Мой бывший бывший

И вот чего ты кочевряжишься, Титова? По идее, ты же должна видеть финансовые плюсы от моего иска. Ведь меня обяжут выплачивать алименты.

Ну, могли бы обязать, если бы мой иск касался именно установления отцовства. Он же будет касаться большего.

— Тогда о чем ты, в этом случае, хотел поговорить сейчас? — тихо произносит Вика. По ней вообще не ясно, что она решила по обсуждаемой теме, будто она отложила её на полочку «обдумать потом».

— Я хочу познакомиться с дочерью до суда, — сухо откликаюсь я, — и ты должна разрешить мне регулярные встречи.

— Должна? — прохладно повторяет Титова и одной глубокой затяжкой выписывает своей сигарете смертельный приговор. — С каких пор я тебе что-то должна, Ветров?

— С тех пор, как отняла у меня семь лет общения с дочерью? Или с тех пор, как лишила свою дочь общения с отцом? Какой вариант тебя больше устраивает? — к своему удивлению я вижу, как едва уловимо вздрагивает лицо Вики. Что-то вполне человеческое прорывается сквозь эту её маску ледяного спокойствия. И все же мой взгляд она выдерживает довольно спокойно.

В курилку заглядывает один из сотрудников моего отдела, но одного моего убийственного взгляда ему хватает, чтобы он вообще задумался о том, стоит ли продолжать растрату рабочего времени и здоровья на такую вредную привычку как курение.

Мне не нужны свидетели для этого разговора.

— Мы разошлись отнюдь не друзьями, Ярик, — Титова улыбается одними губами, — и ты, видимо, не очень интересовался моей жизнью, раз был не в курсе.

Не интересовался — это сказано некорректно.

Существуй возможность стирания памяти — я бы и вовсе вытер Викторию Титову из всех моих воспоминаний.

— Ты же знаешь, что интересоваться я и не обязан, — и все же, вопреки одолевающему меня раздражению, выдержать линию невозмутимого разговора мне удается без проблем, — а вот ты о беременности сообщить должна была. И о том, что ты решила родить — тоже. За сокрытие информации такого рода даже административная ответственность полагается. Ты вроде должна быть в курсе юридических норм.

— Я не отслеживаю их обновления, — голосом Титовой можно осушить пару небольших озер, — видишь ли, Ярик, не возникало у меня в последние лет восемь подобной необходимости.

Ее ненависть звучит в каждом слове. И она настолько неподдельная, настолько искренняя, что от этого даже перехватывает дыхание. Означает она только одно — мой давний удар достиг своей цели. И это хорошо… Будь эта ярость Викки сиропом — я бы облизал пальцы, лишь бы на лишнюю секунду насладиться её вкусом. Но сейчас это демонстрировать мне попросту нельзя.

— Незнание законов не освобождает от ответственности, ведь этот постулат ты знаешь?

Викки тянется к пепельнице, бросает взгляд на часы.

— Шесть минут до конца моего перекура, Ветров, — она невозмутимо пожимает плечиками, и меня безумно бесит, что она настолько быстро взяла себя в руки. В универе она не была такой невозмутимой. Сейчас — она дала бы фору Кристине. И я — я ведь знаю, что это фальшь. Ту бурю эмоций, что я помню — так легко не укротишь, не выжгешь.

— Да, ты прав, Ярик, — Вика плавным, даже слегка завораживающим, движением отбрасывает длинные волосы с плеч, — я нарушила закон, я тебе не сказала. Я — ужасная преступница, растила свою дочь и не беспокоила тебя. Вот только есть и другая сторона у этого вопроса. Я не обязана знакомить тебя с дочерью до суда. Пока не подтверждено твое отцовство — не обязана. А там — мы же можем потянуть время апелляциями. Через годик-другой — глядишь, и познакомишься. Если не передумаешь, конечно, поддерживать контакты с дочерью от нищебродки.

— Значит, все-таки хочешь потянуть время? — я протягиваю эту фразу со вкусом, будто смакую и предвкушаю. — Ты и вправду хочешь злить меня еще сильнее, чем я зол сейчас?

— Ветров, я не вижу пряника в твоих руках, — Титова уже с откровенным нетерпением поглядывает на часики на своем тонком запястье, будто пытаясь поторопить секундную стрелку, — только кнут и угрозы. Все что я тебе должна, я себе прощаю. У тебя все, капризы закончились? В суде увидимся?

Моя отважная мышка. Ведь не надоедает же тебе дергать меня за усы, даже зная, что я могу с тобой сделать. Это даже забавно! А я думал — будет бесить.

— Ты уже придумала речь, которой будешь оправдываться перед дочерью? — я чуть склоняю голову, обводя Викки изучающим взглядом. — Или она уже настроена против меня?

И как бы то ни было, сколько бы усилий я ни прилагал, ужесточая себе рамки, я все равно срываюсь на «Викки». Черт!

— А если да? — Титова запрокидывает голову, глядя на меня с зашкаливающим вызовом. — Если настроена? Если ей нафиг не нужно знакомство с тобой, Ветров, то что?

То ты даже не представляешь, насколько быстро я сотру тебя в порошок, дорогая… Еще одного предательства ты попросту не переживешь.

— Если? — я вздергиваю бровь, ужесточая взгляд. Викки держится, упрямо поджимая губы, и на самом деле — делает только хуже. Сильней всего меня всегда заводило в ней только её упрямство.

Непередаваемый адреналин — схлестнуться с ней вот так, в немом беззвучном поединке и добиться того, чтобы она сдалась. Отвела глаза. Проиграла. Вот как сейчас, когда она отворачивается от меня, скрещивая руки на груди.

— Если? — я повторяю в той же интонации. — Что Маша обо мне знает? Что ты ей обо мне говорила?

— Ничего я ей о тебе не говорила, Ветров, — у Викки такая усталость в голосе, будто моя Золушка разгрузила три вагона с углем, не меньше, — ничего. Папа разлюбил маму и свалил в закат. Все. Стоило рассказать больше, да только я не хотела травмировать своего ребенка правдой о тебе, Ветров.

— И правдой о себе заодно? — не удерживаюсь я.

Титова же чуть покачивает головой, будто даже слегка недоумевая — о чем это я. Занятно. Нет, я слышал, что со временем люди склонны вытирать из памяти собственные косяки, но все-таки надеялся, что Вика не настолько безнадежна.

Ладно. Сейчас не об этом.

Маша не настроена против меня. С этим будет проще работать.

Осталось только дожать Титову. Что она там говорила про отстутствие пряников в моих руках?

— Я не буду тебя трогать, — неохотно произношу я, — не буду даже пытаться добиться твоего увольнения.

В конце концов — мать моего ребенка — этот статус стоит многого. Я могу и потерпеть.

— Иными словами, мне предлагается познакомить мою дочь с мудаком-папашей, иначе он добьется того, чтобы мне было не на что мою дочь кормить? — саркастично усмехается Титова. — Дипломат года, Ветров, ты умеешь стимулировать так, чтобы все прям горели исполнением твоих хотелок.