Мой босс - палач

Только по каналам пошла новость о возгорании салемы.

— Дана, проводи гостя, — приказал и направился в соседний кабинет.

Наверное, я так себе это и видел. Нижняя подсветка по периметру кабинета позволяла атмосфере ночного города заполнить каждый его уголок и выгодно подчеркнуть создание ночи — мою Бабочку, замершую у окна. Россыпь обсидиановых бусинок бесновалась на ее спине отблесками на гранях — хотелось закрыть глаза и найти ее по запаху.

— Последний тихий вечер, господин инквизитор, — повернула она голову.

— Не шевелись, я все не насмотрюсь.

— Я устала…

— Тогда поехали домой, — осторожно приблизился.

— К тебе домой?

— К нам.

— Ты не сделал свой дом моим, мистер Рэд.

— Я слушаю, как ты и просила, — почти коснулся ее волос носом, но разочарованно выпрямился и вздохнул. — Думаешь, последний вечер?

— Завтра всех накроет волной последствий, — она повернулась ко мне, и я прочел в ее глазах страх.

— Скорее всего. Те, кто это сделал, добились своего, и завтра мы узнаем их цели…

— Знаешь, — перешла она на стыдливый шепот. — Я думала, что мое — это рваться в бой, рвать на себе волосы и воевать с системой… Легко с ней воевать, сидя за уютной партой, имея уютную квартиру и немного пачкаясь ночами в ультрафиолете… — Она помолчала, делая вид, что очень интересуется моей шеей, но глаза ее закрывались слишком часто, и было понятно — они ей сейчас стали тоже ни к чему. — Я рада была сегодня оказаться за тобой, Вернон. Более того, я хочу бежать и прятаться еще дальше…

Бабочка шмыгнула носом, а по щеке скользнула одинокая слеза.

— Все нормально, — с удовольствием отметил, что мы оба ждали, чтобы я ее обнял. Она прикрыла глаза и с выдохом уперлась лбом мне в грудь. Значит, не дом? Ну-ну… — Всегда так было — мужчина закрывает самое дорогое…

Она подняла на меня глаза:

— Мне иногда кажется, что ты не играешь…

51

— Я не играю. Ты знаешь.

— Не знаю, не заставляй думать, что знаю, — нахмурилась она.

— Хорошо, как скажешь. Ты видишь, я слушаюсь?

— Может, тебе за каждое согласие давать лакомство?

— Не люблю перебивать аппетит, — усмехнулся.

— Поехали, Дана ждет…

— Я уже отпустил ее.

Мы вышли из здания за руку. Завтра мир рухнет, но сегодня мне хотелось отметить. Я заказал ужин, вино и новую коробочку фиалковых свечей.

— И как же мне сделать свой дом твоим? — открыл перед ней двери.

— Не все сразу, господин инквизитор, — со стоном сняла ведьма туфли.

— Ванну хочешь? — подхватил ее на руки.

— Прямо в платье? — усмехнулась.

— Нет, позволишь? — И я отнес ее в ванную.

— Ты спрашиваешь?

— Сегодня четное…

Она кусала губы в отражении, пока я тащил молнию платья вниз:

— …Красиво…

— Ты только заметил?

— Да, — и потянул бретельки вниз с ее плеч. — Ты отвлекала от платья…

Бусинки тонко вздохнули, когда остались одни на ее спине. Только тут открылась гениальная задумка дизайнера — их цепляли к белью, а не платью.

— Загадочно, — взялся за застежку, но она не далась, подаваясь вперед к зеркалу. Я проследил ее испуганный взгляд… и забыл как дышать.

… Печать красовалась своими гранями, и все они теперь были цветными.

* * *

— Вернон, что это? — и я испуганно провела по печати пальцами. Та только будто стала ярче, словно солнечный луч прошел по краю переплетений, и погасла. — Она целая… стала целой… что случилось?

— Не знаю, — кривил он уголки губ, глядя на меня в зеркало.

— Врешь, — возмутилась я.

— От тебя ничего не скроешь.

— Снова врешь — все скрываешь! Что это значит? — заводилась я.

— Тш, — сцапал меня и притянул к себе. — Тш… все хорошо…

Но я вырвалась из рук и, развернувшись, уперлась в раковину:

— Почему не объясняешь?

Вздернула подбородок, а ему будто это и нужно было — вцепился взглядом, будто у меня на лице появилось что-то новое. И это новое тянуло на какой-то предмет искусства, который он взялся рассматривать в деталях, и с такой улыбкой, словно за этот предмет заломили невероятную цену, но он заплатит.

— Такое невозможно объяснить, — снизошел до ответа. — Странно, как тебя оторвало от корней, Бабочка… Ты, существо чувствующее, требуешь от меня объяснений, желательно еще и письменных, а неплохо бы — моей кровью.

Я тяжело сглотнула — беспощадно, будто экзамен не принял и даже пересдать не предложил. Но смотрел так, что становилось ясным — буду сдавать уже привычным способом. Боже! А он вдруг усмехнулся, будто прочитал каждое слово в моих мыслях:

— Давай, в ванную, — и отвернулся, чтобы включить воду.

Уже лежа в горячей воде, я слышала, как кто-то звонил в дверной звонок. Сначала напряглась, но по шороху оберток и четкому «Спасибо» поняла — доставка. Когда вышла, в квартире уже так вкусно пахло, что я с позором могла признать — такой дом меня устроит даже больше, чем мой прошлый.

И снова без особого пафоса — верхний свет и свечи на подоконнике, тонкий запах фиалок и умопомрачительный — стейка и фруктового салата.

— Держи, — протянул мне бокал с вином. При этом его взгляд так электризовал, что я уже себе казалась пьяной.

— Что празднуем? — уселась.

— Первый день…

— Я предлагала последний…

— К чертям последний, — нахмурился он, и становилось понятно — нервничает. Но смысла дергаться заранее не было. Он ждал. — Знаешь, я все думаю о своих бабке и деде. Они познакомились во время войны и, мать рассказывала, не могли оторваться друг от друга больше никогда. Но она думала, что это все война сделала с ними, заставила врасти друг в друга, чтобы не потерять.

— А ты как думаешь?

— Я не знаю… Но теперь понимаю, что хочу так же.

— Уверен?

— Теперь да, — и он поднес свой бокал к моему. — За твой ночной клуб…

Я прыснула:

— Ничего себе. За ночной клуб?

— Да.

— Ты же собирался отыметь меня…

— Я собирался нарушить целибат, да, — довольно скалился он.

— За деньги.

— И гори все огнем.

— Ой, все, я не буду за это пить, — улыбалась я.

— Пей за что хочешь, — и он сделал большой глоток.