Мой французский вояж
Шрифт:
– Куда опять?
– Телефон искать. Пусти.
– Сядь и успокойся. На нас люди смотрят.
Люди и вправду смотрели кто с любопытством, кто со страхом. Думаю, теперь нас пассажиры обязательно запомнят. Но мне было плевать. Мое измотанное приключениями сознание рисовало картины одна хуже другой. Как мои великовозрастные дети, одетые в какие-то лохмотья, побирают-ся по дворам. А вот они лежат в каком-то грязном подвале, накрытые ветошью, и мечутся в горячке.
В голове стоял звон, в глазах потемнело, спазм сосудов набирал обороты. В юности я пережила парочку сильных сотрясений
Чувствуя, что теряю сознание, я начала оседать на место. Кажется, кто-то меня подхватил.
– Дыши, спокойно, глубоко. Вдох, выдох, вдох, выдох. Умница. Вдох, выдох.
Кажется, стало отпускать. Голова перестала раскалываться, в глазах посветлело, звон прекратился. Я открыла глаза и осмотрелась. Моя голова уютно устроилась на плече Василия Никаноровича, он гладил меня по плечу и приговаривал:
– Все будет хорошо, ты умница, просто молодчина, главное дышать, сейчас все пройдет.
– Спасибо, мне уже легче, – сказала я с благодарностью.
– Ну вот и хорошо, – посмотрел он на меня добрыми, ласковыми глазами. – Сейчас приедем в Париж, на вокзале куча телефонов. Море народу. Никто нас там не найдет, и ты спокойно позвонишь. Ты очень хорошая мать, поэтому все будет в порядке. А сейчас надо поспать. Ты устала, перенервничала. Отдохни, а я покараулю.
Приступ и впрямь лишил меня остатков сил. Я поудобнее устроилась на плече Василия Никаноровича и уснула. Со стороны мы, наверное, смотрелись, как мать и дочь.
Глава 21
– Юль, вставай, Юля! – Будил меня кто-то, тихонько теребя за плечо.
Я с трудом разлепила глаза.
– Где я?
– В поезде. Уже Париж. Надо выходить. – Ползунов по-прежнему обнимал меня.
Я встала, хоть голова и не болела, я все равно была какой-то вялой и апатичной.
Мы вошли в здание Лионского вокзала. Добрались до автоматов. Василий набрал номер, который я продиктовала, дождался гудков и протянул мне трубку.
– Алло? – ответил Денис.
– Диничка, солнышко, это я.
– Мам, привет! Ты куда опять пропала? Мобильник, что ли, потерялся или зарядка?
Я вопросительно посмотрела на старшего.
– В горах была, связь плохая, а с обычного телефона звонить дорого, – подсказал мне Ползунов.
Я кивнула головой.
– Нет, мой хороший, мы в горы ездили. Там связь плохая, а по обычному звонить дорого, – повторила я. – Знаешь, мы, может, на днях еще поедем, так что вы не волнуйтесь, если я несколько дней звонить не буду.
– Ладно, раз так.
– А вы там как, Вероника, бабушка?
– Я нормально, у нас скоро соревнования городские, так что держи кулаки. А Вероника с бабушкой все время ругаются.
– Это почему? – заволновалась я.
– А твоя дочь совсем от рук отбилась. Со свиданок под утро является, – послышался пронзительный визг.
– Что ты врешь? Идиот!
– Сама идиотка!
Дальше последовала бурная возня.
– Мам! Привет! – победила в битве за трубку Вероника.
– Привет, солнышко!
– Мам, он все врет! Я только один раз в час ночи пришла. У Светки день рождения был. А он зато в своей комнате настоящий свинарник устроил.
Грязи по уши! Мы с бабушкой заходить боимся. Там, наверное, ужи ползают!Слава богу, думала я, дома все в порядке.
– А где бабуля?
– Она в магазин пошла. А завтра мы ее к дедушке на побывку отпускаем. Ну ладно, мам, мне бежать надо. Звони, не пропадай.
– Пока, солнышко!
– Пока!
– Я вас всех целую и очень люблю! – чуть не прослезилась я.
– Ага, и мы тебя!
И Вероника отключилась.
– Ну как? Все в порядке? – заботливо спросил Василий.
– Да, спасибо.
– А что же ты плачешь?
– Разве? – Я провела рукой по лицу. Действительно. – Соскучилась, наверное.
– Может, пойдем потихонечку? – бережно беря меня за руку, как больную, спросил он.
– Пойдем.
Настроение по-прежнему было подавленное.
Мы вышли из вокзала и сразу поймали такси. На улице шел дождь, мелкий и грустный. Уже темнело. Вышли где-то в центре на оживленной улице, перебежали на другую сторону и снова поймали такси. Проверяет нет ли хвоста, вяло подумала я.
Теперь мы ехали очень долго. И остановились в каком-то новом районе. Обычные типовые дома, детская площадка. Народу на улице почти нет. Так, отдельные прохожие вдалеке. Мы расплатились и вышли.
Василий неуверенно пошел вдоль подъездов, пока не нашел нужный. Мы поднялись в лифте на шестой этаж. Осмотрелись, повернули направо и постучали в деревянную, окрашенную дверь с номером «114».
Открыл дверь высокий стройный парень, лет тридцати с небольшим, в старых джинсах и футболке навыпуск. Хоть он был без очков, но мне почему-то показалось, что он близорук. Русые, слегка взлохмаченные волосы, как будто он только что вынул из них пятерню. Простое, милое лицо. В толпе такого и не заметишь. Серые глаза, прямой нос. Но красавцем не назовешь.
– Привет, Сергей, – строго сказал Василий Никанорович.
– Вы ко мне? – Недоуменно посмотрел он на нас.
Наверное, точно близорукий, подумала я, а то бы еще больше удивился. Ползунов в дамском платье и шляпке все меньше тянул на существо женского пола. Щетина к вечеру уже явно стала бросаться в глаза.
Василий снял шляпу.
У бедного парня челюсть отвалилась и гулко стукнулась об пол.
– Вы? – обалдело выдавил он.
– Нечего здесь стоять, – по-хозяйски распорядился мой спутник. – Проходи, – подтолкнул он меня.
Я вошла в квартиру. Дверь за нами закрылась.
Квартира, похоже, была двухкомнатная. Первая комната – гостиная, она же кухня, она же столовая, она же прихожая. Довольно просторно, чисто, но как-то голо и неуютно. Сразу видно, мужик живет один.
Ни подушечек, ни салфеточек, ни картин на стенах, ни безделушек на полках. Сплошной функционализм. Судя по порядку, парень был явно чистюля.
Небольшая кухня отделялась от гостиной обеденным столом с шестью стульями. Зачем ему столько? Судя по обстановке, гостей он принимать не любил. В гостиной стоял простой голубой диван. Наверное из ИКЕИ, телевизор, еще какая-то аппаратура, журнальный стол и кресло. Но любимым местом в доме для хозяина явно был компьютерный стол. Здесь чувствовалась жизнь.