Мотылек летит на пламя

«Тем не менее их руками было создано наше богатство, и именно без них этот некогда щедрый край может превратиться в пустыню», — подумала Сара.

— Сколько у нас осталось негров, Арчи?

Лакей перечислил домашних рабов. Он, Касси, Бесс, девчонка-поломойка Трейси и старый кучер Дейв.

— А тех, что выращивали хлопок?

Если для работы в усадьбе было достаточно нескольких рабов, потеря негров, которые трудились на плантации, способна обернуться настоящей катастрофой! Неужели они разбежались?!

Арчи важно ответил:

— Я не знаюсь с полевыми работниками, однако, сдается, их осталось человек тридцать.

У Сары перехватило дыхание.

— Куда подевались остальные?!

— Да кто их знает! Видать, подались кто куда, — сказал лакей и услужливо склонился к хозяйке. — Мисс Сара, вам плохо?

Она глубоко вздохнула и попыталась ослабить хватку плотно прилегающего к шее кружевного воротничка.

— Нет, Арчи, все в порядке. Где мистер Фоер?

— Не знаю. Его нет в комнате.

— Пошли мальчишку в контору. Мне надо немедленно повидать… моего мужа.

— Хорошо, мисс Сара.

Она машинально принялась за завтрак, не ощущая вкуса еды. Если б вместо бисквитов ей подали бумагу или мел, она едва ли это заметила.

Сара напряженно размышляла над словами Арчи. Янки пообещали неграм свободу, землю и мулов. Она не способна сделать даже этого. Сара невольно вспомнила речи местного пастора, когда он толковал рабам о рае, где кормят жареными цыплятами и арбузами, равно как и о том, что их может осчастливить и спасти только белый человек. Едва ли она могла подарить им мир, в котором они найдут осуществление своих чаяний и освободятся от бед этой жизни!

— Мисс Сара, мистера Фоера нет в конторе.

Хозяйка подняла глаза на слугу.

— Где же он?

— Думаю, он покинул Темру, — в тоне Арчи звучала не тревога, а явное облегчение.

— Когда он уехал?

— Никто не видел. Коляска на месте, и Дейв говорит, ему никто не приказывал запрягать. Однако одна из лошадей исчезла, и на рассвете Трейси слышала стук копыт.

— Возможно, он отбыл по делам?

Арчи пожал плечами.

— Не знаю.

Сара встала из-за стола. Она позвала Касси, и вдвоем они осмотрели все комнаты. Исчезла пачка денег из бюро мистера Уильяма, шкатулка с украшениями Белинды, которую отец хранил в своем кабинете, столовое серебро. Те деньги, которые Сара держала у себя в комнате, остались, так же, как и ее украшения.

Она не могла поверить, что управляющий оказался обыкновенным вором. Неужели он женился на ней лишь для того, чтобы получить доступ к ценным вещам!

Через неделю, в течение которой она с трудом приходила в себя, Сара получила письмо от поверенного из Чарльстона, который писал, что дело не терпит отлагательства, и просил ее немедленно приехать в город.

В тоне послания было нечто настолько тревожное, что Сара немедленно начала собираться.

В пути она нервничала сильнее обычного. Пытаясь успокоиться, Сара смотрела на небо, капризно изменчивое, как море, и вместе с тем величавое, вечное небо, которому не было дела ни до войны, ни до ее тревог.

Она размышляла о том, как сложно быть человеком, даже обычным человеком, а уж тем более — хозяйкой Темры.

Когда коляска въехала в город, внезапный туман укрыл плотным серым плащом те непомерные разрушения, каким день ото дня подвергался Чарльстон.

Сара сошла возле конторы поверенного, велев Касси и кучеру обождать в экипаже.

Мистер Вудворт, нотариус, пожилой человек с озабоченным, но добрым лицом принял ее без промедления.

— Я рискнул пригласить вас сюда, мисс Сара, поскольку не знаю, насколько вы осведомлены о делах имения, — с ходу начал он. — Вам известно, как высоко я ценил вашего покойного отца, потому мне также не безразличны вы и ваши интересы. Могу я узнать, где сейчас находится ваш… супруг?

— Он уехал, вернее, сбежал, прихватив с собой все ценное, что сумел забрать, — просто ответила Сара.

Мистер Вудворт не удивился.

— Этого следовало ожидать.

Следующая минута показалась долгой, как вечность.

— Случилось что-то еще? — осторожно спросила Сара.

— При нынешней неразберихе это сложно сказать, хотя полагаю, положение довольно серьезно. При жизни вашего отца и до начала войны ваше имущество оценивалось довольно высоко, потому вы по сей день вынуждены платить большой ежегодный налог. Я сообщил об этом мистеру Фоеру, и он ответил, что у него нет таких денег.

Сара судорожно сжала руки в черных сетчатых митенках. Она была близка к панике.

— О какой сумме идет речь?

— Пятьсот долларов.

— Фоер был прав: у нас нет таких денег.

— Это понятно — банкноты Конфедерации обесцениваются с каждым днем.

— Что же нас ждет?!

— Если не сможете заплатить — имение пойдет с молотка.

— Как нам его спасти?!

— Мисс Сара, — тон мистера Вудворта звучал почти по-отечески, — я позвал вас для того, чтобы поговорить не о том, как спасти имение, а о том, как спасти… вас. Особенно теперь, когда ваш муж улизнул с деньгами и оставил вас одну.

— Спасти… меня? — растерянно пробормотала Сара.

Склонив голову на бок к внимательно глядя на собеседницу, нотариус мягко, по-дружески спросил:

— Как вас угораздило за него выйти?

— Он признался, что приехал с Севера, и обещал защитить меня от янки.

— Янки, — в голосе мистера Вудворта звучало нескрываемое презрение. — Когда они прибудут в Темру, ни налоги, ни что иное не будет иметь значения. Потому, мисс Сара, советую вам немедленно собрать оставшиеся ценные вещи, взять с собой преданных слуг и уехать.

— Куда?

— У вас не осталось родственников?

— Настолько близких, чтобы они поселили меня у себя и стали заботиться обо мне? Нет.

— По крайней мере, поезжайте туда, где пока относительно безопасно. Например, в Мейкон.

В голубых глазах Сары промелькнуло отчаяние.

— Я не могу оставить Темру! Она слишком дорога для меня.

— Мисс Сара, мне тяжело признаться в этом, но… вам не за что бороться.

— И все-таки я не уеду! Это… это моя земля!

Мистер Вудворт покачал головой.

— Никакая земля не стоит вашей жизни и чести. Иногда надо иметь мужество признать очевидное. Подумайте об этом. В ближайшее время мы вряд ли увидимся: янки подходят, и наши войска станут держать оборону на суше: вероятно, дороги будут закрыты.

Обратный путь был проделан в гробовом молчании. Сокрушительная новость подкосила Сару, и она не знала, что делать. Она не думала об отъезде, ибо это означало бы предать все, чем она жила с рождения, за что боролись ее предки.

В конце концов она решила начать с того, что по силам. Признать очевидное означало также сказать себе, что сейчас она нуждается в бывших рабах гораздо больше, чем они в ней.