Мой друг работает в милиции
Шрифт:
Сердце у нее стукнуло и остановилось. «Он!»
Галя почему-то твердо верит — он! Валерик Медведев.
— Можно, я?.. Сама!.. — просит она Стеринского.
Тот глядит на нее удивленно. Пожимает плечами.
И вот Галя бежит полутемными улицами.
Девятнадцатая линия… Так… Вот тут…
Пожилая дворничиха подозрительно оглядывает Галю, долго расспрашивает, кто она да к кому. Потом так же долго копается у ворот, гремит цепью. Наконец-то!
Одним махом взлетает Галя на третий этаж, звонит, звонит, звонит…
— Медведев? — переспрашивает за дверью чей-то заспанный голос. —
Галя молчит.
— Эй! — говорят за дверью. — Кто там? Зачем вам Валерик?
Галя молчит.
Медленно спускается по ступенькам…
Это — как в плохом детективе. Да, сотруднику угрозыска Илье Местеру кажется, что он читал что-то похожее в какой-то дрянной книжонке.
Он звонит на Четырнадцатой линии. Входит в квартиру.
— Медведевы здесь живут?
— Нет, таких нет…
— Как — нет? — Илья все сдерживал голос, а тут забыл и перешел на полную мощность. — Как — нет? Вот у меня — из поликлиники. Медведева Люба…
— А! Любочка! Есть! Есть! Ее фамилия, кажется, и впрямь Медведева. Родители-то ее здесь не живут. Они — в Туле. А девочка — у дедушки. А его-то фамилия — Никитин…
Местер, почти не слушая, идет по коридору за говорливой женщиной.
Стучит в комнату.
— Войдите!
Отворив дверь, видит: маленькая девочка на кровати, а около нее — старик. А на столике… Цепкие глаза Ильи Местера сразу выхватывают из груды чашек, ложек, игрушек, книжек коричневато-желтую бутылочку.
Словно онемев, молча, неотрывно, глядит он на эту бутылочку. Глядит и молчит.
Старик беспокойно следит за его взглядом.
— Лекарство, — испуганно бормочет старик. — Внучке…
Видимо, он не на шутку встревожен этим ранним визитом.
— Извините! — гудит Местер. — Извините! Сейчас объясню… Только скажите: вы уже давали? — стучит он ногтем по коричневатому пузырьку.
— Нет, еще нет. А что?
— Полный порядок! — грохочет Местер.
— Все, — говорит лейтенант Стеринский, когда раздается звонок Ильи Местера. — Нашли…
Он глядит на Галю. Маленькую, худенькую. Чулки и юбка на ней заляпаны грязью. Грязь уже высохла и теперь особенно заметна. Волосы растрепаны. Глаза воспалены.
— Ой! — шепчет Галя. Она улыбается и вдруг — плачет навзрыд, на всю дежурку. Кусает губы, зажимает рот рукой, но не удержаться…
— Ну, ну, — говорит Стеринский. — Ну, не надо… — Так он всегда успокаивает свою четырехлетнюю дочку. — Ну, не надо же…
Вольт Николаевич Суслов
Мелкая рыбешка
Ракетница была — что надо! С крепкой широкой ручкой и толстенным стволом. Вроде старинного пистолета, какие бывали не то у мушкетеров, не то у запорожцев. Точнее Витька не знал, помнил только, что видел такие в кино. Но самое главное заключалось не в
этом. Ракетница была настоящей! Вполне исправной и действующей.Когда в первый раз Витька запустил ракету вверх, красный огонек пробил снежную пелену и ушел далеко-далеко.
«Ого-го-го!» — загудел обрадованный ветер. Он подхватил ракету и потащил ее куда-то вверх, вверх! А Витьке швырнул ворох снежинок и одобрительно прокричал: «Мо-о-ло-де-ец!»
И Витька не жалел ни ножа с двумя отличными лезвиями, ни фонарика с батарейкой, ни толстого зажигательного стекла.
Подумаешь — стекло! Пусть-ка Севка попробует поймать в него солнышко и что-нибудь выжечь на доске… В Кировске солнышко бывает не часто, да и греет не ахти как. А ракетница — она всегда пригодится, в любую минуту, в любую погоду. С ней и на охоту можно, и в поход: на случай, если кто-нибудь заблудится.
В цель стрелять, конечно, не следовало. Тем более на площади, где стоит деревянный игрушечный самолет для малышей. Кто же мог подумать, что ракета пробьет фюзеляж и устроит такое освещение, что даже пожарники сыграют тревогу!
А милиция, как на грех, рядом… Сразу за кинотеатром.
Лейтенант открыл ящик стола, небрежно бросил туда Витькино сокровище, повернул ключ — все.
— Протокол писать будете? — спросил старшина, приведший Витьку в милицию. — Имя, фамилия?..
— Имя — Виктор, — сказал лейтенант. — Фамилия — Сульдин. Личность мне хорошо известная. — Он взглянул на часы, потом на Витьку и пошел к шкафу, где на деревянных плечиках висела его шинель. — Можете идти, — кивнул он старшине.
Витька на всякий случай спросил:
— Не отдадите?
Лейтенант не ответил.
— А если мама придет? — спросил еще раз Витька, совсем уже отчаявшись.
— Мама твоя ко мне уже три раза приходила, — откликнулся лейтенант, надевая шинель. — Если бы ты уважал ее, слушался, тогда бы можно на ответственность родителей. А ты!.. — Лейтенант махнул рукой. — Так что и маме не отдам.
Витька поерзал на стуле. Говорить больше было не о чем. Прощай, ракетница! И зачем он стрелял в этот фанерный ящик с крыльями…
Витька шел по улице злой и насупившийся, как ворон на морозе. Прошлой ночью опять валил снег, и теперь сугробы вдоль панелей выросли чуть не до второго этажа. Стена сугробов, и автобусов за ними не видно.
Со злости Витька пнул ногой снежную стенку, и снег потек, потек, посыпался на панель. Витька пнул еще раз — снегу на панели стало больше.
После шестого удара снежная плотина и вовсе перегородила панель. Седьмого сделать не удалось.
— Лопата в парадной! — послышался голос сзади. Молодой парень в телогрейке и серых валенках стоял за спиной у Витьки.
Спорить было бесполезно. Все в городе знали это правило: кто рассыпал снежную кучу — тот ее и собирай.
Пришлось брать лопату.
Парень уже давно ушел, а Витька все возился со снегом. Из кучи-то он высыпался легко, а обратно… Попробуй покидай на высоту второго этажа!.. Все назад валится. Витька уж и прихлопывал, и лепил на куче барьерчики — валится, да и только. Теперь ему стало все равно, смотрят за ним или нет. Просто надо было справиться. Победить эту кучу. Принципиально.