Мой далекий близкий

— Это не имеет значения, — ответил холодно. Я отвернулась к окну, догадываясь, что речь шла о событиях тринадцатилетней давности.

Когда мы вошли домой, Влад, быстро раздевшись, прошел в гостиную. Я медленно стягивала платок и шапку, вешала куртку, снимала ботинки. Навалилась странная усталость, задумчивая и давящая.

Влад выглянул из гостиной:

— Ась, иди ко мне.

Я поняла, что он имел в виду гостиную, а не себя самого, но прозвучало это так, что я замерла. И Влад сам понял это.

Вздохнув, добавил:

— Я хотел сказать, иди сюда.

И ушел. Надо же, кажется, и ему бывает неловко.

Я прошла и села в кресло, Влад плюхнулся на диван.

— Я думаю, мы изначально мыслим неверно, — сказал мне, я вздернула брови. — Шилов спрятал бумаги, и их ищут. Это факт. Он сделал тебя основной наследницей, чтобы отвести удар от матери, но еще, я в этом уверен, потому что ты могла найти эти бумаги. Точнее, можешь. Он оставил тебе подсказки, Ась, понимаешь?

— Не совсем, — сказала я честно.

Влад перегнулся вперед, опираясь локтями на колени.

— Фотографии, запись с твоим братом, документы из ячейки — что-то из этого, а может, и все должно помочь нам. Между ними есть связь, и когда мы ее найдем, найдем и сами бумаги.

Я задумчиво вздернула брови, качая головой. Мысль на первый взгляд показалась фантастической.

— Но какой в этом смысл? — задала вопрос. — Если в фотографиях подсказка, это значит, что все тянется давно, ведь их прислали после дня рождения Артема…

— С чего ты взяла? Если это не твой брат, как он уверяет, то мы не можем знать, когда их прислали.

И тут выпрямился от какой-то мысли, пришедшей в голову.

— Что? — спросила я.

Влад встал, прошелся по гостиной, а потом замер возле моего кресла. Наклонился, поставив ладони на подлокотники.

— А что, если никто их не присылал? — задал вопрос. Я уставилась в изумлении. — Что, если сам Шилов распечатал фотографии и оставил их в книге?

Я открыла рот от удивления. Такая мысль в голову мне точно не приходила. Но в принципе, если отбросить мотивы, такое могло быть. Фотографии ему Люда высылала, а запись про камеры в ежедневнике могла относиться как раз к моменту с Ильей. Я просто неправильно соотнесла данные. И не зря же фотографии лежали именно в Кортасаре? Единственной книге, которую я ему подарила.

Я тряхнула головой. Если так думать, можно вселенский заговор составить. Подняла глаза на Влада, который по-прежнему нависал надо мной. Он вопросительно вздернул брови.

— Но… — я помолчала, подбирая слова. — Но ведь он не мог знать, что умрет… Я хочу сказать, может, и была опасность, но это же глупо устраивать подобное…

— Почему? Если бы его не убили, ты бы так и жила себе спокойно.

— Но почему я? И какой вообще в этом смысл? Почему просто не отдать бумаги кому-то на хранение? Ну или даже всплывут они после его смерти, да уже какая разница?

Я так разволновалась, что говоря это, подалась вперед, не осознав, что Влад так близко. И застыла лицом к его лицу. И самое дерьмовое, что мне в тот же момент стало наплевать и на Шилова, и на компромат, и на то, что меня могут убить.

А внутри все замерло и сжалось от отчаянного желания погладить его щеку и коснуться губами губ. Ну почему он не отстранится? Почему мучает меня этой невозможной близостью, от которой нет ни одного шанса отказаться? Почему смотрит так, как будто ему тоже не все равно?

Наши лица становились все ближе, я уже чувствовала его дыхание, и когда губы почти соприкоснулись, Влад вдруг сказал:

— Тогда, тринадцать лет назад, твой брат сказал, что если я тебя еще раз обижу, он меня убьет.

Я окаменела на мгновенье и уже хотела резко отстраниться, но не успела, потому что Влад уткнулся мне лбом в плечо. Воздух вокруг мигом потяжелел, я закрыла глаза. Влад, потершись лбом о мое плечо, поднял голову и прижался губами к уху.

— Я обещал ему, Ась. Не мог не обещать. Потому что один раз я тебя уже обидел.

Я почувствовала, как задрожали губы, а глаза защипало от подступающих слез.

— И больше не хочу этого делать.

Он опустился на колени на пол и обнял меня за талию, уткнувшись лбом в грудь. И я не выдержала, прижалась к нему, обхватывая, зарываясь носом в волосы. Я всегда ему проигрывала. Всегда. И даже если сейчас так суждено, я все равно готова пойти в эту битву.

Я взяла его лицо в ладони, заставляя посмотреть на меня. Слезы в глазах, но теперь уже плевать.

— Я знаю, что ты меня не любишь, — сказала шепотом, видя, как изменился его взгляд, добавила: — И знаю, что ты любишь другую. Но сейчас мне все равно.

Слезы тонкими дорожками потекли по щекам, и Влад выпрямился, обхватив мое лицо ладонями, поцеловал слезинки. Покатились новые, и он поцеловал их. А я сидела и не могла удержать слез. И Влад целовал и целовал их, пока я не потянулась к нему сама. Поцелуй вышел нежным, даже каким-то трепетным. Я целовала его солёные губы и чувствовала себя самой счастливой на свете, потому что знала: вот прямо сейчас, в этот момент, Влад мой.

Он поднялся с колен, подхватив меня под попу, понёс в свою комнату. Уложил на кровать, оказавшись сверху, замер, разглядывая мое лицо, нежно гладя пальцами скулу. Смотрел так задумчиво и серьезно, что поневоле екнуло сердце. Но потом Влад снова начал целовать меня, и все вокруг перестало иметь значение. Глупое сердце, оно так хотело любви, что снова позволило себя обмануть.

Глава 14 Влад

Я лежал и смотрел на то, как она спит у меня на плече. Странно, прошло столько лет, а я сразу вспомнил, что испытывал тогда в такие минуты. Как так же лежал и смотрел на ее расслабленное лицо, которое даже во сне трогала улыбка, и чувствовал, что она создана для меня. Как идеально Ася лежит, утыкаясь носом мне в шею, словно нас вылепили вместе, а потом зачем-то разделили.

И сейчас она спала также, а я лежал и смотрел на неё. Она совсем не изменилась. Лёгкие морщинки у глаз почти незаметны, и кажется, не было этих лет. Но я знал, когда она откроет глаза, это ощущение пройдёт. Потому что в них нет уже той девчонки с распахнутым миру сердцем. В них Ася, напуганная, закрытая, заполненная болью на восемьдесят процентов себя.

И немалая вина за это лежит на мне.

Я вздохнул, закрывая глаза и невольно переносясь в прошлое. В тот день, когда я спасовал перед судьбой и проиграл все, что имел.

Я приезжаю в Питер на два дня, но все мои мысли только в Комарово, вокруг Аси. Мне физически тяжело находиться без неё. Я звоню ей, когда въезжаю в город, когда приезжаю домой. Прощаюсь, заходя в квартиру, отец стоит в прихожей, прислушиваясь к разговору.

— Ася? — задаёт вопрос, когда я вешаю трубку.